Королева пустыни - Джорджина Хауэлл

Хусейн был домашним деспотом и твердо решил, что его сыновья не должны знать комфорта или роскоши. Он занимал несколько традиционных постов в Османской империи, но доход его оставался скромным. В доме, как ни был он велик, мясо позволяли себе лишь раз в неделю. Дисциплина была суровой: прежде всего сыновья должны были научиться собой владеть. В ходу все еще была фалака – веревка, которой ребенку связывали ноги вместе, а потом били тростью по подошвам. С другой стороны, Хусейн следил, чтобы его сыновья получили правильное образование: он нанял учителей, сначала четверых, потом, по мере того как дети росли, их число увеличилось. Политическая атмосфера была очень напряженной, жизнь полна опасностей. Город кишел заговорами тайных обществ, и султан, на чьей совести за всю жизнь накопилось, может быть, полмиллиона трупов, имел неприятную привычку удостоверяться в смерти своих жертв, для чего ему присылали их головы в ящиках.

В 1903 году, в возрасте восемнадцати лет, Фейсал стал изучать стратегию и тактику турецкой армии, которую обучали по немецкому образцу и комплектовали турками и арабами. Когда Гертруда доехала до Японии в своем кругосветном путешествии с Хьюго, Фейсал был послан в пустыню патрулировать пески с турецкими верблюжьими войсками. Через несколько лет его и Абдуллу отозвали обратно в Константинополь. Хусейн получил от турок инструкции подавить восстание арабских племен в южном регионе Асира. Абдулла командовал турецкими войсками, Фейсал вел арабскую верблюжью кавалерию. Они ввязались в безнадежный бой возле Куз-Абу-аль-Ира и отступили, сохранив всего семьдесят человек из трех тысяч. Через две недели они снова атаковали мятежников, и на этот раз битва длилась два дня и ночь. Мятежники не устояли, но это была бесплодная победа. Армия шерифа уменьшилась от семи тысяч до тысячи семисот человек. Фейсал и Абдулла не смогли помешать турецким войскам жечь деревни и убивать мирных жителей. Не могли они также забыть, как увечили трупы арабских повстанцев. Жалобы турецкому начальству были встречены презрением. Именно тогда шериф Хусейн решил, что поднимет восстание против турок. Оно станет известно как Арабское восстание.

У братьев были свои места в турецком парламенте: эмир Абдулла представлял избирательный округ Мекку, эмир Фейсал – Джидду. Судьба семьи снова сменилась из-за революции младотурок и их Комитета единства и прогресса, чьей целью стала беспощадная модернизация страны. В 1909 году Абдул-Хамид был низложен, на его трон взошел новый султан и халиф[37], а Хусейн получил важный титул эмира Мекки, князя святого города ислама. Его главной обязанностью было хранить святые места Хиджаза и надзирать за хаджем, ежегодным паломничеством. Он вернулся в свои дворцы в Мекке и Таифе, приказав сыновьям сохранять посты в Константинополе и информировать его обо всех изменениях политической обстановки.

Предположение, что арабы и британцы могут стать союзниками, было сделано еще до войны, когда лорд Китченер написал Хусейну. Абдулла как посланец отца ездил из Мекки в Константинополь и обратно и остановился в Каире поговорить с лордом Китченером и его восточным секретарем Рональдом Сторрсом. Вопрос стал актуальным с началом войны, когда турки потребовали, чтобы Хусейн, эмир Мекки, объявил джихад мусульман против христиан. Хусейн, благочестивый, храбрый и самовластный, отказался, использовав как предлог тот факт, что турки сами в союзе с христианской страной – Германией. Фейсал теперь принял на себя весьма опасную роль. Как шпион своего отца, он был тайно послан в Дамаск предложить вооруженное восстание против турок в Сирии. Тем временем старший брат Али собирал в Хиджазе войска в ответ на турецкие требования, под тем предлогом, что они будут помогать туркам. Фейсал и его отец держали связь по закрытым каналам – надежные гонцы перевозили послания в рукоятках сабель, в пирогах, в подошвах сандалий или на оберточной бумаге подарков, написанные невидимыми чернилами. Друзья Фейсала из тайных обществ – арабские националистические политические клубы – могли в любой момент его предать, и он казался особенно беззащитным, поскольку обязан был в Дамаске жить в качестве гостя у некоего генерала Мехмеда Джемаль-паши. Этот турок рассчитывал, что Фейсал как турецкий офицер поведет армию, собираемую его братом Али в Хиджазе. Но Джемаль-паша относился к Фейсалу с подозрением, поскольку его отец отказался объявить джихад против врагов Турции, и постоянно его проверял. Он мог послать за Фейсалом и заставить его смотреть, как вешают десятки его сирийских друзей. Эти храбрые люди шли на смерть, никак не обращаясь к Фейсалу, которому требовалось все его тренированное самообладание, чтобы не выдать отвращения и гнева. Как писал Лоуренс в «Семи столпах мудрости»: «Только однажды он взорвался и выпалил, что эти казни будут стоить Джемалю всего того, чего он хочет избежать, и спасло его только вмешательство константинопольских друзей, главных сановников Турции». Тем временем турецкий премьер-министр, отвечая на условия Хусейна по поводу сотрудничества арабов, заявил, что если тот хочет снова увидеть Фейсала, то пусть велит своему сыну возглавить войска в Хиджазе.

Жизненные пути Гертруды и Фейсала сближались. Пока он рисковал собой на тайной миссии в Дамаске, она посещала Чарльза Хардинга в Индии с секретным заданием: убедить его не возражать против предлагаемого Арабского восстания. В январе 1916 года, когда выносился приговор очередной группе арабских националистов, Джемаль-паша отмечал, что Фейсал «сотрясал небо и землю», чтобы их спасти, и укорял тех, кто не выступил в их защиту. Это был единственный раз, когда Фейсал проявил свои чувства. Он знал: один неверный шаг загубит все его усилия ради арабской независимости. Хусейн уже сообщил ему, что все готово к восстанию, однако Фейсал считал, что время еще не пришло. Отец же, как всегда своевольный и властный, велел ему немедленно ехать в Медину и присоединиться к собирающемуся там войску.

Фейсал неохотно, но повиновался. Он попросил разрешения у своего турецкого начальства проинспектировать войска в Медине – под предлогом их скорой отправки на турецкий фронт. К его отчаянию, Джемаль-паша объявил, что они с Энвер-пашой – исполняющим обязанности главнокомандующего у младотурок – будут его в этой инспекции сопровождать.

Возникла головоломная задача. Фейсал, связанный неотменимыми законами арабского гостеприимства, должен был не допустить, чтобы его войска застрелили этих двух турок на месте, и одновременно уверять своих гостей, что войска – это добровольцы, собравшиеся на священную войну с неверными. Джемаль потом напишет в мемуарах, что знай он тогда все факты, то на месте арестовал бы Фейсала, велел бы схватить шерифа Хусейна и остальных его сыновей и выкорчевал бы бунт в зародыше.