Семилетка поиска - Мария Арбатова

Перед ними стоял румяный, хорошо одетый мальчуган лет двенадцати с большими голубыми глазами.

– А ну пошел! – рявкнул Гера, и парень попятился.

– Подожди! – остановила Елена, – Иди сюда!

Мальчик вернулся.

– Есть хочешь? – спросила она.

– Хочу! – Он вытер нос рукавом.

– Тебе с чем картошку взять? – уточнила она под неодобрительным взглядом Геры.

– Я покажу. И кока-колу, – деловито сказал мальчик и пошел с Еленой к киоску, видимо, был тут завсегдатаем.

Он вернулся со своей порцией и кока-колой к столу, занял позицию поближе к Елене и подальше от Геры, и Елена осторожно спросила:

– А ты в школе-то учишься?

– Не… В первый класс ходил. Мало совсем.

– А откуда приехал?

– С Ижевска.

– А родители где?

– А… там.

– Убежал?

– Ага. – Он поедал горячую картошку с такой быстротой, что было страшно.

– Не торопись, обожжешься. А почему убежал?

– Били все время… Пьяные всегда. – В глазах у него на секунду встали слезы, но он быстро справился с ними.

– А как тебя зовут?

– Антон.

– А в интернате был?

– Там хуже. Там бьют тоже. Сидишь как за решеткой…

– А где ночуешь?

– Подвал один теплый. Там нас, пацанов, много. А летом… в троллейбусе.

– Антон, но ведь ты вырастешь, ничего знать не будешь, а другие все будут знать… – машинально сказала она.

– Так у них – родители… – степенно пояснил он.

– А на что ты живешь? – убито спросила Елена.

– Так на Арбате прошу… У Смоленского прошу… Вот штаны надо теплые купить. Уже на рынке себе присмотрел, завтра наберу денег и куплю. Спасибочки… Пошел я? – робко попросил он.

– Да, конечно… – кивнула Елена. – Пока. Может, еще увидимся…

Он аккуратно собрал фольгу от картошки, бросил в урну и вприпрыжку заспешил в сторону Арбата.

– Макаренко… – выдохнул Гера, словно с осуждением.

– Извини, что омрачила тебе вечер.

– Да мой пацан практически такой же по возрасту… Этих какой-нибудь цыган держит, все деньги с них потом собирает! Его или совсем забирать надо или вообще не трогать.

– Ты считаешь, что накормить его вредно? – удивилась Елена.

– Да ничего я не считаю! – вдруг повысил он голос. – Я считаю, что если б я от родителей в свое время сбежал и вот так вырос, то был бы более счастливым человеком!

Снова побрели по кольцу, и Елена подумала, что очень правильно выбрала компанию. Асфальт скользил под ногами, снежинки ложились на ресницы, а Гера монотонно напевал «Амурские волны», обнаруживая полную расслабленность и полное отсутствие слуха. Добрели до «Краснопресненской», свернули на Большую Никитскую.

– Лен, колись, зачем я тебе сегодня? – нахмурился он.

– Сказала же – ничего лучше не было… – пропела она.

– Ну, конечно, как говорила принцесса у Шварца: «Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны»…

– Гер, отвянь. Так хорошо без выяснялок. Встретились два одиноких человека, протусовались вечер, обогрели друг друга и расстались… Не годится?

– Темнишь… бабы себя так ведут со смыслом, пытаясь решить какую-то конкретную задачу: мужика на ночь, мужика на Новый год, мужика в мужья… – многозначительно предположил он, мол, опровергай меня.

– Да я еще свежеразведенная… Я ж еще к вечеру на тусовке начинаю поглядывать на часы, мол, муж волнуется, – доверчиво призналась она. – Потом вспоминаю, что никакого мужа нет в помине и перестаю торопиться. Мне даже иногда нравится поздно возвращаться по темным переулкам. Словно нарываюсь, но не боюсь…

– Допрыгаешься! – покачал Гера головой.

– Всю жизнь думала, что мне море по колено, а поняла, что только теперь начала запросто смотреть на мужиков и строить отношения… Представляешь? – Елене нравилось так разговаривать с ним, словно они встретившиеся через много лет одноклассники.

– Ладно прибедняться, видно, что ты и Крым, и Рим прошла… – сказал он ворчливым голосом старшего брата.

– Не, ты не понимаешь! Раньше это было в манере: «Вы мне нравитесь, но… хотя, конечно, это ерунда, мой муж лопух, но… если вы не будете особенно болтливы… потому что я боюсь его огорчить…» Понимаешь?

– Нет…

– Ну, раньше я была такая логичная. Брак – это храм, остальное – паперть… А теперь на мне написано: «Давай, парень, договоримся о правилах. Зарабатываю я на себя сама. Твоя поддержка мне не нужна, про вашу поддержку я все знаю. На что ты можешь раскрутиться: на престижный брак, на сумасшедший роман, на качественный секс? Третьего не предлагать… потому что мне некогда…»

– И никто тебя после этого не посылает?

– Никто! Заметь, и ты тоже…

– Да я-то что? Я так… прохожий. Просто ты мне любопытна… И все, что ты говоришь, непривычно…

– Гер, это так же непривычно, как и то, что банан является травой… – захохотала она.

Зашли в ресторан ЦДЛ, попросили продать им бутылку водки. Сели на обледенелую скамейку возле памятника Пушкину с Натали, именуемого в народе «брачующимися карликами», хлебнули из горла.

– Ну что? – спросила она игриво. – По домам?

– Давай… было бы глупо портить такой искренний вечер траханьем, – усмехнулся он.

– Гер, ты клевый!

– От клевой слышу! Пошли, я поймаю тебе машину… Тут мой приятель, ну, один важный бандит, подарил своей бляди на Новый год звезду. Представляешь? Там, когда открывают звезду, дают ей порядковый номер, а Клавой Ивановой ее можно назвать за приличные бабки. Со всеми делами, с регистрацией в гарвардском каталоге…

– А именем покойного кота можно? А то он мне тут снился… Может, звезду хочет на Новый год?

Дома было пусто и празднично. Елена хвастливо положила Герину ручку и Катин сверток в ряд подарков под елкой. Поняла, что ужасно промерзла, положила на себя второе одеяло, шубу и заснула как убитая…

…Утром встала, включила громкую музыку, подошла к зеркалу в ночной рубашке и, раскланявшись, поздравила себя с Новым годом. Налила кофе, села под елку, начала к себе прислушиваться.

Что она сделала и поняла за этот год? Написала кучу громких материалов, отформатировала семейное положение, пустилась в бурное плаванье по личной жизни, многое поняла о себе из встреч с психологом, приняла решение дистанцировать Лиду, осознала все претензии к близким… осознала… а что толку? Было ясно, что она может придумать сто вариантов вопросов и упреков родителям, Лиде, Караванову, Никите… но не сможет их озвучить, потому что им это по фигу.

Это значит, что либо у нее что-то не так с близкими, либо что-то не так с вопросами… А скорее всего и с тем, и с другим. То есть, как неаккуратно выразился в застой арестованный сантехник, вызванный чинить унитаз в ЦК партии: «Тут всю систему надо менять!»