Тайны Кремля - Юрий Жуков

Столь сокрушительная деятельность судов чести, как можно догадываться, породила у некоторых членов узкого руководства серьезные опасения за свое положение, свою судьбу. Возможно, вызвала предчувствие, что ситуация весьма легко может выйти из-под их контроля. Перерасти в новую волну массовых репрессий, неизбежно приведя к полной дезорганизации всего государственного аппарата, совершенно недопустимой в условиях конфронтации с Западом. Только потому, как можно совершенно уверенно утверждать, 15 марта 1948 года ПБ сочло необходимым установить: «Запретить впредь министрам организовывать суды чести над работниками министерств без санкции Политбюро ЦК». Более того, данное решение не скрывало, прямо упоминало тех, кто в тот момент и представлял явную угрозу для большинства членов узкого руководства. Как повод использовало достаточно второстепенный инцидент: «Считать неправильным, что т. Абакумов организовал суд чести над двумя работниками министерства без ведома и согласия политбюро, что и поставить т. Абакумову на вид. Указать секретарю ЦК т. Кузнецову, что он поступил неправильно, дав т. Абакумову единолично (выделено мною. — Ю. Ж.) согласие на организацию суда чести над двумя работниками. Решение суда чести министерства государственной безопасности в отношении тт. Бородина и Надежкина приостановить до разбора дела секретариатом ЦК»[610].

Скорее всего, данное решение вышло из-под пера тех, кто не только не желал потворствовать подобным репрессивным акциям, но и попытался использовать представившуюся возможность для существенного ограничения слишком возросших прав Кузнецова, действовавшего совместно с Абакумовым, с его грозным министерством. Кто попытался и в какой-то мере добился желаемого. Во всяком случае с весны 1948 года суды чести проводились все реже и реже, а затем и просто прекратили существование. Но еще до того обозначилась иная, более «мягкая» методика, позволявшая дискредитировать, устранять с политической сцены лиц, по той или иной причине нежелательных или неугодных власть предержащим. Именно так поступили с Г. К. Жуковым, отказавшись и от политических обвинений, и от использования суда чести. Нашли выглядевший более веским, понятным генералитету и офицерскому корпусу повод.

20 января 1948 года ПБ приняло постановление «О т. Жукове Г. К., маршале Советского Союза»:

«ЦК ВКП(б), заслушав сообщение комиссии в составе тт. Жданова, Булганина, Кузнецова, Суслова и Шкирятова, выделенной для рассмотрения поступивших в ЦК материалов о недостойном поведении командующего Одесским военным округом Жукова Г. К., установил следующее.

Тов. Жуков, в бытность главнокомом группы советских оккупационных войск в Германии, допустил поступки, позорящие высокое звание члена ВКП(б) и честь командира Советской Армии. Будучи полностью обеспечен со стороны государства всем необходимым, тов. Жуков злоупотреблял своим служебным положением, встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей.

В этих целях т. Жуков, давши волю безудержной тяге к стяжательству, использовал своих подчиненных, которые, угодничая перед ним, шли на явные преступления, забирали картины и другие ценные вещи во дворцах и особняках, взломали сейф в ювелирном магазине в г. Лодзи, изъяв находящиеся в нем ценности, и т. д.

В итоге всего этого Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т. д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и сверх того еще до 30 килограмм разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 600 картин, представляющих большую художественную ценность, около 3700 метров шелка, шерсти, парчи, бархата и др. тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и т. д.

Будучи вызван в комиссию для дачи объяснений, т. Жуков вел себя неподобающим для члена партии и командира Советской Армии образом, в объяснениях был неискренним и пытался всячески скрыть и замазать факты своего антипартийного поведения.

Указанные выше поступки и поведение Жукова на комиссии характеризуют его как человека, опустившегося в политическом и моральном отношении.

Учитывая все изложенное, ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Признавая, что т. Жуков Г. К. за свои поступки заслуживает исключения из рядов партии и предания суду, сделать т. Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания.

2. Освободить т. Жукова с поста командующего Одесским военным округом, назначив его командующим одним из меньших округов.

3. Обязать т. Жукова немедленно сдать в госфонд все незаконно присвоенные им драгоценности и вещи»[611].

13 февраля маршал Г. К. Жуков вступил в должность командующего Уральским военным округом. Не только меньшим по территории, но и просто захолустным, не имевшим стратегического значения, тыловым.

…О вполне вероятных переменах на вершине власти свидетельствовали не одни только карательные акции, но и столь же симптоматичные кадровые перемещения. Те, что начались с реорганизации долгие десятилетия всемогущего Госплана СССР. С выделения из него 13 декабря 1947 года как полностью самостоятельных учреждений общесоюзного масштаба двух новых государственных комитетов — по материально-техническому снабжению народного хозяйства (Госснаб) и по внедрению новой техники в народное хозяйство (Гостехника). Руководителем сравнительно ослабленного в своей значимости Госплана (вскоре из-под его подчинения вывели еще и Центральное статистическое управление) оставили Н. А. Вознесенского. Пост председателя Госснаба получил возвращенный решением ПБ от 15 декабря в Москву скорее всего по иным мотивам Л. М. Каганович, а Гостехники — В. А. Малышев. Для последнего, несмотря на сохраненную за ним курацию министерства транспортного машиностроения, которое он возглавлял перед тем, такое перемещение означало существенное понижение уровня и места в широком руководстве.

То же, что и с Малышевым, произошло с еще одним, уже не молодым «капитаном индустрии», М. Г. Первухиным. Его еще 29 ноября также освободили от обязанностей министра химической промышленности, утвердили — всего лишь — первым заместителем начальника ПГУ, поставив тем самым под прямой и непосредственный контроль Берии. А 26 января 1948 года сняли с поста председателя комитета по делам искусств М. Б. Храпченко. «Как не обеспечившего правильного руководства». Допустившего, что лишь отчасти курируемый им «оргкомитет Союза советских композиторов проводил в корне неправильную линию в области советской музыки… Превратился в рассадник осужденного партией формалистического, антинародного направления в советской музыке, чем нанес серьезный ущерб ее развитию»[612].

Некоторое понижение в должностях Малышева и Первухина, с момента появления во властной элите наиболее близких к Маленкову, можно чисто предположительно рассматривать как своеобразный удар по Георгию Максимилиановичу. Снятие же Храпченко столь же условно следует оценить как попытку дискредитировать работу уже Жданова, и отвечавшего на самом деле за деятельность всех творческих союзов, в том числе композиторов, и имевшего прямое отношение к формированию первого его оргкомитета.

Только после этих, как бы подготовительных кадровых перестановок, последовали три решения ПБ, уже напрямую менявшие положение в узком руководстве, баланс сил в нем. Решение от 16 февраля 1948 года: «Ввиду того, что Политбюро в своей работе трудно обойтись без министра Вооруженных Сил, Политбюро считает необходимым поставить на голосование членов ЦК предложение о переводе т. Булганина Н. А. из состава кандидатов в состав членов Политбюро ЦК»[613]. (Разумеется, необходимое согласие было получено незамедлительно.) От 25 марта: «Признать неправильным, что т. Молотов не согласовал с Политбюро ЦК вопрос о выступлении посла (СССР в Вашингтоне. — Ю. Ж.) т. Панюшкина на митинге в США и о тексте этого выступления»[614]. И от 29 марта: «В связи с перегруженностью, удовлетворить просьбу т. Молотова об освобождении его от участия в заседаниях Бюро Совета Министров СССР с тем, чтобы т. Молотов мог заняться главным образом делами по внешней политике. Председательствовать на заседаниях Бюро Совета Министров СССР возложить поочередно на заместителей председателя Совета Министров СССР тт. Вознесенского, Берия и Маленкова»[615].

Все три решения ПБ в совокупности означали фиксацию внезапного передела власти. Второй человек в стране, Вячеслав Михайлович Молотов, как и в мае 1941 года, практически отстранялся от своих важнейших обязанностей фактического главы правительства страны. Оставался — но надолго ли? — лишь министром иностранных дел. Его место в Совмине вновь занял Н. А. Вознесенский, правда вынужденный до поры до времени делить обретенную власть с Л. П. Берия и Г. М. Маленковым. Берия лишний раз продемонстрировал незыблемость своего положения напрямую зависевшего от важности создания Советским Союзом собственного ядерного оружия и средств его доставки. Более того, частично вернул утраченное — возможность воздействовать на деятельность госбезопасности. 17 апреля ПБ поручило именно ему возглавить особую комиссию, включившую Кагановича, Маленкова, Вознесенского, Абакумова, Власика, но почему-то без Кузнецова, призванную принять или отвергнуть представленный МГБ проект «обеспечения полной секретности телефонной связи между членами девятки»[616]. Маленков же сумел доказать всем не только то, что у него не ослабла воля к власти, но и сохранилась способность, умение неуклонно возвращать себе потерянные вроде бы позиции.