Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

этот мир, как калейдоскоп, и цветные кусочки сложились вроде бы так же…, но нет! Совсем не так! Мир встал на дыбы, повернулся оскаленной пастью, топнул копытом — словно мифическая лошадка-кельпи, норовящая сожрать неосторожного седока.

Стало тихо — вязкой и тяжелой тишиной, которая обрушилась на капитул, и шумевшие миг назад липы замерли, будто их залило янтарем. Люди застыли мошками, большая птица встала на крыло прямо в полете, и тень от нее неподвижным пятном легла на брусчатку.

Еще миг — и грохнуло так, что Стаса повело. Земля ушла из-под ног, покачнулась, в лицо ударил тугой горячий ветер. Землетрясение?! Тайфун?! Как во сне Стас видел ворота, что сорвались с петель и влетели внутрь капитула. Стоящих рядом рейтаров разметало в стороны, пару дозорных влепило спинами в стену, куда-то к ним отшвырнуло и капитана. Дольше всего — нелепая и страшная деталь! — рядом со Стасом оставалась кошка, но и она, открыв пасть в истошном, но беззвучном мяве, куда-то рванула.

Посреди двора, в шаге от упавших ворот, остался только Стас. Оглушенный, онемевший, не способный пошевелиться и заговорить.

Кот, огромно-белоснежный, желтоглазый, с кисточками на ушах, вошел во двор через разверстый проем ворот, окинул все вокруг хозяйским взглядом и сел копилкой, обернув себя роскошным хвостом. Поднял переднюю лапу, важно оправил усы — в точности, как рейтар! — облизнулся и глубоким урчащим голосом, который так и сочился насмешкой, произнес:

— Миц-миц, мальчики!

* * *

Видо едва не опоздал. Стоя у стола, Клаус душил Еву-Лотту теми самыми лентами, которые купил для погибшей невесты. Тянул их неумело и неловко, только поэтому хрипящая девушка, прижатая к мощной груди рейтара, еще была жива. Рванув к нему, Видо успел подумать, что руками тот бы справился быстрее — глупая, несвоевременная мысль. А потом он оказался рядом — и стало не до мыслей.

От удара в лицо Клаус пошатнулся, но девушку не выпустил. Видо ударил снова, теперь прицельно в нос, удачно попав над макушкой ведьмы. Это помогло. Клаус по-звериному зарычал и уронил Еву-Лотту, схватившись за лицо. Из носа у него хлестанула кровь, рейтар одной рукой попытался зажать ноздри, а второй, не оборачиваясь, слепо зашарил позади себя на столе.

— Прекратить! — крикнул Видо. — Стоять смирно!

Но дар клирика, способный остановить заклятие малефика, против обычного человека не помог.

В глазах Клауса плескались ярость и боль. Он успел нащупать небольшой нож и, схватив его, бешеным кабаном попер на Видо, рыча:

— Защищаешь ее, да?! А она — мою Луизу сожрала!

— Это не она! — попытался Видо достучаться до сознания рейтара, уворачиваясь. Хрипящая девушка сидела на полу, срывая с горла ленты, и Видо прыгнул в сторону, уводя Клауса от нее. — Ту ведьму мы убили! Убили, слышишь?!

— Да плевать! — заорал Клаус. — Все они должны сдохнуть! Все! Сдохнуть! В ад их всех!

Почему никто не бежит на шум?! Дверь приоткрыта, снаружи не видно, что здесь творится, но крики-то слышны?! Видо пригнулся — кулак с ножом просвистел мимо его головы. Ударил в ответ, пытаясь опять попасть в лицо, но его кулак лишь скользнул по скуле Клауса. Безумие какое-то! Рядом дюжина человек, способных помочь!

Снаружи доносился веселый гомон, заглушая их голоса. Рейтарам, увлеченным представлением, было не до флигеля.

— Я думал, вы поймете, — вдруг сказал Клаус, остановившись. — Вы же клирик. Истинный. А вы такой же. Никто не понимает. Никто! Ну и горите вы все в аду! — заорал он и задрал голову, глядя куда-то вверх.

И тут Видо понял, что все же опоздал.

Клаус с размаху вогнал нож себе в горло.

Кровь ударила фонтаном, брызнула Видо в лицо, попала в глаза и на губы — мерзкий соленый вкус. Рейтар покачнулся вперед, назад — и стал медленно заваливаться на стол. Внизу всхлипнула Ева-Лотта. Видо дернулся к девушке, но она уже размотала ленты и хватала воздух широко открытым ртом — жить будет.

Защитный купол над капитулом, не видимый, но ощущаемый, как солнечный свет ясным днем, дрогнул и растаял. Самоубийство осквернило святую землю! А в следующий миг запредельная мощь демонического присутствия обрушилась на Видо, заставив простонать:

— Господи…

— Не поможет! — ликующе откликнулся густой, словно колокольный звон, голос. — Ныне здесь моя власть и воля!

Спотыкаясь и с трудом дыша, Видо проковылял к двери и вывалился наружу. Слепящее золото солнечного света казалось мертвенно-белым, тени от стен и деревьев — резкими и острыми, слишком темными. Выбитые ворота. Изломанные куклы людей. Кто-то шевелится, но помощи от них ждать не стоит. И посреди двора две статуи — Ясенецкий и сидящий перед ним кот.

«Опоздал! Опоздал! Опоздал! — отчаянно стучало в висках. — Ничего не исправить! Даже смерть проклятого отродья уже не спасет! Что же ты наделал, патермейстер! И ведь знал! Должен был знать, что так и будет! На что надеялся, дурак?! Самонадеянный подлый дурак!»

Видо попытался подойти к ним, но невидимая стена упруго оттолкнула его назад. Ясенецкий даже не оглянулся, он как раз говорил, произнося слова так спокойно, словно беседовал с человеком:

— Ну давай, излагай свое видение ситуации. Жду с нетерпением…

В ушах зашумело, в горле встал ком. Видо в изнеможении опустился на брусчатку — ноги просто отказались его держать. Нужно было встать, молиться, готовиться к удару — у него будет всего несколько мгновений после заключения договора. Прервать разговор ведьмака с котом нельзя, это догма. Человек имеет право выбрать свою судьбу, и вмешаться в это не могут ни адские силы, ни небесные. Но как только Ясенецкий согласится, — а он согласится! — барьер спадет, на это Видо и рассчитывал.

Нет, не так. Он рассчитывал достать кота до этого! И ошибся. Теперь все. Не будет больше славного парня-московита, вместо него останется тварь, продавшая душу Той Стороне.

Видо тихо застонал от отчаяния. Стон грозил перейти то ли в вой, то ли в рыдания, но тут горло перехватило всерьез, и Видо почти с облегчением понял, что сейчас умрет. Лучшее, что он может сделать!

«Нельзя! — сказал он себе. — Я виноват, я навечно виноват! Но кота все-таки нужно уничтожить. Теперь это единственное, чем я могу не оправдаться, конечно, нет! Но хоть какую-то пользу принести Ордену и миру. Дыши, клирик! Дыши и молись! А если не можешь делать и то, и другое, значит, только молись и надейся, что этого хватит!»