Король-Воитель - Кристофер Банч

Я хорошо знал расположение дворца, потому что много лет назад специально изучал его. Тенедос очень тревожился из-за возможных покушений, и я потратил не один день, осматривая дворец вместе с камердинерами и выискивая путь, по которому убийца мог бы незаметно пробраться к императору.

По пути нам попались лишь трое солдат — всех их удалось убить без всякого шума, — и мы выбрались к выходу из дворца, лишь дважды сбившись с пути.

Чем ближе мы приближались к выходу, тем больше встречали слуг. Некоторые были вооружены тем, что попалось под руку, готовые не на жизнь, а на смерть биться каминными щипцами и кухонными ножами с солдатами Трериса, не зная, что их господа уже мертвы. Многие бежали куда глаза глядят, а некоторые, впав в то же самое оцепенение, что и музыканты, тупо стирали пыль с одного и того же места, кто-то зачем-то таскал метлы, свечи, вазы с цветами, несколько человек просто брели куда-то, натыкаясь на всех попадавшихся по дороге.

Я обнаружил ту самую дверь, которую искал, и собрался была открыть ее, когда Свальбард, не говоря ни слова, отшвырнул меня в сторону. Он сам отодвинул засов, распахнул дверь ногой и выскочил наружу.

— Никого, — сообщил он. — Идем.

Мы выбежали на улицу, освещенную клонившимся к закату солнцем. Вдалеке я увидел у стены кучку солдат. Они крикнули, чтобы мы остановились, но не стали нас преследовать, когда мы не послушались.

Мы оказались на бульваре, где разъезжали кареты и пролетки, и мне сразу бросилось в глаза, что на улице непривычно много верховых солдат.

— Сюда! — Я указал на закрытую легкую карету, запряженную четверкой цугом. Свальбард схватил переднюю лошадь за уздечку, а Йонг вскочил на козлы и вырвал у испуганно завизжавшего кучера вожжи.

Я распахнул дверь, увидел в карете пару, слившуюся в страстном любовном объятии, схватил мужчину за спущенные штаны и выдернул наружу. Он вяло трепыхался, словно выброшенная на берег рыба. Почти голая дама принялась кричать, без сомнения, ожидая немедленного насилия. Симея схватила ее за руку и вытащила из кареты. Дама споткнулась о порог, упала мне на руки и была совершенно не рыцарским образом отброшена к стене дома.

Я вскочил в карету, Йонг хлестнул лошадей, а Свальбард вспрыгнул на подножку, и я втянул его внутрь.

Йонг на всем скаку завернул четверку за угол, заставил ее протиснуться через переулок, который показался мне едва ли не уже кареты, выехал на другую улицу, а там перевел лошадей на рысь.

Мы выехали через город в предместья, как будто были всего-навсего обычной богатой супружеской четой, отправлявшейся на природу, чтобы подышать воздухом. Дважды мимо нас проносились конные патрули, но никто даже не поглядел в нашу сторону.

Я опасался, что бунтовщики выставят дозоры на мостах, но, видимо, пока еще это никому не пришло в голову. Мы бросили карету возле причалов и быстро нашли лодочника, который переправил нас через реку.

При этом возникло небольшое затруднение, с которым, правда, удалось быстро справиться: ни у кого из нас, кроме Свальбарда, не оказалось золота, чтобы заплатить за перевоз.

Как только мы очутились возле ворот лагеря, я, не дожидаясь никаких докладов, велел поднимать тревогу.

Поступок Трериса я истолковал очень просто. Судя по всему, он узнал про замысел Бартоу и Скопаса и ловко организовал контрзаговор. Мы трое — Бартоу, Скопас и я — были обречены на смерть. Вне всякого сомнения, Трерис намеревался приписать убийства проискам аристократов или еще каких-нибудь злоумышленников, а сам объявил бы, что хранители мира вновь спасли Нумантию.

Теперь он захватил власть в Никее, а тот, кто владел столицей, мог претендовать на всю Нумантию.

Несколько мгновений я стоял неподвижно, оплакивая про себя Ласлейга, барона Пилферна из Стова. Мне хотелось надеяться, что он просто хвастался своей непорочностью и что все же у него где-нибудь найдется отпрыск, который мог бы унаследовать его владения. Еще я надеялся, что Сайонджи вознаградит каждого из его бойцов новой, лучшей жизнью, когда будет судить их, вернувшихся на Колесо. Но сейчас для чего-то большего времени не было. Мы сможем совершить надлежащие обряды для него и его пятидесяти всадников, погибших, выполняя свой долг, позднее, если наступит мир, а мы сами доживем до него. В настоящий момент забота о мертвых должна была уступить место делам живых. Перед нами стояли куда более важные задачи.

Прошло совсем немного времени, и положение резко изменилось к худшему.

Мы укрепили наш лагерь, чтобы не дать возможности хранителям мира скрытно переправиться через широкий рукав Латаны и напасть, застав нас врасплох. А наши новые враги в это время укрепляли противоположный берег. Помимо всего прочего, они захватили все более или менее крупные суда, имевшиеся в окрестностях Никеи.

Шпионы Кутулу сообщили, что Трерис распространил листовки с самым простым объяснением случившегося: сельские бароны устроили заговор с целью свергнуть Великий Совет и провозгласить себя правителями Нумантии.

Что и говорить, врагов он выбрал удачно. Бароны, принадлежавшие к древним родам, обитали в основном вдали от Никеи, кроме того, они, согласно давней традиции, не только смотрели свысока на законы государства, но и считали себя вправе устанавливать в своих обширных владениях собственные законы, которых и придерживались, пока они их устраивали.

Хранители мира — армия Нумантии — узнали о заговоре в самый последний момент и поспешили во дворец, чтобы спасти Великий Совет.

Они не успели сохранить жизнь Бартоу и Скопасу, и только мне удалось спастись от мятежных баронов. Армия отомстила заговорщикам. Так как их измена была очевидной, суды посчитали излишними. Кроме того, подлые действия изменников пробудили «справедливый гнев армии», и потому защитники законного правительства никого не брали в плен.

Далее выражалось удивление, как мне удалось избежать злого умысла, равно как и тем, что я сбежал из Никеи, вместо того чтобы присоединиться к силам Трериса и заняться восстановлением законного порядка.

Спустя несколько дней поползли темные слухи, мало-помалу находившие подтверждение в листовках. Я не спасся, на самом деле я был руководителем заговора, одним из тех самых провинциальных баронов, но малодушно отрекся от своих сообщников ради того, чтобы спастись самому.

Если бы не Трерис, то Никеей и Нумантией завладел бы новый деспот, настоящий злодей Дамастес а'Симабу, чудовище, преступления которого не укладывались в сознании разумных людей. Самыми ужасными среди них были предательство своего императора и выдача его майсирцам, подлое убийство высших командиров армии Нумантии — насколько я понимаю, здесь имелось в виду убийство Эрна при моем побеге из тюрьмы — и заключение союза с подчиняющимися демонам Товиети и самыми черными колдунами, которые должны были помочь мне захватить власть, а затем отдать страну на растерзание убийцам-баронам. Во всех этих прокламациях имелось одно упущение, которое мы нашли любопытным: нигде не упоминалось, что Трерис, теперь именовавший себя главнокомандующим, когда-либо имел хоть какое-то отношение к майисирскому марионеточному правительству Бартоу и Скопаса.