Анарх - Дэн Абнетт

Император защищает. Его благодать со временем вольется назад в Беати. Она будет восстановлена такой, какой была когда-то.

Аурбен кивнула. Она вернулась назад в комнату и возобновила свое дежурство у кровати.

— Машина была мрачным устройством, — сказала Лакшима. — Я даже пришла в ужас от безграничного изобретательства Архиврага.

Харк с согласием кивнул. — Это, должно быть, была самая худшая вещь, с которой я когда-либо сталкивался, — сказал он. — А вы?

— Я сталкивалась с демонами, комиссар, — ответила она.

— Ой, мы все сталкивались с демонами, инквизитор, — ответил он.

Она вопросительно посмотрела на него.

Харк ухмыльнулся. — Я не знаю, — сказал он. — Я встречал более могущественных тварей, более опасных тварей, хотя Трон знает, что это был ад. Без Святой, мы все были бы мертвы. И дворец тоже.

— В самом деле, — сказала Лакшима. — Машина была молодой. Не до конца выросла. Но уже угроза, с которой мы едва могли сражаться. Без нее, этого было бы достаточно. Дворец потерян, Элтат, сам Урдеш. Анарх одерживает здесь победу, за мгновение. Полную победу. Если бы машина скорби не была бы уничтожена, крестовому походу был бы нанесен ущерб за гранью восстановления. Миры Саббат пали бы, и все наши годы побед были бы потеряны. Анакванар Сек почти выиграл сегодня ночью. Не просто в битве, в войне.

— Это была не просто ее сила или ее ярость, — сказал Харк. — Это было само ощущение нее. В машине была тень варпа, такая же сильная, как и в любом отродье варпа. Она излучала страх, эта тварь. Она не просто внушала страх, из-за того, чем она была. Она генерировала его. Она усиливала его в нас.

— Часть ее арсенала, — сказала Лакшима. — Машины скорби, по существу, механические инструменты, но изобретатели Херитора нашли способы присоединить другие элементы. Варп. Человеческую душу. Асфодель был гением, знаете ли? Взять машину для убийства и сконструировать ее с такой тщательностью, чтобы она помещалась в человеческой оболочке. Они называют это переделкой.

— Кто? — спросил Харк.

— Хериторы Архоната. Сплавляют человека, варп и машину в один материал. Соединяя их, и давая им способность перемещения.

— Как корабль? — спросил он.

— Нет, как оборотень, Харк. Изменение очертаний, трансмутация формы. Обман, хитрость и маскировка, это оружие войны, которые мы используем. И такие вещи – вторая натура для варпа. Но переделка дошла до неприличного уровня. Конечно, изменение – это первичный аспект Четырех, фундаментальное свойство Изменяющего Пути, темного не-бога ведовского перехода.

— Вы очень хорошо осведомлены, — заметил он.

— Годы изучения, — ответила она.

— И сколько лет?

Лакшима наградила его своей холодной улыбкой.

— Невежливо спрашивать у леди ее возраст, — сказала она.

— Вы не леди, — сказал он.

— Тоже невежливо.

— Я имею в виду, вы за гранью человеческого, инквизитор. Переделаны – это слово? – по-своему. Как и я. Хотя, я грубо выкован по сравнению с вами. Насколько вы себя чувствуете?

— Виктор, — ответила она. — Я вообще почти не чувствую, и не чувствовала очень долгое время.

Он уже собирался ответить, когда по коридору подул ветер, заставив трепетать все свечи и лампы.

Они повернулись.

— Что это было? — спросил он. Она не ответила. Секундой позже они услышали пронзительный крик. Он шел издалека, из глубины центра дворца, но он был таким громким и пронзительным, что заставил стены дрожать.

Это был нечеловеческий крик.

Харк обнаружил, что его запасное оружие уже в его руке. Страх вернулся. Страх, который заливал его в сводчатом подвале, снова пропитал его за удар сердца.

— Фес, — произнес он. — Что это было?

Лакшима посмотрела на него.

— Вы это чувствуете? — спросила она.

Он кивнул. — Прямо у себя в сердце, — сказал он. — Просто...

— Ужас, — сказала она. — Есть еще одна. Здесь есть еще одна машина скорби.

Свет задрожал. Тени скрутились. Гол Колеа с удивлением смотрел на своего сына. Этот пронзительный крик, который он издал...

Далин Крийд смотрел на него, быстро моргая.

— Далин? — сказал Гол.

— Нет. Нет. Нет, нет, нет... — застонал Далин.

— Далин!

— Как я мог не знать этого? — спросил Далин. — Никогда. Никогда не знал.

Гол отпустил плечи Далина. — О, нет, — прошептал он. — О, нет.

— Она была моей сестрой, — сказал Далин.

Далин Крийд раскрылся. Его плоть очищалась и складывалась, как кожура фрукта, его кости скручивались, как сорная трава. Подпространственная решетка изогнулась, втягивая органику в имматериум и вытягивая разумную неорганику в реальное пространство на ее место. Он разделился по центральной линии от макушки головы и вывернулся наизнанку с щелчком, как у переключателя.

Он стал облаком чередующихся ножей, каждый из которых вибрировал и резал, когда двигался. Клинки, все из черного металла, двигались в безупречном порядке, вращаясь и перемещаясь по сложным, синхронизированным узорам, сначала по волнистой восьмерке, затем по более сложным гиперболическим образованиям, до неприличия чуждым Евклидовой геометрии. Гудящие лезвия сверкали на абстрактных конических орбитах вокруг центра из ослепительного желтого неонового света, похожего на миниатюрную звезду.

Гаунт уставился в неверии. Он потянулся к своему болт-пистолету трясущимися руками.

Вэйном Бленнер, шатаясь, попятился с глазами, похожими на блюдца, и тяжело упал.

— Ох, Трон, — выдохнул Баскевиль. — Гол! Гол!

Все еще стоя на коленях, Гол Колеа посмотрел вверх на гудящее облако клинков. Его руки инстинктивно приблизились к его лицу, чтобы защитить его, затем он опустил их. Он уставился прямо в неоновый свет.

— Далин, — произнес он, как будто зовя ребенка домой после темноты. — Я не позволю тебе уйти. Я пойду в ад...

Кружащиеся лезвия замедлились, как будто сбитые с толку.