Богатство - Майкл Корда

– Подойдите и сядьте рядом, – сказала она. Вежливость ее голоса не скрывала того, что это приказ. – Выпьете что-нибудь?

– "Перье", благодарю вас.

– Вы не шокируете меня, если выпьете что-нибудь покрепче. Моя мать была трезвенницей. Я – нет.

– Я не боюсь вас шокировать. Я просто редко пью.

– Что ж, тогда все в порядке. Я не питаю к этому с л а б о с т и, как вы понимаете. Мой бедный брат был рабом пьянства. Конечно, в то время от мужчин его класса ожидалось, что они должны предаваться возлияниям, и он жил в соответствии с этим представлением. Счастлива сказать, что мой муж являл собой исключение. Сейчас, насколько я представляю, подобную роль играют наркотики. А вы принимаете наркотики?

Алекса была ошарашена. Миссис Баннермэн всегда выбирала лобовой подход.

– Нет. То есть, я пробовала марихуану, но мне не понравилось, как она на меня действует. Поэтому я их не принимаю.

– Я не сую нос в чужие дела. Мне просто интересно. В наше время так много приходилась слышать о наркотиках, но никто из тех, кого я знаю, их не принимает. Полагаю, Патнэм курит марихуану, учитывая богемный образ жизни, который он ведет. Он часто выглядит, как будто принял дозу, при тех редких случаях, что я его здесь вижу, но, может быть, у него такой вид просто из-за скуки. Если бы я спросила его, он бы, конечно, все отрицал. Вы не отрицаете. Я нахожу это интересным, хотя и не одобряю, разумеется.

– Не вижу смысла в том, чтобы лгать. В любом случае, в моем поколении, наверное, каждый пробовал наркотики, хотя бы раз, если вы считаете марихуану наркотиком.

– Не знаю, да или нет. Мой глупый внук Эммет поднял много шума, возглавив кампанию за то, чтобы "декриминализировать" марихуану – как я ненавижу эти новомодные слова! – но в наши дни Епископальная церковь, кажется, стала прибежищем психопатов и радикалов. Я могу вам порассказать такие истории о епископе Олбани, что вы просто не поверите. Но, впрочем, я припоминаю, что вы лютеранка, а у меня есть впечатление, что лютеранская церковь еще сохраняет какие-то остатки здравого смысла. Но я отвлеклась… А, благодарю.

Алекса взяла свою минеральную воду с подноса дворецкого. Миссис Баннермэн изящно отпила из прекрасного старинного бокала.

– Я всегда выпиваю бокал шерри перед обедом и бокал вина после обеда. – Похоже, миссис Баннермэн относилась к питию как к обязанности, исполняемой с точностью. – Мы сможем пообедать спокойно, – продолжала она, – только втроем. – Сесилия уехала в Нью-Йорк. Молодой мистер Букер – вы с ним знакомы – пригласил ее в театр. Или так она мне сказала. По правде говоря, с моей точки зрения, Сесилии не повредит немного поразмяться.

Природная разговорчивость миссис Баннермэн, а также инстинкт гостеприимства, казалось на время взяли верх над враждебностью, а может, она просто изголодалась по обществу, подумала Алекса. Кроме того, больше похоже было на то, что Сесилия уехала в город только для того, чтобы избежать встречи с ней. Миссис Баннермэн явно подумала о том же, поэтому добавила. – Возможно, к лучшему, что ее здесь нет. Учитывая ее отношение к вам.

– Я понимаю ее чувства.

– Не возьму в толк, как, – фыркнула миссис Баннермэн, возвращаясь к враждебности. Внезапно она уставилась на руку Алексы.

– Это кольцо Присциллы, – обвиняюще бросила она. – Оно хранилась в семье поколениями.

– Мне подарил его Артур. Оно было моим свадебным подарком.

Взгляд у миссис Баннермэн стал как у змеи перед броском. На миг Алекса решила, что старая леди попробует вернуть кольцо, но миссис Баннермэн сохранила власть над собой.

– Вы внесли в семью разлад и бесчестье, – сказала она с ледяным спокойствием, и это прозвучало гораздо страшнее, чем если бы она вышла из себя. – А теперь вы приходите с еще худшими известиями. В сравнении с этим факт, что вы носите кольцо, на которое не имеете права, вряд ли имеет значение. Давайте перейдем к делу. Что содержится в рапорте, скрыть который Артуру стоило стольких усилий? Джон вел машину, будучи пьян, и убил двух человек, равно, как и себя самого. Роберту еще повезло, что он выжил. Интересно, что может быть хуже этого?

– Гораздо хуже. – Алекса собрала всю свою храбрость. – Джон не вел машину.

Миссис Баннермэн отставила шерри и взглянула на Алексу.

– За рулем был Роберт. После катастрофы он поменялся местами с Джоном…

Миссис Баннермэн, казалось, не слушает. Ее лицо не выразило ни удивления, ни потрясения. Единственным признаком того, что она все слышит, было то, что ее щеки приобрели более багровый оттенок, чем создавали румяна. Она была в ярости, но на кого? Алекса приготовилась к атаке, однако ничего не случилось. Щеки миссис Баннермэн вновь сравнялась цветом с косметикой, и она подняла бокал недрогнувшей рукой.

– Роберт? – тихо спросила она.

Алекса кивнула.

– Вы уверены? Это документировано?

– Я могу показать вам рапорт по итогам следствия. Там все написано черным по белому. Не может быть никаких сомнений.

– Полиция может ошибаться. Большинство местных патрульных – просто глупые лентяи, не захотевшие остаться на родительских фермах. Или просто зарываются.

– Может быть, но здесь, похоже, не возникает никаких вопросов. Кроме того, Роберт р а с с к а з а л Артуру – признался во всем. Вот почему Артур должен был изъять рапорт из дела. Он скрыл все, что случилось, ради Роберта.

Миссис Баннермэн закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, то взгляд ее был направлен не на Алексу, а словно устремлен в далекое прошлое.

– Быть главой семьи – нелегкая задача, – сказала она. – Артур, должно быть, считал, будто поступает правильно, но, конечно, ошибался – он поступал просто ц е л е с о о б р а з н о. И он не сказал мне, а это было глупее всего.

– Возможно, он не смог.

Легкий вздох. – Возможно. Возможно, я слишком много от него требовала.

– И вы никогда не догадывались?

– Конечно, нет, – фыркнула миссис Баннермэн. Затем помолчала. – У меня было сильное подозрение, будто от меня ч т о-т о скрывают, если уж быть совершенно честной, но я не знала, что. – она снова вздохнула. – Может быть, не хотела знать.

Она бросила на Алексу резкий взгляд.

– Трагедия в том, что пострадала память о бедном Джоне. Все эти годы мы жили с тем, что он совершил, а теперь вы утверждаете, что он ни в чем не виноват.

– И вы все обвиняли Артура за ссору с ним в ту ночь.

– Да. Что за тяжкую ношу взвалил на себя Артур! И совершенно напрасно. Скрыв одну трагедию, он создал другую – множество других. Ему следовало бы довериться мне.

– И вы бы его простили?

– Я бы простила каждого, кто сказал мне правду. И для кого в душе на первом месте интересы семьи.

– И Роберта?

– Я очень люблю Роберта, но Джон стоил двоих таких, как он. В любом случае Роберт редко говорит правду, и думает только о себе. Как ни ужасны эти известия, к сожалению, должна сказать, что услышанное меня отнюдь не удивило.

– И что вы собираетесь делать с этим?

– Вопрос безусловно в том, что в ы собираетесь делать.

– Я хочу, чтобы Роберт прекратил рыться в моей личной жизни и преследовать мою семью. Последнее более важно. Я не допущу, чтобы мою мать снова потревожили. Если это случится, я использую документ против Роберта.

– Я поговорю с ним.

– Я не хочу, чтобы мы были врагами.

– Врагами? Вы имеете в виду меня или Роберта?

– Я не хочу быть ничьим врагом.

– Я сожалею о том, что случилось, но рада, что вы предпочли прийти ко мне, а не обратиться к прессе. Не могу сказать, что вы мне нравитесь, но вы вели себя разумно, и я должна ответить тем же. А это больше, чем я когда-либо говорила Артуру. Что до Роберта, не думаю, что он вас простит, но он не пойдет против моей воли.

Реакция миссис Баннермэн была значительно более разумной, чем ожидала Алекса. Впервые она ощутила, что ее привлекает эта старая женщина – гораздо сильнее, казалось бы, чем членов ее собственной семьи – но она, в конце концов, не росла в Кайаве под надзором этих пронзительных и безжалостных глаз.

– Если бы я могла бросить все это, я бы бросила, – сказала Алекса. – Завтра же. Сегодня же.

– Вы размышляли об этом?

– Постоянно.

– Но не сделали. Почему? Меня это удивляет.

– Я делаю то, что от меня хотел Артур, вот и все. Я не могу отречься от этого. Ну, могла бы. Но я так решила.

У миссис Баннермэн вырвался тихий смешок. Беглая улыбка показалась на ее лице, сделав его значительно менее устрашающим, и на много лет моложе. Алексу осенило, что миссис Баннермэн будет только уважать тех, кто сумеет оказать ей отпор, на что никто из ее родных, похоже, не был способен.

– Сказано, как одним из Алдонов, – произнесла она с явным удовольствием. – Уолден? Алдон? Интересно, нет ли здесь какого-то дальнего родства? Вот вопрос из тех, над которым старый дурень Бакстер Троубридж может корпеть целыми днями.

– Предки моего отца приехали из Швейцарии. Не думаю, что какая-то связь имеется.