В заповедной глуши - Александр Мартынов

   - Вот, - врач подал мальчишке стакан с водой. - Выпей и ложись прямо здесь. Михалу я позвоню.

   - Что это? - подозрительно спросил Валька.

   - Цикута. Пей.

   - Ладно, - согласился Валька и залпом осушил стакан...

   ...Проснулся он с лёгкой головой и ясным сознанием. Вокруг царила такая тишина, что Валька сразу понял: ночь, ещё не глядя в окно понял.

   Он сел на кушетке. Прислушался. Стояла такая тишь, что даже не по себе. Только теперь Валька понял, что на нём одни трусы - да ещё отмытые и вычищенные сапоги торчали возле кушетки. Всё остальное исчезло. Халат, правда, висел возле двери.

   - Меня что, госпитализировали? - уточнил Валька в пустоту. Поискал тапочки, не на-шёл, решил, что в сапогах и халате будет выглядеть идиотски, накинул халат и высунул-ся в коридор.

   Он был тёмен и пуст, только в дальнем конце горела лампа, под ней за столиком спала дежурная. Бесшумно ступая, Валька пересёк коридор и поднялся на второй этаж - к палатам.

   Тут дежурная тоже дрыхла. Из одной палаты доносились тихие голоса. В двух бы-ло просто пусто. В четвёртой спали сном праведниц две бабульки. В пятой...

211.

   В пятой - небольшой, какой-то домашней - за тумбочкой, положив щёку на ладони, сидела Алька. Она не спала - в свете ночника поблёскивали глаза. На кровати, укрытый простынёй до шеи и перетянутый белыми бинтами через грудь, лежал Витька. К его ру-ке тянулся тонкий шланг капельницы, попискивал какой-то приборчик, успокаивающе ми-гающий зелёным диодом.

   - Вить? - Алька подняла голову. - Ты что - тоже...

   - Да ерунда, - Витька вошёл, туже запахнув халат. - О, сюрприз... - он вдел ноги в стоя-вшие у кровати тапочки, наклонился, заглянул в лицо Витьки, с содроганием вспоминая, какое оно было там, возле кордона...

   Нет. Витька просто спал. И его лицо было разве что усталым. Валька вздохнул и присел на тумбочку.

   - Спит, - сказала Алька. Валька кивнул:

   - Спит... Иди тоже поспи. Тут палаты пустые.

   - Ребята тоже дежурить хотели, - Алька словно бы не услышала Вальку, - а Дмитрий Денисович не пустил...

   - Это врач? И меня не хотел пускать... Иди поспи, говорю, чего ты? Я посижу.

   - Нет, я не пойду, - покачала головой Алька. - Ты просто тут посиди со мной, хорошо?

   - Да конечно, - кивнул Валька, устраиваясь удобнее. Потёр плечо.

   - Он так и не сказал, кто он был там, в России, - тихо произнесла Алька. Валька пожал здоровым плечом:

   - Тот же, кто и здесь. Боец.

   - Я так и думала... - Алька вздохнула и шёпотом начала - нет, не читать стихи, а про-сто произносить строчки:

   - Слава тебе, безысходная боль!

   Умер вчера сероглазый король.

   Вечер осенний был душен и ал,

   Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

   "Знаешь, с охоты его принесли,

   Тело у старого дуба нашли.

   Жаль королеву. Такой молодой!

   За ночь одну она стала седой".

   Трубку свою на камине нашел

   И на работу ночную ушел.

   Дочку мою я сейчас разбужу,

   В серые глазки ее погляжу.

   А за окном шелестят тополя:

   "Нет на земле твоего короля..."(1.)

   - Ну зачем ты это? - поморщился Валька. - Не надо такие стихи...

   - Сероглазый король... - повторила Алька. И коснулась щеки спящего Витьки пальцами.

   Таким жестом, что Валька сказал искренне:

   - Жаль, что ты не моя девчонка. Повезло Витьке...

   ...В окне уже начало светать,когда Валька обнаружил,что Алька спит, уронив го-лову на тумбочку. Он подвинулся и даже хотел устроить девчонку удобнее, но побоялся

   её разбудить.

   Поёрзав но тумбочке, Валька посмотрел на Витьку - и выпрямился, как ужаленный.

   Витька смотрел на него. Смотрел и слабо, но отчётливо улыбался. Глаза у Витьки

   были бестолковые и сонные.

   Мягко соскочив с тумбочки, Валька бухнулся на колени возле кровати. Зашептал:

  -- Ты меня слышишь? Слышишь, да?! Ты живой, здорово, ты живой... а вот смотри,

   Алька тоже тут, вон она спит, она устала очень, сидела тут... Ты как, тебе не больно?

   _____________________________________________________________________________

   1. Стихи А. Ахматовой

212.

   Витька пошевелил губами и что-то такое изобразил лицом - это было похоже на гримасу новорожденного котёнка. Валька продолжал строить догадки:

  -- Ты пить хочешь? Тебе медсестру позвать? Тебе Альку разбудить?

   Прежде чем он договорился до предложения станцевать посреди палаты, Витька, всё это время морщившийся, выдавил из себя что-то похожее на шёпот. Валька от радо-сти только что не взлетел под потолок и, нагнувшись ниже, затрещал:

  -- Ты чего сказал? Я не слышал! Ты ещё раз повтори, только чтобы я слышал, а то я не

   расслышал...

  -- Я живой? - прошелестел Витька.

  -- Ё-моё! - взвыл Валька так, что Алька проснулась и птицей слетела к кровати...

   ...Вошедший через полминуты врач обнаружил:

  -- очнувшегося и слабо улыбающегося раненого, которому полагалось спать ещё ча-сов шесть;

  -- распластавшуюся на его подушке девчонку, поливающую эту подушку слезами и пулемётными очередями целующую раненого в лицо;

  -- нелегала в белом халате на голое тело - этот стоял на коленях возле кровати, сжимал свободную руку раненого и дебильно улыбался...

33.

   Поединок - назвал Валька эту мрачную картину. Траншея и луг вокруг были буквально завалены трупами в сером и ковыльном. Валялось оружие - целое и исковеркан-ное. Горела техника. Чернела и дымилась земля. На бруствере - в нескольких шагах друг от друга - стояли два человека. Тяжело, расставив ноги, ссутулившись - казалось, мож-но было слышать, как они дышат, хрипло и загнанно. Справа - русский пехотинец, без пилотки, в рваной на груди гимнастёрке с медалью "За отвагу" и окровавленной лопат-кой в правой руке. Одна обмотка размоталась. Молодое курносое лицо было усталым и яростным, коротко стриженые волосы золотились на солнце, выглянувшем из-за гори-зонта. Слева - немец, без куртки, в перемазанной кровью и грязью рубашке, на которой стали почти неразличимы подтяжки. Светлые отросшие волосы на тоже непокрытой голове шевелил ветер, белые зубы оскалены, и такое же молодое лицо - так же устало и яростно. В кулаке немца был зажат длинный кинжал, перемазанный кровью, и только на рукояти сиял блик, похожий на блик медали на груди русского.На лице русского прямо-та-ки читалось: "Не хочу я тебя убивать, не в радость мне - но у меня мамка есть, а ты её сгонишь с земли..." Но и на лице немца было написано: "Я слышал ЕЁ голос, голос Герма-нии, и он велел мне убивать - умри!" И ясно было - сейчас они бросятся друг на друга.