Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

Когда же Пушкин уехал из Петербурга? Если верить В. Гаевскому, биографу Дельвига (получившему сведения от Михаила Яковлева — см. «Современник», 1854, сентябрь), Пушкин уехал из города 6 мая. По словам же Александра Тургенева (в письме к брату Сергею от 6 мая), поэт должен был уехать на следующий день, 7 мая. В один из этих дней он и тронулся в путь со своим слугой, Никитой Козловым; двое друзей «сопровождали его до Царского» (14,5 миль от Петербурга в сторону Луги{95}). Этими друзьями были Дельвиг и Павел Яковлев (1796–1835), сослуживец Пушкина по Министерству иностранных дел и брат его одноклассника Михаила Яковлева.

9 мая 1821 г. в своем кишиневском дневнике Пушкин записывает, что минул ровно год с тех пор, как он покинул Петербург. Возможно, он действительно уехал из города 6 мая 1820 г. Но если и провел следующие несколько дней, до 9-го, в непосредственной близости от города, то имел основания сказать, что уехал из Петербурга 9-го числа. Пушкин был весьма пунктуален относительно роковых дат в своей жизни.

Моя гипотеза состоит в том, что приблизительно 1 мая 1820 г. Рылеев в своем антиправительственном угаре пересказывал слух о порке как о свершившемся факте (к примеру, так: «Власти нынче секут наших лучших поэтов!»), что Пушкин вызвал его на дуэль, что секундантами были Дельвиг и Павел Яковлев и что дуэль произошла между 6 и 9 мая в окрестностях Петербурга, возможно, в имении матери Рылеева Батово. После этого Пушкин сразу же уехал на юг через Лугу, Великие Луки, Витебск, Могилев и далее, прибыв в Екатеринослав 20 или же 21 мая{96}.

Имение Батово позднее принадлежало моим деду с бабкой — Дмитрию Николаевичу Набокову, министру юстиции при Александре II, и Марии Фердинандов не, урожденной баронессе фон Корф. Прелестная лесная дорога вела к нему от деревни Выра, имения моих родителей, которое было отделено извилистой рекой Оредеж как от Батова (в миле на запад от Выры), так и от поместья Рождествено, принадлежавшего моему дяде Рукавишникову (место это в 1710-е гг. было резиденцией Алексея, сына Петра Великого; унаследовано мною после смерти дяди Василия, в 1916 г.){97}. Непременные летние поездки в Батово — в тарантасе ли, в шарабане или же в автомобиле — помню с тех самых пор, как мое сознательное «я» всплывает из этой трепетной зеленой бездны, с 1902, скажем, года, и вплоть до революции 1917-го, когда, как нетрудно догадаться, все частные земли были национализированы Советами. Помню потешные дуэли с кузеном{98} на grande allée[568]Батова (великолепная аллея, обсаженная гигантскими липами и березами и пересеченная в конце своем строем тополей), где, согласно неким семейным преданиям, Рылеев действительно дрался на дуэли. Помню и одну лесную тропу за Батовом, по которой я мог часами бродить в одиночку, как взрослый, чтобы все ждали и волновались; эту тропу два-три поколения маленьких Набоковых, взращенных гувернантками, знали как Le Chemin du Pendu[569]; a сотнею лет прежде она была любимым местом прогулок самого le Pendu, Рылеева. Я знаю, что статья о Батове (В. Нечаев, «Усадьба Рылеева») появилась или должна была появиться году в 1950-м в советском сборнике «Звенья», № 7, но этот выпуск, насколько мне известно, в Америку не попал{99}, в отличие от № 8.

XX

Гм! гм! Читатель благородный,Здорова ль ваша вся родня?Позвольте: может быть, угодно4 Теперь узнать вам от меня,Что значит именно родные.Родные люди вот какие:Мы их обязаны ласкать,8 Любить, душевно уважатьИ, по обычаю народа,О Рождестве их навещатьИли по почте поздравлять,12 Чтоб остальное время годаНе думали о нас они…Итак, дай Бог им долги дни!

1 Ср.: Байрон, «Дон Жуан», XIV, VII, 2: «Gent… reader…»

12—13 Приверженцы биографического подхода усмотрят здесь воспоминание о внезапном отъезде графини Воронцовой с разобиженным супругом из Одессы в Крым (середина июня 1824 г.).

14 …долги дни! — Если это выражение переложить на другой северный язык, то получится «lang dags»[570].

XXI

Зато любовь красавиц нежныхНадежней дружбы и родства:Над нею и средь бурь мятежных4 Вы сохраняете права.Конечно так. Но вихорь моды,Но своенравие природы,Но мненья светского поток…8 А милый пол, как пух, легок.К тому ж и мнения супругаДля добродетельной женыВсегда почтенны быть должны;12 Так ваша верная подругаБывает вмиг увлечена:Любовью шутит сатана.

5—8 Выразительность перечислений в этой до странности слабой строфе достигается путем нанизывания фраз, начинающихся с «но»:

Конечно, так. Но вихорь моды,Но своенравие природы,Но мненья светского поток…А милый пол, как пух, легок.

XXII

Кого ж любить? Кому же верить?Кто не изменит нам один?Кто все дела, все речи мерит4 Услужливо на наш аршин?Кто клеветы про нас не сеет?Кто нас заботливо лелеет?Кому порок наш не беда?8 Кто не наскучит никогда?Призрака суетный искатель,Трудов напрасно не губя,Любите самого себя,12 Достопочтенный мой читатель!Предмет достойный: ничегоЛюбезней, верно, нет его.

5—8 <…>

9—10 <…>

11 Любите самого себя… — Еще одна слабая и банальная строфа. Ср.: Гейне, «Возвращение на родину» («Die Heimkehr», 1823–1824), LXIV, стихи 9, 11, 12, который выразил то же самое гораздо лучше:

Braver Mann!……………………………………………….Schade, dass ich ihn nicht küssen kann!Denn ich bin selbst dieser brave Mann.[571]

XXIII

Что было следствием свиданья?Увы, не трудно угадать!Любви безумные страданья4 Не перестали волноватьМладой души, печали жадной;Нет, пуще страстью безотраднойТатьяна бедная горит;8 Ее постели сон бежит;Здоровье, жизни цвет и сладость,Улыбка, девственный покой,Пропало всё, что звук пустой,12 И меркнет милой Тани младость:Так одевает бури теньЕдва рождающийся день.

9—11 Вновь перечисление, напоминающее гл. 2, XXII, 5–8. Улыбка оказывается кстати.

13—14 Под исправленным черновиком этой строфы (2370, л. 52) Пушкин, со свойственным ему суеверным отношением к датам, написал:

«1 генв. 1825 31 дек. 1824».

Символы «буря», «день» и т. п. часто использовались Пушкиным как в стихах, так и в прозе, по отношению к собственной судьбе. И не следует забывать, что Татьяна — это двоюродная сестра его Музы (см. гл. 8, V, 11–14). Конечно же, нашелся критик, углядевший в конце романа аллегорию: Пушкин уступает свою Музу не князю N, а бряцающему шпорами генералу Бенкендорфу (см. коммент. к гл. 8, XLVIII, 5)!

XXIV

Увы, Татьяна увядает;Бледнеет, гаснет и молчит!Ничто ее не занимает,4 Ее души не шевелит.Качая важно головою,Соседи шепчут меж собою:Пора, пора бы замуж ей!..8 Но полно. Надо мне скорейРазвеселить воображеньеКартиной счастливой любви.Невольно, милые мои,12 Меня стесняет сожаленье;Простите мне: я так люблюТатьяну милую мою!

2 …гаснет... — Галлицизм, se consume.

11 …милые мои… — Поэт обращается к своим друзьям и читателям.

14 Татьяну милую мою! — Создатель Татьяны теперь забудет о ней на двадцать восемь строф (исключая упоминание о грядущих именинах в гл. 4, XLIX), то есть до гл. 5, IV, где начинается тема гадания — сна — именин, заканчивающаяся в гл. 6, III. С точки зрения художественного бремени это значит, что Татьяна страдает и вянет по крайней мере полгода — длится агония, прерываемая посещением пустынного замка Онегина в седьмой главе, после чего мы вместе с Татьяной отправляемся в Москву.