Держи меня крепче - Рида Сукре

будто Егор не просто чай заваривал, а устраивал целую чайную церемонию в провинции Китая Фуцзянь, заваривая не обычный индийский байховый чёрный чай, а Тегуаньинь. Егор старался быстрее расправиться с возложенной на себя самим собой миссией и обрывал попытки прорваться к окну, останавливая себя, что там и без него всё обойдётся.

Дядя, наконец-то, получил свою пузатую чашку, вдохнул аромат, пригубил и сморщился.

— Гадость, зачем ты мне чай сделал? Я же не пью чай!

Опешивший племянник сам чуть чашку из рук не выронил, ведь Макс же только что сам его заваривать учил не кофе, а чай. Свои оправдания он тут же выдал дяде, но тот имел свою точку зрения:

— Ты себе должен был заварить чай, а мне кофе. Неужели так сложно запомнить? Ты хоть раз видел, чтобы я давился этой дрянью?

Егор, отнюдь не считавший сей прелестный напиток дрянью, всё же прекрасно помнил о предпочтениях немного избалованного своим положением известного писателя дяди. Но также он прекрасно знал, что он предлагал сделать чай, а никак не кофе. Летающий в облаках дядя согласился, а сам Егор был занят другими мыслями, чтобы дивиться предпочтениям взбалмошного Максима. Он не обратил на это должного внимания. Но Максу хватило, чтобы обидеться и перед тем, как покинуть кухню, гордо возвестить, что на этих выходных Егорка на дачу не приглашён.

Не сказать, чтобы последний обиделся или расстроился, но лёгкий осадок остался.

Но потом его внимание было вновь привлечено «Эскалейдом», призывно светящим дальним светом.

«Они там что, целуются?» мелькнула мысль у шпионящего у окна брата, в голове возник образ высасывающего из сестрёнки душу дементора, роль которого была отведена Оливеру Бассу.

Егор тут же вызвонил сестру и постарался вразумить её идти домой.

Покинув машину, она долго смотрела вслед своему кретину-кавалеру, будто страдала, что их свидание было прервано злым братом, что даже вызвало в душе Егора укол совести, но он в одно мгновение взял себя в руки и напомнил себе, что Оливер Басс — та ещё скотина, просто Ленке об этом пока неизвестно, а когда станет известно, будет поздно. Так что его долг, как правильного брата, защитить наивную сестрёнку.

В коридоре, когда Егор спешил открыть дверь Лене, он наткнулся на не находящего себе места Стаса, которому было отчего-то очень плохо. Он носился туда-сюда, заламывал руки, закатывал глаза, — вёл себя, как беспокойный таракан перед кораблекрушением. Особой причины подобного поведения не наблюдалось, но и легче ему не становилось, он не температурил (что отметало версию о подхваченном ОРЗ), тогда общими усилиями Егора и Лены, они выпросили у Максима успокоительных таблеток и накачали им братишку, который после львиной дозы успокоительных вырубился и продрых до вечера следующего дня, а встав, удостоил всю родню нелицеприятных ругательств, что теперь его войска в какой-то там онлайн игре беспардонно взяты в плен, а он не смог с этим ничего поделать, потому что его «нагло усыпили». Братишка решил, что вся семья в сговоре с его врагами и объявил всем бойкот.

На самом деле, причиной его «болезни» явилась сестра-двойняшка, которая в то время как Лена вела продуктивную беседу в машине своего мужа, а Егор готовил им козни, в центре города в известном боулинг-клубе «Counter Strike» вливала в себя уже девятый, если не десятый по счёту коктейль и изливала душу учтивому бармену с прилизанными чёрными волосами, покрытыми лаком.

Обычно брат и сестра чувства не разделяли, как это часто рассказывают о двойняшках, но в их случае выпивка служила мощным катализатором, и тогда трезвый чувствовал, как плохо другому. Учитывая, что Стас ни разу в жизни не напивался и в виду более скромных интересов, алкоголь распробовать не успел (его друзья не тусили вечерами по подъездам), то чаще страдать приходилось именно ему. Сестрёнка тоже не слыла алкоголиком. И доставила неприятностей братику всего пару разиков. Но о своей чудо-способности они и понятия не имели.

Знай она об этой генетической шутке, может и не тянулась бы за следующим коктейлем. На другом конце барной стойки сидели Лиза и Оливер, без конца бросавшие на неё умоляющие взгляды, но девушка в своём выборе была сурова и подсаживаться к себе им не разрешала. Парочка ждала, когда же стойкого оловянного солдатика Соню срубит очередной алкогольный микс, и они смогут отвезти её домой. Или в больничку под капельницу, но это уже как расклад ляжет.

Оливер бесил её до невозможности, но терять его было «нельзя, или весь план к чертям собачьим рухнет» — это она помнила чётко. И всё равно испортила ему вечер, в который тот привёл девушку в шикарнейший в городе ресторан «Сальери».

Интерьер заведения поражал до глубины души даже такого далёкого от искусства, практически редкостного лоха в понимании интеллигенции, человека — Соню. Золочёная вывеска с витиеватыми буквами, сложенными в имя известного композитора, зазывно приглашала войти внутрь, и уже заранее предупреждала своей отделкой о диких кусачих ценах и стильном до рвоты бомонде в качестве посетителей. Да и само здание издалека обдавало шиком и лоском начищенных до блеска стёкол, сияющих в громадных витражных окнах с изображением в каждом из них одной из вечных опер Антонио Сальери, трагично известного как убийца Моцарта. Таким образом, на фасаде здания можно было ознакомиться со своеобразным представлением опер Сальери, таких как «Образованные женщины», «Венецианская ярмарка», «Школа ревнивых» и «Иисус в чистилище», одного из известных в будущности, как ему пророчили все преподаватели наперебой, художников современности, по совместительству хорошим знакомым Оливера и сокурсником с факультета Художественного Изобразительного Искусства, начинающим художником Ксандром (сокращение от Александр) Ветровым. Это Олли посоветовал хозяину заведения, отцу Артёма, Сандалу Евгеньевичу Охренчику, перспективного художника, расхвалив его, как только мог. В племяннике Сандал Евгеньевич души не чаял, поэтому поверил на слово и был дико рад, что благодаря ему новое в городе заведение ещё быстрее обретёт клиентуру, восхищая великолепными витражами.

Сам Оливер был здесь впервые, поэтому заведение было для него также ново и интересно, как и для Соньки.

Имея цепкую память, Соня знала о том, кто такой Сальери, слышала его оперы, хотя их класс и ознакомили с ними ещё в начальной школе, она хорошо помнила названия. В довершение полной картины, прекрасно знала, что Сальери, числящийся главным подозреваемым в смерти Моцарта, был оправдан, правда, лет через двести, но клеймо убийцы продолжало висеть на нём и по сей день достаточно прочно, не каждый мог похвастать тем, что знает эту тёмную историю. Но Соня знала в опровержение