Титус Гроун - Мервин Пик

Справа от кресла с ребенком смирно сидит лорд Сепулкрейв. Его руки вяло покоятся на резных подлокотниках кресла, но глаза ободряюще смотрят на Фуксию, что устроилась на другом конце стола. Фуксия в этот момент смотрит на мать, и смотрит без особого одобрения. По правую и левую сторону от Фуксии расселись соответственно Альфред и Ирма Прунскваллеры. Доктору тоже откровенно скучно на церемонии. Он придирчиво осматривает гостей, ища, над кем бы посмеяться. Наконец эскулап увидел то, что искал – на голове одной из приглашенных дам слегка сбился в сторону парик из вороного конского волоса, открывая взору несколько жиденьких седых прядок. Доктор толкнул под столом колено Фуксии и взглядом указал на невнимательную гостью – оба, переглянувшись, радостно захихикали. Слева от госпожи Гертруды восседала Кора, справа от лорда Сепулкрейва – Кларисса.

Горят бесчисленные свечи, но даже они не в состоянии полностью разогнать полумрак. Пламя свечей играет на серебряной посуде и столовых приборах. Над столом уже колдует Свелтер – одетые в снежно-белые халаты поварята вносят бесчисленные блюда: тонко нарезанное пряное мясо, жареную дичь, рыбу, салаты и фрукты. Все это молниеносно расставляется на столе, и поварята опрометью бегут обратно в кухню за новой партией съестного. В углу неприметно устроился Барквентин – он может быть доволен собой, церемония идет как по маслу. Самое трудное – начать, а уж закончится все само собой.

Произнесены положенные слова, кое-какие речи еще впереди. Приглашенные жадно уничтожают плоды трудов Свелтера и его подчиненных. И есть этому причина – все знали, что на церемонии их ожидает поистине лукуллов пир, так что никто предусмотрительно не позавтракал, а особо жадные даже не стали накануне ужинать. К тому же Свелтер постарался на славу – все блюда столь аппетитно выглядят и издают такие дразнящие запахи, что слюна течет даже у сытых людей. Барквентин украдкой посмотрел на часы – пора. Кряхтя, старик поднялся с места и подошел к Титусу. Предстояло выполнить следующую часть Горменгастского ритуала. Осторожно взяв с подставки специально приготовленную фаянсовую вазу, Барквентин изо всей силы швырнул ее на пол. Потом нагнулся и стал собирать осколки, которые надлежало разложить в две кучки – одну к голове, другую в ногах Титуса. Посуду бьют обычно на счастье, осколки вазы по традиции символизировали счастье через разум и счастье через тело. После чего на пол полетела другая ваза – но уже бронзовая. Точная копия предыдущей, эта ваза, понятное дело, разбиться не должна. Посудина символизирует твердость и нерушимость Горменгаста, его традиций и законов.

Был на завтраке и еще один человек, хоть и не приглашенный официально. Конечно, им мог быть только Стирпайк. Поздно вечером накануне церемонии он пробрался в трапезную залу, забрался под стол, покрытый тяжелой скатертью, ниспадавшей почти до пола, и вбил в ножки стола по большому коварному гвоздю. Стирпайк знал, что делал – к каждому вбитому гвоздю он привязал веревку принесенной сетки, сплетенной из крученого шелка. И теперь бывший поваренок спокойно возлежал под столом в некоем подобии гамака и вслушивался в разговоры присутствующих. Конечно, никому и в голову не пришло бы нагнуться и заглянуть под стол. Вскоре Стирпайку надоело слушать слащавые пожелания и здравицы гостей, и он стал оглядывать торчащие со всех сторон ноги, стараясь угадать их хозяина. От нечего делать хитрец начал считать ступни и, закончив счет, не поверил своим глазам – ног было нечетное число. Пересчитав еще раз, он получил тот же самый результат. Что такое? Приглядевшись, Стирпайк чуть не расхохотался – «лишняя» нога принадлежала Фуксии. Вторую девочка просто поджала под себя.

Потом Стирпайк принялся вспоминать, как ухитрился первым пробраться сегодня в трапезную – отделавшись под благородным предлогом от Фуксии и няньки, он проскользнул в коридор, а оттуда – в комнату. Остальное было уже делом техники.

Впрочем, Стирпайк был недоволен – он жаждал подслушать нечто необычное, а гости, подвыпив, вообще замолчали – даже пожелания в адрес виновника торжества, и те стихли. Тишину нарушал только Барквентин, но он говорил приличествующие случаю слова, которые, Стирпайк был уверен, он вызубрил наизусть из старых книг. Изредка сверху доносилось тактичное покашливание (конечно, Ирма Прунскваллер) и скрип стула – то не сиделось Фуксии. Четверть часа спустя что-то недовольно забормотала герцогиня – что именно, Стирпайк так и не разобрал. При каждом бормотании леди Гертруды ступни госпожи Слэгг нервно скользили по полу. Стирпайку стало смешно. Взять бы, да дернуть няньку за ногу. То-то крику было бы. Но это, конечно, глупо – обнаружить себя ни в коем случае нельзя.

Убедившись, что ничего ценного он не услышит и что ждать до конца церемонии еще долго, Стирпайк повернулся на спину, закрыл глаза и принялся мысленно перебирать свои последние достижения. В самом деле, добивался он многого.

Интересно, сколько же они могут есть, чтобы насытиться? И сколько человек нужно, чтобы дочиста слопать приготовленное Свелтером? И этот Барквентин все болтает – голос у него ровный и скрипучий, даже в сон клонит. На улице, наверное, до сих пор идет дождь.

И Барквентина никто не слушает. Понятное дело – болтает разную ерунду. И еще впереди окончание церемонии – там болтовни, поди, не меньше. Ох, уморили. Интересно, о чем думают гости? Уж точно, что не о церемонии. Наверное у них своих дел полно. Хотя какие дела могут быть, к примеру, у теток? Впрочем, сидеть тут весь день все равно плохо…

О ЧЕМ ДУМАЛИ ПРИГЛАШЕННЫЕ…

Размышления Коры: «…ну и холод! Тоже нашли место для церемонии – будто нет других помещений. И руки, и ноги озябли. Интересно, холодно ли Клариссе? Ну разумеется, холодно. Ха-ха, и выскочка Гертруда мерзнет, чтоб ей вообще закоченеть. Что там поделывает Стирпайк? Нужно было пригласить и его – такой умный парень, всех за пояс заткнет… Вот и нам с Клариссой обещал по золотому трону. Конечно, троны будут, раз обещал. Вот тогда Гертруда попляшет. Вообще сживем со свету стерву. Мерзавка приблудная. Прилепилась к Горменгасту, а ведь в ее жилах ни капли нашей крови. Даже по лицу видно, что не наша. Так и сидит, потаскушка, волосы у нее цвета ржавчины. А фигура, фигура – ну точно крестьянка, коровница. Уж скорее бы получить власть. Тогда рассчитаемся. Кстати, что делать со Стирпайком? Может, выгнать взашей из замка? Для чего нам тут пройдохи? С другой стороны, он общается с нами почтительно, а верные и умные люди нужны всегда. Ох, не знаю. Впрочем, поживем – увидим. Наверное, просто поставим его на место. Всяк сверчок – знай свой шесток. Все-таки я – леди Кора Горменгастская. Вся власть должна принадлежать мне. Ну, частично сестре. Но мне – основная часть. А Барквентин-то разоряется, изощряется в пожеланиях. Впрочем, это его работа, как и работа повара – приготовить вкусные кушанья. Так, слегка поклонимся ему, нужно подбодрить, пусть готовит пожелания и для меня. И что он ходит с клюкой? Словно болван какой… А наши-то, наши хороши. Сепулкрейв вообще теперь не в себе, да и сидит, как пугало огородное. О Гертруде молчу. Фуксия – тот еще фрукт. Опухла от ничегонеделания, но хоть бы раз зашла к нам спросить совета. Небось, мамаша настропалила ее против нас. Ничего, скоро я до них доберусь. Доктор почти уснул. И правильно, что тут интересного? Мы будем задавать куда более веселые пиры. Свелтер пропал – видимо, счел свою миссию исчерпанной. Никто ничего не замечает. Никто, кроме Стирпайка. Вот ему палец в рот не клади. Что ни говори, его нужно держать возле себя…».