Титус Гроун - Мервин Пик

Остальные хвостатые, чья нега была так бесцеремонно прервана, тревожно заурчали и замяукали. По щеке Стирпайка потекла струйка крови. Казалось, никогда в жизни Стирпайк еще не чувствовал себя в столь идиотском положении. Вошедшая в комнату женщина молча подхватила на руки испуганного кота, не привыкшего к роли катапультного снаряда. Глаза животного сверкали двумя лучами…

Флей медленно отвел глаза от Стирпайка. В отличие от бывшего поваренка, камердинер чувствовал себя в еще более неудобном положении. Вспыхнувшее в душе удовольствие от того, что и проныра Стирпайк получил, наконец, по заслугам, погасло при виде стального взгляда госпожи Гертруды.

Не спуская с камердинера глаз, герцогиня чуть наклонила голову. Женщине была безразлична только что происшедшая ссора – ее рассудок был занят исключительно страданиями хвостатого питомца.

Аристократка сделала шаг вперед; взгляд Флея трусливо заскользил по сторонам. Безвольно повисшие вдоль тела длинные руки заметались, не находя себе места. Только теперь старик понял, что натворил. Разумеется, все его прошлые заслуги могут быть поставлены под сомнение. И все из-за паршивой кошки и подлеца Стирпайка.

Герцогиня сделала еще шаг, потом еще один – теперь от нее до Флея было не больше фута. В воздухе чувствовалось напряжение…

Некоторое время она молча созерцала вспотевшее лицо камердинера, после чего сказала тихо:

– Я должна была как следует ударить тебя. Сразу, сразу. Так ударить, чтобы в другой раз неповадно было…

В беспамятстве Флей глянул на кота: желто-зеленые глаза враждебно смотрели в его сторону.

Герцогиня забормотала – поначалу старик не мог разобрать ее слов, слетавших с губ со скоростью молнии, но потом он вдруг услышал:

– Все, все кончено. Абсолютно все. Мы не нуждаемся более в твоих услугах.

Унизанные перстнями холеные пальцы леди Гертруды медленно скользили по спине кошки, а она продолжала приговаривать:

– Все, все… Ты для нас больше не существуешь…

Вдруг женщина замолчала, а потом, некрасиво разинув рот, оглушительно взвизгнула:

– Мерзавец, живодер паршивый! Скотина, пользуешься тем, что кошка не может за себя постоять! Убирайся вон из замка! Вон, я сказала! Меня тошнит от твоей постной хари! Убирайся из Горменгаста!

Флей резко поднял голову. Он пока был не в состоянии оценить случившееся. Камердинер только знал, что произошло нечто такое, что превосходит самые худшие его опасения. Ужас медленно охватил старика. Стирпайк, прижимая к расцарапанной скуле скомканный носовой платок, растерянно смотрел то на герцогиню, то на своего недруга. Только теперь юноша начал смекать, что Флей получит сполна. Ай да кошка, ай да молодец!..

Флей переводил измученный взгляд с одного предмета на другой. Происходящее казалось ему дурным сном. Кошки, пробудившись, собрались возле ног хозяйки, отираясь о ее ноги и мурлыча. Неведомая сила заставила старика повернуться к выходу, но в этот момент он неожиданно для себя самого пробормотал:

– А завтрак, как же быть с завтраком?

Герцогиня вспомнила – в самом деле, камердинеру положено присутствовать на церемонии. Даже если бы он перебил всех ее кошек и вдобавок их освежевал, завтрак в честь Титуса, семьдесят седьмого герцога Гроуна, повелителя Горменгаста, отменить невозможно. Хоть кричи, хоть плачь…

Госпожа Гертруда медленно шагнула к камину и, нагнувшись, подобрала с пола массивную кованую кочергу. В надежде выпустить пар женщина швырнула кочергу в окно. Удар, треск оконного переплета, звон осколков, бессильное звяканье кочерги о каменные плиты настила – и тишина…

Флей и Стирпайк превратились в статуи. Глядя в разбитое окно, герцогиня наконец объявила:

– У тебя есть неделя. Через неделю – катись на все четыре стороны. Незаменимых у нас нет. Камердинера для герцога найти нетрудно.

Стирпайк рассеянно забарабанил костяшками пальцев по столу. Тут же в разбитое окно влетел дятел и преспокойно уселся на плечо хозяйки. Женщина посмотрела на него, и глаза ее потеплели.

Флей, крадучись, направился к ведущей в подвал двери. Там есть выход на улицу. Словно во сне старик шарил в кармане, пока не отыскал ключ от замка. Камердинер решил немедленно уединиться и как следует все обдумать. А потом он пойдет к его сиятельству…

Наконец герцогиня вспомнила и о Стирпайке. Повернувшись, она сделала шаг в его сторону, но, к своему удивлению, не обнаружила юношу в комнате. Куда он мог подеваться?

За стеной в коридоре зазвенел звонок, и она вспомнила, что до начала церемонии остается совсем мало времени.

В задумчивости госпожа Гертруда вернулась к окну и, опершись обеими руками на подоконник, задумалась. В самом деле, тяжелая пошла жизнь. И народ жестокий, очерствели сердца. Ну чем им мешают кошки и птицы? Внезапно на кисть ее правой руки упала большая капля. Леди Гроун нахмурилась – что за глупые шутки? Но тут же она поняла причину появления капли – небо, еще пять минут назад бывшее безоблачным, теперь было затянуто черными тучами. Ну вот, снова дождь начинается…

То, что начинается дождь, отметил и Стирпайк. Хитрец уже поднимался по лестнице, ведущей к спальне лорда Сепулкрейва. Через полуоткрытое окно на площадке лестницы было видно, как первые серебристые струи хлестнули по каменным плитам двора, а минуту спустя загрохотал гром. Первая летняя гроза.

Вот и лето пришло, подумала госпожа Гертруда.

Доктор Прунскваллер тревожно глянул в окно, щупая пульс лорда Гроуна. Должно быть, даже его пациент услышал гром, потому что веки его глаз задрожали.

Действительно, герцог открыл глаза и тихо спросил:

– Доктор, это гром?

Медик оценивающим взглядом скользнул по лицу подопечного, внимательно осмотрел кисти его рук, и только после этого удостоил герцога ответом:

– Воистину так, ваше сиятельство. Вы изволили слышать гром.

– Доктор, а как вы попали в мою спальню? Что-то не припомню, как посылал за вами…

– Не все так просто, ваше сиятельство. В самом деле, вы за мной не посылали. Меня позвали сюда верные вам люди, поскольку несколько минут назад вы упали в обморок. Случилось даже нечто более экстраординарное. Меня интересует: отчего вы упали в обморок? А? Может, в комнате было слишком душно? Не припомните?

Герцог сердито посмотрел на доктора:

– Послушайте, Прунскваллер, что вы такое несете? Я отлично знаю, что никогда еще не падал в обморок.

– Верно, – согласился доктор, – но тем не менее когда я вошел, вы пребывали в бессознательном состоянии. Врач не может так грубо ошибаться.

– Но с чего мне ни с того ни с сего лишаться чувств? Я повторяю, что в обмороки не падаю.