Записки. Том II. Франция (1916–1921) - Федор Палицын

Корень зла в Версальском договоре. Пока он будет существовать и все, что там изложено, будет проводиться в исполнение, все будут жить в напряженном состоянии возникновения войн. Для Германии необходимо его пересмотреть. Союзники на это не согласятся по многим причинам:

1) по самолюбию и упорству,

2) по нежеланию отказаться от больших выгод, которые предоставлены им договором. Германия, несмотря на миллионы солдат и вооружение, все-таки бессильна, как бессильны ее противники. Но она пользуется развивающимися на восток и политическими обстоятельствами, и трудовыми экономическими согласии вообще.

Союзники постоянно заявляют о полном взаимном согласии. Если бы оно было, незачем было заявлять об этом. Его нет, и только взаимными усилиями глав правительств, понимающих, что если брешь расширится, то все расползется и творение конгресса обратится в клочок бумаги, оно держится кадавром, соединяющим их Версальским договором.

Для Мильерана все это ясно, но он стоит перед законодательными учреждениями, обществом, как говорят, общественным мнением, не желающим упустить известные материальные выгоды, отказаться от звания победителей.

Германия еще более ослаблена, чем союзники, и внутри ее не тлеет, а горит малым огнем раздор.

Привыкшая к каким угодно комбинациям публика ни перед чем не останавливается и соединяет немцев с большевиками. Но немцы навряд ли, даже если местные большевики возьмут верх, и заменят современное парламентарное правление, пойдут на такой союз. Он им может дать смуту, но не силу, и, я думаю, немцы это учитывают и этого не рискнут.

Как смотрят на это Мильеран и Фош?

Мильеран заявил, что он не уступит, но это не решение. Не немцам он будет уступать, а влиянию современных условий, которые одинаково тяготеют над всеми.

Угроза занятия германской территории осуществима. Немцы под этой угрозой уступят, подпишут соглашение, но полностью его все-таки не выполнят. Можно поморить их голодом, применив блокаду, но последнее палка – о двух концах, и частое его применение может всем опротиветь. Пострадают от него все. Стыдно признаться, что договор неудачный, но лучше это, чем общее бедствие. Разве договоры не пересматривались? Но как ни важно установление в Германии нормальной жизни, но остается еще Россия.

Для русского вопроса собираются созвать представителей всех инородческих областей, объявивших себя независимыми от русского государства. Кто же будет представлять Россию? Советская Россия согласилась на условия. Ллойд Джордж обеспечит взаимные торговые отношения, торговые расчеты, возвращение задержанных русских и непринятие англичанами враждебных действий против учреждений страны; и в частности, Советы обязуются ни военными мерами, ни денежными, ни путем разделения восточных народов направлять их враждебно против британской власти.

В обмен на аналогичные обязательства английского правительства, советское правительство должно будет согласиться дать принципиальное обязательство возместить британским подданным потери, понесенные ими вследствие распродажи их товаров или кредитов, ввиду личных услуг, оказанных ими России.

Англия предоставляет себе право представить несогласие на назначение официальных агентов Советского правительства. Соглашаясь на предложения Ллойд Джорджа, Советы указывают и протестуют против обвинения их в приписываемых атаках против Великобритании. Коммерческие отношения Англии и Советской Pocсии будут осуществлены, но рядом с этим, как результат неудач поляков и жалостных воплей польского президента министров Грабского{436}, Ллойд Джорджем предложены 6 статей для заключения между Советскими войсками и поляками перемирия. Исходит оно от Ллойд Джорджа, но с согласия остальных представителей союзников в Спа. Если Советы не согласятся, англичане выступят за поляков.

По 1-му пункту Польша должна отказаться от всяких политических захватов; по 2-му беспрекословно подчиниться решениям conseil Suprème[126] всех спорных вопросов, в том числе о Данциге и Мемеле. Советские войска, по 4-му пункту, могут подвигаться на запад, не доходя 50 км до линии, обозначенной в 3-м пункте, а именно: поляки должны, согласно 3-му пункту оттянуть свои войска на линию Гродно, Брест-Литовск и на пункте, расположенном в 50 км к югу-западу от Львова, а по другой версии – Премышля. <…> В Лондоне будет созвана конференция для перемирия. Из кого она будет состоять, не сказано. Туда прибудут делегаты Совета, Польши, Литвы, Финляндии и Латвии, для того чтобы sera discutée[127] мир, а представители Восточной Галиции выскажут свои аспирации. Я думаю, что Советы поедут, почва у них горит под ногами, поедут, coûte-que-coûte[128] им нужно, чтобы их признали правительством. Настолько мозгов у них хватит, чтобы в начале потребовать признания. В сущности, это те же Принцевы [острова], но похуже. Польским панам тоже будет обидно, как заседавшим и подписывавшим Версальский мир. Но они пойдут, будут ласковы и, если сборище состоится, то что-нибудь да урвут. Удивительно, как Ллойд Джорджу могла прийти в голову такая комбинация. Надоело ему все по горло, хочется одним ударом все покончить. Заправские дипломаты, вероятно, корчатся. Интересно знать, как к этому отнесется Кэ д’Орсе, или это сделано по взаимному соглашению.

Большевики должны быть довольны, что этими актами они признаны не только Британией, но и остальными. <…>

На завтрашний день я получил приглашение на собрание бывших членов Государственной Думы и Государственного Совета. Интересно, кто прибудет и о чем будут вести разговор? Вероятно, спасать ту Россию, которая, судя по последним документам, не существует, ибо Россия без западных, южных и может быть, и восточных областей – не Россия, а что-то другое. <…>

Осталась слабая надежда на будущие поколения, ибо современное ни в борьбе, ни в устроении ничего положительного для своего отечества совершить не могло и не сумело. Теперь очередь за большевиками, до сих пор все уничтожавшими и одновременно что-то созидавшими.

Пока их усилия давали положительные результаты лишь в вооруженной борьбе и то, пользуясь средствами и людьми старого порядка. Результаты насаждаемого вновь – отрицательны, но лет через 50, по их словам, будет рай. Какой и для кого! Все это указывает на одно – на полную неудовлетворенность.

Выразится ли она чем-либо, или страна будет жить в состоянии тихого помешательства и бессилия, я определить не могу. Надо ли ехать в Россию? Следовало бы, хотя даже для того, чтобы покончить там наше жалкое и беспомощное существование. Очень тяжело это сознание, еще тяжелее, что это решение откладывается из-за малодушия и отчасти из-за надежды, что авось, что-то будет и что можно оказаться еще полезным.