Странник. Зима Мира - Пол Андерсон

Горам посадил шлюпку на свободном поле за пределами города.

— Что теперь? — спросил он.

— Ну, я думаю, вам захочется просто провести время, прогуливаясь по этому месту. — Хейм полез в сумку. — Я взял с собой соответствующее оборудование, одежду и местные деньги этой планеты, естественно, поскольку универсальная платежная система была установлена в то же время, когда и общий язык адаптировался для межнационального использования, и никого не беспокоит, какая на вас одежда. — Он развернул короткие летние одеяния, шорты и сандалии, тунику из выцветшей волокнистой ткани. — Как странно, — пробормотал Хейм, — что человек всегда ищет во всем необходимость. Земли, которым угрожает вторжение извне, начинают восхвалять милитаризм и войну. Люди, которым приходилось упорно работать, считали праздность позорной. Те, кто жил в холодном климате, кому приходилось носить одежду, сделали обнаженность аморальной. Но наши колонисты свободны здесь от необходимости подобного рода компенсаций и оправданий. Можно работать, думать, жениться, есть, одеваться, делать все, что угодно, чего только захотите, но пока вы не наступите на чью-нибудь ногу, никого это не беспокоит. Это показывает, что нетерпимость — характерная черта глупости, в то время как настоящий интеллектуал естественно склонен жить и позволять жить другим.

Горам неуклюже сражался, не скрывая отвращения, с архаичными одеждами.

— А как насчет оружия? — спросил он.

— В этом нет необходимости. Оно никому здесь не нужно; лишь дикие животные могут представлять опасность. Фактически, вооружение — почти единственное, чем колонисты не занимаются в своем изобретательстве. Они никогда не шли дальше лука и стрел. Кроме нескольких дуэлей на ранней стадии их истории, теперь забытых, они — никогда не сражались друг с другом.

— Невозможно! Человек — это сражающееся животное.

Хейм попытался найти ответ, который не слишком откровенно бил бы по всей военной профессии.

— Во всех наших других колониях были войны, — медленно начал он, — и, конечно, так было в течение всей человеческой истории… и все-таки нет никаких действительных, логических причин для этого. Честно говоря, на стадии доисторического человека, в позднем неолите, война, похоже, была неизвестна — по крайней мере среди захоронений людей того времени не было найдено никакого оружия. А ведь ваша профессиональная цель сегодня — поддержание мира во всей Империи, не так ли?

— Чтобы устроить стычку, достаточно желания всего одного, даже если у остальных не хватит духу сопротивляться… а люди, вроде этих, очевидно его имеют: пятнадцать сотен лет они исследуют всю свою планету. Впрочем, пусть ни одна из сторон не желает драться. Когда бы два племени не встречались, за время существования Семнадцатой Станции, они оказывались слишком интеллигентными, чтобы драться. Поэтому они и не дрались. Это же так просто.

Горам фыркнул, то ли в презрении, то ли в неверии, Хейм не понял.

— Пойдемте, — сказал он. Они вышли из шлюпки за пределы невидимого экрана на поле. Высокая колыхаемая ветром трава щекотала их обнаженные ноги, а ветер приносил тяжелый запах растущей зеленой жизни, заполнявшей многие километры полей и лесов; совершенно невероятно было видеть эту пульсирующую жизнь после запертой в металл стерильности корабля и Империи. И вверху, в голубом, заполненном облаками небе напевала птичка, поднимаясь все выше и выше к солнцу, опьяненная ветром и светом.

Два человека пошли пешком по полю к дороге, которая вела в сторону города. Это была узкая разрушенная коричневая земляная тропа, и Горам снова фыркнул. Они пошли по ней. На холме справа от них располагалась ферма, твердое, материальное, радующее глаз скопление низких, покрытых черепицей каменных строений и открытых полей, а впереди у самого горизонта находилась смутно видимая черта города. Они были одни.

— Все ли ваши колонии-планеты дикие? — спросил Горам.

— Почти, — ответил Хейм, — однако окружающая среда часто совершенно иная: начиная с миров, где жить можно только лишь в пустыне, и кончая теми, где одни лишь джунгли и болота. Таким образом, мы можем изолировать воздействия среды. У нас даже есть одна планета, где имеются комплексы городов, населенных роботами, где мы изучаем, как будут реагировать необученные люди. Есть три контрольных станции, землеподобные планеты, где были оставлены люди обычного человеческого типа, и оттуда мы получаем ценную информацию о пути, который выбирает земная история. Затем имеется целый ряд планет, где размещены разные народы — разные расы, с разным уровнем интеллекта, и так далее — для изоляции воздействий наследственности и чтобы посмотреть, имеются ли какие-нибудь корреляционные связи между цивилизацией и, скажем, физиологией. Но только тут, на Семнадцатой, населенной исключительно гениями, прогресс проходил быстро. На всех остальных планетах-колониях цивилизация все еще пребывает на уровне каменного века или еще ниже.

— Ага, вы имеете в виду, что просто оставили на всех этих планетах все течь своим чередом?

— По правде говоря, да. Например, перед колонизацией Семнадцатой мы, то есть, Основание, в течение жизни нескольких поколений производили отбор и выращивание гениев. Подчиняясь приказам Империи, были выращены лучшие умы Галактики, применялся генетический контроль и отбор, пока не был отобран запас спермы, наследующей гениальность только в интеллекте. То ли в результате ограниченной мутации или же случайно, без разницы, но люди здесь и их дети могут быть только гениями. Потом несколько тысяч взрослых людей, которым, разумеется, не сообщили, кто они такие, были схвачены и подвергнуты стиранию памяти, после которого они способны были лишь ходить, принимать пищу и еще кое-какие простейшие действия. Затем группами по двести человек их разместили в различных климатических районах неподалеку от расположенных в стратегически важных местах невидимых шпионских устройств, и наблюдатели с астероида следили, что же будет происходить. Это случилось пятнадцать сотен лет назад, и вот уже около сорока лет я слежу за изменениями, которые тут весьма заметны.

Горам нахмурился.

— Поэтому, если экстраполировать в будущее их совершенствование, можно ожидать, что разработка ими межпланетных путешествий, — вопрос лишь нескольких лет, — заметил он. — А еще через несколько поколений они познают принципы межзвездного привода и почти тут же изобретут сверхсветовой двигатель. Нет… Они вовсе не безвредны!

Странно было прогуливаться по узким мощенным булыжником улочкам, среди высоких архаических фасадов зданий города, который, казалось, принадлежал почти забытому прошлому. Для Горама, который, наверное, посетил множество нецивилизованных планет, это могло казаться не настолько уж странным, как Хейму, и кроме того, у военного ума должно было быть слишком мало воображения, чтобы по достоинству оценить эту ситуацию. Но, хотя Хейм провел лучшие годы своей жизни, наблюдая за этой культурой, в нем никогда не пробуждалось смутное чувство сноподобной нереальности.