На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

Славка отжигал в центре, а на левой руке уже висела какая-то девчонка.

— Во даёт! — усмехнулся друг. Но тут его в плечо толкнули, а мимо прошествовала девушка. Романов дотянулся и в отместку хлопнул ее по попке. Девчонка взвизгнула, ее кавалер возмутился…

Дальнейшее Вадим плохо помнил. Он бил наотмашь, уворачивался, как учил Славка. За плечом, прикрывая спину, через мгновенье что-то выросло, вроде горы. Вадим вывернул шею: Славян с кулаками наготове. Из носа текло, и губа саднила очень. Зато в голове прояснилось. Он бил и скалился. Удар, еще удар. Собственное дыхание казалось тяжелым…

— Слышь, забияка, давай ко мне! Сам же сказал, что Алька ночует у Анжелки, — уговаривал Славка. Вадим замотал головой. Его сильно качнуло, Славян поддержал и пропел, — «Что стоишь, качаясь…» Слышь, не дури. Поехали ко мне.

— Меня дома ждут, — вдруг ляпнул друг и посмотрел на побратима, — ждут, понимаешь?

— Кто ждет-то?

— Поеду, — стоял на своем Вадим. — Брат, ты меня прости.

— За что? За рожу разбитую? Так тебе больше досталось! Я с парнями бои устраиваю, чтоб салом не затянуться, чтоб в форме быть. А ты-то?

Славян улыбался. Он вновь улыбался. Сейчас он не походил на затравленного насмерть зверя. У него тоже была разбита губа, но он выглядел довольным. Словно кот, который хоть и получил метелкой, но уже после того, как наелся хозяйской сметаны. Хорошо ему. Вадиму стало завидно. Подъехала машина, и стилист вдруг обнял Славку.

— Прости, слышишь? — сказал он тихо.

Здоровяк замер на миг, а потом похлопал друга по спине. Вспомнив, одернул руки, отодрал Вадима от себя.

— Слышь, брат, а ты часом ориентацию не сменил? Я тебе обаяшкой кажусь, а, пупсик? — стрельнув глазами, усмехнулся он.

— Да пошел ты!

— Да, да, и тебе хорошей дороги. Иттэрассяй[1]!

— Задолбали вы с Алькой японским своим. Ариведерчи, — и стилист забрался в такси.

Что-то упало со страшным грохотом в прихожей. Инна подскочила на кровати и выбежала из комнаты. В прихожей было темно. Она пошла к выключателю, но споткнулась обо что-то, вскрикнула, однако всё же дотянулась и включила свет. Зажмурилась на миг, а когда открыла глаза, увидела у своих ног Вадима, который, свесив голову на грудь и вытянув длинные ноги, сидел на полу. Инна испугалась. Присела перед ним и тихо позвала, тронув за плечо.

— О, Инна, привет. А вот и я! Цветов не надо, — усмехнулся он и посмотрел на нее. А глаза были грустные-грустные.

— Господи, что у тебя с лицом? — ужаснулась жена. — Ты что, подрался? Боже мой, рубашка в крови. Тебя где черти носили? А запах-то! Зачем напился, ты же не умеешь пить!

Вадим смотрел на нее, а душа рвалась на части. Она, такая взволнованная, такая добрая, такая красивая — невеста его лучшего друга. И от этой данности хотелось выть!

— Знаешь, ты одна такая. Одна на миллиард! Таких больше нет, — проговорил он вдруг.

— Не говори ерунды, вставай, давай, — сказала она и попыталась его поднять. Он перехватил кисть и дернул на себя: Инна упала ему на ноги.

— Ты чего? Давай вставай уже!

А Вадим вдруг обнял ее, прижал к себе так сильно, как только мог, и она замерла. Он дышал ей в шею и будто хотел что-то сказать, но не мог. Не мог, а потому только дышал с каким-то свистом и вздыхал без конца, уткнувшись в плечо.

— Вадим, — позвала Инна неуверенно.

Он отстранил ее от себя, но встать не дал. Она так и осталась сидеть верхом на его ногах. Он смотрел на нее и улыбался такой скорбной улыбкой, что Инна разволновалась не на шутку.

— Вадим…

— Хочешь, я расскажу тебе историю двух друзей. Сказку на ночь, — вдруг предложил он.

— Может, в постели расскажешь? — робко предложила жена.

— О! Ты со мной переспать хочешь?

— Вадим, — покраснев, в третий раз позвала девушка.

— Одну сказку, всего одну!

— А потом ты приведешь себя в порядок?

Он задумался на миг, подняв взор к потолку, и кивнул.

— Ну, тогда давай сказку, — улыбнулась Инна.

— Жили-были два друга. Они не просто друзьями были. В определенный момент жизни они стали друг для друга семьей. Они подрались лишь раз. В день знакомства. У них в садике все горшки были одинаковые, кроме одного. Синий, новенький горшок. Вот ты думаешь, горшок, эка невидаль! А в детском сознании заполучить его, означало стать лучше всех. И вот эти трехлетние шкеты подрались из-за  горшка. Больше им делить было нечего. Они никогда не влюблялись в одну и ту же девочку. Были опорой друг для друга. Ведь один из них в свое время едва не сошел с ума, а второй кое-как избежал колонии. Но они смогли всё преодолеть. Каждый знал, что он не один. У него есть брат.

Вадим замолчал и посмотрел снова на свет, и Инна увидела, как заблестели смоляные озерца. Сердце почему-то сжалось. Откуда столько боли в этих глазах?

— Но однажды один из них предал другого, — продолжил Романов, а тон изменился. — Нет, он не специально. Но пока один был счастлив, второй умирал, потому что жизнь для него превратилась в ад. Счастливчик не знал о страданиях друга и просто наслаждался своим счастьем. Но жизнь — это такая сволочь, что всему рано или поздно приходит конец. Хуже того: за всё приходится платить. И вот когда счастливчик думал, что всё плохое с ним уже случилось, и хуже быть не может, он узнал, что пусть невольно, пусть не нарочно, не ведая того, украл у друга счастье. Оказывается, это счастье принадлежало тому, и, утратив его, брат чуть не сошел с ума. И пока один наслаждался жизнью, чувствуя, как удавка, так долго сдавливающая шею, стала слабее, второй умирал ежедневно в течение тридцати двух дней. Тридцать два дня темноты. Тридцать два дня темноты и страха! Он умирал. Ездил на опознание трупов. И каждый раз молился, чтобы там была не она. А она все эти тридцать два дня была с его лучшим другом. Да, за это время произошло многое. И даже для счастливчика жизнь не была малиной, потому что у него уже много лет всё никак у людей. Но этот счастливчик