Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau

и действует большинство людей в наше время, - это национальное общество. Нация, как мы уже видели, является получателем наивысшей земной преданности человека. За ее пределами есть другие нации, но нет общества, ради которого человек был бы готов действовать независимо от того, как он понимает интересы своей собственной нации. Люди готовы давать еду, одежду и деньги нуждающимся независимо от национальности. Но они предпочитают держать их в лагерях для перемещенных лиц, вместо того чтобы позволить им идти туда, куда они хотят, и таким образом снова стать полезными гражданами. Ибо если международная помощь считается совместимой с национальными интересами, то свобода иммиграции - нет. При нынешних моральных условиях человечества мало кто будет действовать от имени мирового правительства, если интересы его собственной нации требуют иного образа действий. Напротив, подавляющее большинство поставит благосостояние своей нации превыше всего, в том числе и для себя.

Человек, который захочет выступить против интересов и политики своей собственной нации ради человечества и его государства, этим актом противостояния (ослабляя свою нацию) укрепит нацию, с которой его собственное правительство может вступить в смертельную схватку. В лучшем случае он мог бы стать мучеником своих убеждений, навлекая на себя наказание, которое нация назначает предателям. Ничто так ярко не показывает отсутствие социальных и моральных предпосылок для создания чего-то похожего на мировое государство, как тот моральный парадокс, что человек, который хотел бы действовать как гражданин мира, в силу условий мира вынужден действовать как партизан другой нации и предатель своей собственной. Ведь выше собственной нации нет ничего, от имени чего человек мог бы действовать. Есть только другие нации, кроме своей собственной.

Рассмотрим два конкретных вопроса, в отношении которых традиционно сталкиваются притязания различных государств: иммиграция и торговля. Мировое государство, не более чем любое другое федеративное государство, может оставить регулирование межгосударственной миграции и межгосударственной торговли на усмотрение своих составных частей. Оно само должно будет регулировать эти вопросы. Даже если полномочия мирового государства в этих двух аспектах будут строго ограничены мировой конституцией, есть ли шанс, что американский народ будет готов предоставить мировому правительству полномочия открыть границы США для ежегодной иммиграции, скажем, 100 000 русских, 50 000 китайцев и 200 000 индийцев, поскольку он не готов разрешить иммиграцию даже малой части тех, кто мог бы иммигрировать по законам США, если бы Вторая мировая война не помешала им это сделать? Возможно ли, что российский народ будет склонен разрешить ежегодную эмиграцию 100 000 русских в Соединенные Штаты, поскольку он не склонен разрешить эмиграцию даже нескольких десятков русских жен британских граждан?

Возможно ли, что американский народ разрешит импорт любого количества иностранной сельскохозяйственной продукции, которая может на равных конкурировать с отечественной, так как он не позволяет, даже если федеральный налог будет отменен, отечественному маргарину конкурировать с отечественными продуктами на равных? Есть ли вероятность того, что русские позволят импортировать дешевые потребительские товары, что может нарушить их плановую экономику и подорвать доверие к их политической системе? Если на эти вопросы следует ответить отрицательно, а это очевидно, то как вообще мировое государство может управлять? Как ожидается, что мировое государство сможет мирно разрешить напряженные отношения между странами, которые угрожают миру во всем мире?

Нельзя уклоняться от вывода, что международный мир не может быть постоянным без мирового государства, и что мировое государство не может быть создано в нынешних моральных, социальных и политических условиях мира. В свете того, что было сказано до сих пор в этой книге, нельзя уклониться и от дальнейшего вывода, что ни в один период современной истории цивилизация не нуждалась больше в постоянном мире и, следовательно, в мировом государстве, и что ни в один период современной истории моральные, социальные и политические условия мира не были менее благоприятными для создания мирового государства. Наконец, нельзя уклониться от вывода, что как не может быть государства без носка^ желающего и способного его поддержать, так не может быть и мирового государства без всемирного сообщества, желающего и способного его поддержать.

Все исторические политические структуры, которые были близки к тому, чтобы стать мировыми государствами, имели одну общую черту: одно могущественное государство создавало их, завоевывая других членов того, что тогда было известным поэтическим миром. У большинства этих мировых государств есть еще одна общая черта: они почти никогда не пережили жизнь своих основателей.

В западной цивилизации единственным исключением из этого правила является Римская империя. Своим уникальным долголетием это мировое государство было обязано двум необычным преобразованиям. Римские завоеватели превращали завоеванных в римлян, либо принимая их в доминирующую цивилизацию в качестве римских граждан, либо выкорчевывая их из родной цивилизации и превращая в рабов. Однако в процессе завоевания, особенно эллинистического мира, римский завоеватель трансформировал себя, переделывая свою собственную цивилизацию по образу и подобию цивилизаций завоеванных. Благодаря этому двойному процессу слияния Рим создал новое моральное и политическое сообщество, созвучное его завоеваниям и способное придать стабильность новому государству. К этим двум трансформациям следует добавить еще то обстоятельство, что после завоевания средиземноморского мира Римская империя распространилась на политически пустые пространства, заселенные варварами, чьи слабо организованные цивилизации распались под воздействием превосходящей и привлекательной цивилизации завоевателя.

Большинство других мировых государств распалось, как только их построили завоеватели. Ибо под политической и военной надстройкой, возведенной силой, жили национальные общества, каждое со своими моральными ценностями и политическими интересами, и каждое пыталось сбросить иго завоевателя. Эти мировые государства не были естественным порождением соразмерного им мирового сообщества, а были творением силы, искусственно наложенным на множество волевых национальных обществ. Конечно, верно, что, например, потенциальное мировое государство Наполеона было разрушено неиспользованными резервами Великобритании и России. Но когда в 1812 году эта империя впервые показала свою военную слабость, потерпев неудачу в решении крупной задачи расширения, национальные общества, из которых она состояла, вновь заявили о себе и вместе с Великобританией и Россией положили ей конец.

Завоевания меньшего масштаба, которые могут объединить завоевателей и завоеванное население в новое сообщество, подвержены меньшему риску восстания и ирредентистского сепаратизма. В качестве примера можно привести отношения между Ирландией и Великобританией, Польшей и Россией. Если завоеватель может собрать подавляющую силу, конфликт двух национальных обществ, живущих в пределах одного государства, не представляет опасности для мира. Если, однако, сила завоеванного народа не превосходит силу завоевателя, потенциальное состояние гражданской войны между завоевателем и завоеванными будет подрывать силу государства, хотя в современных условиях ведения войны это может не угрожать его существованию.

Государство, созданное путем завоевания и лишенное поддержки мирового сообщества, имеет шанс сохранить мир