Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

– Либо опоздали, либо на тот момент у них еще не было повода, – ответил Эдуардо.

Дин выглянул в окно, однако ничего подозрительного на улице не заметил.

– Кажется, страхи оказались напрасными, – повеселевшим голосом сказал Дин и начал собираться домой.

Идти ему было недалеко – квартира Эдуардо находилась в нескольких куадрах (кварталах) от его адвокатской конторы. Поскольку сам Эдуардо собирался покинуть свое рабочее место чуть позже, Дин вышел на улицу один. Там он еще раз внимательно огляделся по сторонам и, не обнаружив ничего подозрительного, двинулся в путь. Однако едва он свернул за угол, как один из автомобилей, стоявших на другой стороне улицы, двинулся следом за ним.

Когда Дин, пройдя несколько сот метров, был уже в полной уверенности, что опасность миновала, чуть впереди его затормозил автомобиль. С двух сторон из него вышли трое мужчин в штатском и окружили Дина. Один из этих мужчин, темноволосый усач, извлек из внутреннего кармана своего пиджака удостоверение офицера СИДЕ, раскрыл его перед носом у Дина, после чего предложил ему сесть в их автомобиль.

– А в чем дело? – поинтересовался Дин.

– Дело в пустой формальности, которую мы должны устранить с вашей помощью в нашем ведомстве, – ответил усач.

– И сколько времени отнимет у меня эта формальность? – продолжал упорствовать Дин, хотя прекрасно понимал, что сесть в автомобиль ему все равно придется. Просто ему хотелось лишний раз поиграть на нервах у агентов охранки.

– Все будет зависеть лично от вас, – все таким же спокойным голосом ответил усач.

После этого Дин не стал больше препираться и шагнул к автомобилю. В глубине души он продолжал верить, что серьезных поводов для своего длительного задержания не давал. Однако уже ближайшее будущее показало, как глубоко он заблуждался.

О том, что он угодил в серьезный переплет, Дин догадался в тот самый момент, когда автомобиль подъехал к воротам здания, которое Дин хорошо знал. До этого он думал, что его доставят в полицейское управление или в штаб-квартиру СИДЕ, но его привезли прямиком в тюрьму «Вила Давото», в которой он однажды уже имел несчастье побывать – летом 1965 года. И теперь, когда ворота тюрьмы закрылись за их автомобилем, Дин понял, что выйти отсюда ему будет непросто. Единственное, что немного грело душу Дину, было то, что в этой тюрьме начальником работал человек, который произвел на него неплохое впечатление. Впрочем, Дин не был уверен в том, что этот начальник до сих пор работает здесь. Увы, опасения подтвердились.

Когда агенты СИДЕ передали Дина в руки тюремных работников, те отвели его по уже знакомому маршруту в кабинет начальника тюрьмы. Но когда Дин перешагнул порог кабинета, он увидел за столом совершенно незнакомого ему седовласого мужчину в генеральском мундире. Мужчина склонился над столом и что-то сосредоточенно писал, не обращая внимания на гостя. Дин не обиделся на эту невнимательность, поскольку ничего иного встретить здесь не рассчитывал. И пока начальник был увлечен своим делом, Дин успел осмотреться. Он отметил, что в этом кабинете мало что изменилось за те пять лет, что он здесь не был. Тот же массивный деревянный стол напротив окна, шкаф в углу, кресла. Другими были только шторы и портрет президента над столом: теперь на нем красовался генерал Лануссе.

Начальник наконец закончил писать и, отложив в сторону изящную ручку с золотым пером, вперился в гостя взглядом. Дин первым нарушил тишину:

– Пять лет назад в этом кресле сидел другой человек. Где он?

Начальник ответил не сразу. Аккуратно сложив листы бумаги, на которых он писал, в одну стопку и спрятав их в ящик стола, он поднялся со своего кресла и подошел к Дину. Встав напротив него и сложив руки за спиной, начальник произнес:

– Очевидно, вы имеете в виду полковника Рикардо Мартина. Догадываюсь, чем он сумел произвести на вас впечатление, если вы интересуетесь в первую очередь его судьбой, а не своей. Обычно посетители этого кабинета требуют адвоката, грозят всяческими карами за нарушение их прав.

– Я не такой, – все тем же спокойным голосом произнес Дин.

– Я это понял, – по губам начальника пробежала легкая усмешка.

– Так чем на меня произвел впечатление ваш предшественник? – после короткой паузы вновь задал вопрос Дин.

– Наверняка он вел с вами философские беседы, это он любит.

– А вы, судя по всему, не философ?

– Моя философия проста: никакой философии. Тем более в тюрьме. Здесь люди должны дрожать от страха и молить господа, чтобы он поскорее вытащил их отсюда и никогда больше не возвращал. А Мартин устроил из тюрьмы чуть ли не санаторий. За что, собственно, и пострадал. – Сказав это, начальник вернулся к столу и, опускаясь обратно в кресло, закончил свою речь сообщением: – Ваш Рикардо Мартин отправлен в отставку и сейчас, наверное, выращивает розы в своей оранжерее, кажется, в Кильмесе. Так что вести умные беседы вам будет не с кем.

– А я не собираюсь вести с вами умные беседы: их будет вести с вами мой адвокат, – меняя тон на более решительный, произнес Дин. – Я могу с ним связаться?

– Сможете, но не сейчас. Я же сказал, что это заведение перестало быть санаторием с тех пор, как я его возглавил. И вам придется выполнять те приказы, которые установил здесь я.

Сказав это, начальник нажал на кнопку вызова и приказал надзирателю отвести Дина в камеру. Когда они шли по длинному тюремному коридору, надзиратель шепотом сообщил Дину, что является давним его поклонником.

– Я помню еще ваш первый приезд в Аргентину, мистер Рид, – сказал тюремщик. – Это было грандиозное зрелище. А еще у меня дома до сих пор хранятся несколько ваших пластинок. Правда, они датированы серединой 60-х, а в последние годы ваши диски у нас не выходят.

– Это происходит не по моей вине, – сообщил надзирателю Дин.

– Я понимаю, все дело в политике, – вновь зашептал тюремщик.

В этот момент они подошли к дверям камеры, в которой Дину предстояло сидеть.

– Это одиночка? – спросил Дин, когда надзиратель вставил ключ в замочную скважину.

– Да, мистер Рид, – кивнул тюремщик. – Причем вас приказано посадить в блок, где сидят уголовники. Поэтому будьте осторожны с этой публикой.

Едва дверь открылась, Дин шагнул в камеру. Однако прежде, чем надзиратель успел уйти, Дин поинтересовался его именем.

– Меня зовут Карлос, – последовал короткий ответ, после чего дверь захлопнулась.

Камера, куда попал Дин, была небольшим помещением с металлической кроватью у стены и рукомойником в углу. В дальнем конце камеры было зарешеченное окно, причем стекло в нем оказалось разбитым. Потолок представлял собой тонкий металлический лист, который тепла в камеру тоже не давал. О тепле Дин поначалу не задумывался, но когда наступила ночь, он об этом сразу вспомнил. В разбитое окно стал задувать такой холодный ветер, что Дину пришлось срочно что-то придумывать. Но что можно было придумать, если никаких особых материалов для того, чтобы закрыть разбитое окно, под рукой у Дина не было. В итоге ему пришлось заткнуть дыру в окне подушкой, а самому укладываться на койку без нее. Так в холоде и неудобстве он провел свою первую ночь в тюрьме.