Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

Дин покинул Чили в мае. Но прежде чем уехать оттуда, он написал всем своим единомышленникам письмо, в котором хоть и не раскрыл причину своего отъезда из страны, но многое объяснил. Это письмо было опубликовано 25 мая в таких крупных чилийских изданиях, как «Кларин», «Насьон» и других. В нем Дин писал следующее:

«Пришел час, который должен был прийти, час моего расставания. Я прожил четыре месяца бок о бок с вами, столь значительные и для чилийского народа, и для меня лично…

Я приехал в Чили, чтобы быть вместе с вами, чтобы помочь вам, чтобы показать, насколько я разделяю ваше желание жить в свободном и справедливом обществе. Я приехал, чтобы учиться и учить. Ведь когда любят друг друга, как вы и я, то нет учителей и учеников, обе стороны – и учитель и ученик – учатся. Я никогда не забуду те четыре месяца, что провел рядом с вами. Как могут изгладиться из памяти часы, проведенные на шахтах Теньенте и Чукикамата, беседы с крестьянами Консепсьона, встречи с рабочими в Сантьяго, Арика и Вальпараисо! Все эти чилийцы имеют различные представления о жизни, у каждого свое прошлое, но у всех объединяющее их будущее. Все с надеждой и доверием смотрят в будущее – новую Чили.

Мои слова не столько слова прощания, сколько вера в новую встречу. Мы ведь всегда будем рядом друг с другом, когда речь идет о выступлении против несправедливости. Мы будем рядом в любой точке земного шара, где мужчина или женщина защищают свой очаг от иноземного агрессора. Мы будем рядом в любом месте, где рабочие, крестьяне, студенты и интеллигенция борются за мир, в котором нет места несправедливости и войнам.

Мы будем рядом, где есть люди, отстаивающие свои неотъемлемые права, и мы будем бороться вместе с этими людьми – будь то во Вьетнаме, Анголе или Бразилии.

Мы будем рядом и в тех местах, где цветут цветы, сияет солнце, смеется ребенок. Ведь нашим будущим будет мир, где обретают высочайшую ценность самые чистые и гуманные человеческие качества. В этом мире единственным привилегированным классом будут дети, а мужчины и женщины будут дарить свою жизнь не только друг другу, но и всему человечеству, будут солидарны с каждым, кто нуждается в солидарности. Это будет мир, в котором люди будут ощущать боль, если больно соседу. Это будет мир, в котором люди будут жить достойно и мирно.

Чилийцы, я желаю вам счастья на вашем пути. Вы взяли на себя историческую задачу, и я знаю, что вы справитесь с ней. Не сдавайтесь. Всегда следуйте за правдой. Я всегда готов помочь вам. Я обнимаю вас. Дин Рид».

Это письмо вызвало удивление у многих чилийцев, которые его прочитали. Но не теми мыслями, которые были в нем отражены, а самим тоном – в нем автор как будто навсегда прощался с чилийцами. И люди, читавшие это письмо, никак не могли взять в толк, откуда взялась эта интонация. Вот почему это письмо получило название «прощального». Однако интонация эта возникла не случайно.

Дин прекрасно понимал, что поездка в Аргентину является опасной. И хотя ехал он туда как артист и даже брал туда с собой свою жену Патрисию, однако до конца не был уверен, что вернется оттуда живым. Аргентинские спецслужбы могли устроить ему любую провокацию и убрать его при любой удобной возможности. Как это, например, случилось с президентом самого большого профсоюза Аргентины Вандором, которого застрелили на улице неизвестные. Или с бывшим президентом Союза журналистов Аргентины, которого сразила «случайная» пуля полицейского. Однако и не ехать в эту страну Дин тоже не мог: это было не в его правилах – сворачивать с дороги на полпути.

Тем временем 29 мая в крупной чилийской ежедневной газете «Насьон» вместо привычной передовицы было напечатано прощальное приветствие, обращенное к Дину Риду. Его автор, редактор этой газеты Мигель Умберто Агирре, писал: «Правда, гринго, заключается в том, что нам нелегко сказать тебе „гуд бай“, тебе, который никогда ничего не требовал от нас. Мы много раз работали вместе, всегда во имя нашего революционного дела.

Ты сейчас далеко от своей семьи, ты оставил своих близких, чтобы жить в окружении друзей. Ты сейчас далеко от своего дома, от своих родителей, далеко от родины и от своей дочери Рамоны.

Ты оставляешь нас как брат, Дин. Ты оставляешь нас как романтик нашего дела. Ты оставляешь нас, потому что такова твоя судьба – бороться за то, во что ты веришь.

Нас покидает друг.

Ты для нас друг, который отправляется теперь в другую точку планеты, чтобы поднять оружие за счастье других народов.

Мы прощаемся с хорошим товарищем. Поцелуй и обними за нас Рамону. Пусть она простит нас за то, что мы столь надолго задержали ее отца, и пусть поймет, что это было необходимо».

Когда Патрисия узнала, что Дин собирается ехать в Аргентину, она всячески отговаривала его от этой затеи. Поскольку к тому времени их брак превратился в чисто формальный и их связывали только дружеские отношения, Патрисия не могла умолять Дина своим именем. Поэтому она призвала на помощь имя дочери, которую Дин безумно любил. Однако даже это обращение не помогло. Только после этого Патрисия поняла, что эта поездка для Дина скорее не возможность увидеться со старыми друзьями, а нечто гораздо большее. Это была очередная игра на грани, тот самый вплеск адреналина в кровь, без которого Дин уже не мыслил своего существования. Поняв это, Патрисия успокоилась и, когда Дин спросил ее, едет ли она с ним, ответила утвердительно. «В конце концов, если я буду рядом, может быть, он не совершит каких-то необдуманных поступков», – подумала она. Увы, она в очередной раз ошиблась.

Поначалу Дин собирался въехать в Аргентину легально, для чего отослал запрос в аргентинский МИД. Но когда оттуда пришел отрицательный ответ, воспользовался нелегальным каналом, который существовал на границе с Уругваем и которым давно пользовались его аргентинские товарищи. По планам Дина, они с женой должны были пробыть в Аргентине чуть больше недели, после чего Дина ждала новая поездка – в Советский Союз. Там он собирался посетить в качестве гостя Международный московский кинофестиваль, а потом отправиться на гастроли по стране.

Дин и Патрисия приехали в Буэнос-Айрес и поселились в доме своего давнего друга адвоката Эдуардо. Практически с первых же дней их пребывания в Аргентине об этом стало известно руководству главной спецслужбы страны СИДЕ, которое немедленно доложило об этом президенту страны Лануссе.

– Дин Рид – этот тот самый американский певец, который выстирал флаг своей страны в Сантьяго? – поинтересовался президент у главы СИДЕ.

– Тот самый, – подтвердил шеф спецслужбы.

– Известно, зачем он приехал к нам?