Оникромос - Павел Матушек

Герман. Мне было трудно смириться с мыслью, что я больше никогда тебя не увижу, поэтому я особенно рад, что судьба решила иначе. Присядь.

– Спасибо, я постою. Господин Розен…

– Успокойся, тебе не нужно оправдываться. Я же не твой отец. Хотя, если честно, ты мог бы прийти на его похороны.

– У меня не было ничего общего с этим человеком.

– Кроме того, что он тебя родил и вырастил.

– Этого недостаточно, чтобы быть хорошим отцом.

– Разве он не заслужил хоть каплю уважения? Хотя бы посмертно?

– Все знают, на чем он построил свое состояние. Когда я подрос и понял, откуда его истоки, то пошел к нему и хотел об этом поговорить. Знаете, что он мне тогда сказал? Как вы думаете, господин Розен?

– Понятия не имею.

– Вы слишком быстро сдаетесь. Насколько я помню, вас связывали дружеские отношения.

– Не уверен, что достаточно тесные.

– Неважно. Отец сказал мне, что моральные и этические нормы не могут быть критерием для людей действия, потому что в жизни нужно уметь бороться за свое, и мы либо справляемся, либо обрекаем себя на милость других. Вы согласны с этим?

– Вряд ли. Это слишком радикально.

– Да ладно. Неужели ваша канцелярия никогда не защищала интересы людей, которые заработали на Второй мировой войне?

– Признаюсь, у нас было несколько таких дел, но они гораздо сложнее, чем тебе кажется. Я знаю, как ты к этому относишься, но в тебе говорит нарочитый идеализм. Люди не столь добры, сострадательны и милы. Однако если ты веришь, что это так, и построил на этом всю свою жизнь, то, боюсь, рано или поздно ты горько разочаруешься.

– Меня пугает ваше видение мира, и поэтому я не хочу иметь ничего общего с такими людьми, как вы и мой отец.

– Ладно. Ты имеешь на это право. Я уважаю твою позицию и, возможно, немного восхищаюсь ею, потому что я не знаю, смог ли бы я так же легко отказаться от семейного состояния.

– Вы имеете в виду деньги? Потому что я не совсем понимаю…

– Прежде всего, Герман, прежде всего. Но давай оставим все эти отступления. Я вызвал тебя по определенной причине.

– Я догадываюсь. Я ничего от него не хочу.

– Я знаю, но тебе предстоит принять осознанное решение, так что позволь мне объяснить.

Герман вздохнул и сел в глубокое кресло.

– Ну, хорошо. Я не буду спорить с адвокатом. Давайте побыстрее закончим с этим.

– Ты, наверное, решишь, что это не похоже на твоего отца, но он действительно сдержал данное тебе слово и распределил имущество между твоей мачехой и ее двумя детьми. Кроме того, еще были пожертвования нескольким различным фондам по борьбе с раком, так что для тебя ничего не осталось. Как ты и хотел. Но есть еще кое-что. Я не знаю, известно ли тебе, что твой отец собирал уникальные предметы – единственные в своем роде археологические находки, загадочные артефакты, странные устройства.

– Правда?

– Это было его хобби. У него осталась большая коллекция таких предметов. Однако узнав, что ему осталось жить всего несколько месяцев, он начал продавать их. Семья хотела остановить твоего отца, но он никого не слушал, словно боялся, что после его смерти все эти диковинки попадут в чужие руки. Когда он избавился от коллекции, счет твоего отца пополнился на немалую сумму, но тщательный анализ счетов показал, что в списках отсутствует один из самых ценных артефактов. Он не был продан, и его не оказалось в сейфах, где отец хранил свою коллекцию. Не нашелся он и в личных вещах покойного. Артефакт просто исчез.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Так вот, после вскрытия завещания неожиданно выяснилось, что среди наследников значится и твоя фамилия. Отец завещал тебе нечто, что за несколько недель до его смерти хранилось в сейфе Венского Банка. Никто не знает, что это такое, но твоя семья подозревает, что это может быть именно тот самый потерянный экспонат из коллекции. И они хотят его вернуть.

– Я не вижу проблем. Вы составите доверенность, я подпишу ее, и все будут довольны.

– Все не так просто. Твой отец оставил подробные инструкции. Согласно его указаниям, только ты имеешь доступ к содержимому сейфа.

– Даже после смерти он пытается впутать меня в свои дела?

– Не драматизируй. Дело можно легко разрешить. Я согласен, что тебя обременили неудобным обязательством, но через меня семья хочет сделать тебе честное предложение.

– Мне стоит бояться?

– Наоборот.

– Что я должен сделать?

– Исполнить волю отца и продать содержимое сейфа.

– Они не могут забрать его себе бесплатно?

– Герман, существуют определенные границы приличия, которые нельзя нарушать. Богатые любят платить, и если ты лишишь их этой привилегии, они почувствуют себя обманутыми. Вот почему я не позволю твоему случаю стать неловким прецедентом.

– Немедленное покидание вашего кабинета тоже не принимается?

– Они не оставят тебя в покое. Ты можешь торговаться с ними, но ты от них не отвяжешься. Если ты действительно не хочешь их денег и желаешь сохранить свою совесть чистой, то после завершения сделки передай полученные средства на какую-нибудь благую цель. Таким образом, обе стороны будут удовлетворены.

– Предположим, я согласен. О какой сумме идет речь?

– Пять миллионов евро. Как минимум.

– Черт возьми… Простите. Что значит «как минимум»?

– Возможно, в сейфе находится что-то другое. Деньги или подарок, который имеет ценность только для тебя. Если это так, то ты получишь пять миллионов за беспокойство. Но если твоя семья не ошибается, то, помимо наследства, ты получишь еще пять миллионов.

– Почему им это так важно?

– Понятия не имею. Я видел коллекцию твоего отца во времена ее величайшего расцвета, и мне трудно понять, чем он так восторгался. Не мое дело. Я подобными вещами не интересуюсь. Так ты согласен?

– Если другого выхода нет…

– Прекрасно. Машина ждет внизу. Пошли.

– Как это? Прямо сейчас?

– А когда? Ты хочешь все основательно обдумать?

– Вы правы. Давай разберемся с этим прямо сейчас.

* * *

В сейфе Венского банка находился небольшой деревянный ящик. Герману не хотелось заглядывать в него. Он открыл его только по настоянию Розена, на заднем сидении лимузина, который вез их в одно из многочисленных поместий, принадлежавших семье Германа. Внутри лежал массивный черный куб размером с кулак. Трудно было однозначно сказать, сделан ли он из стекла или вырезан из кристалла. Хотя черный куб и лежал в бархатном углублении, как драгоценный камень, в нем не было ничего необычного. Кроме того, что для некоторых он стоил десять миллионов евро.

Розен бросил взгляд на