Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

«Дневной красавицей», полотнами Жана Фуке. И вдохновлял – самый чуткий на веяния и моду Боуи позвал в Нью-Йорке его к себе на ужин, заказал одежду для портрета на обложку Earthling (кожаный сюртук с Юнион Джеком).

Он долго флиртовал с идей смерти, самоубийства. И в 40 лет, 11 февраля 2010 на самом гребне успеха покончил с собой. Накануне похорон своей матери он не с первой попытки, почти как герой «Маленькой жизни» Янагихары, – таблетки, запястья, потом петля в шкафу – убил себя. На могильном камне строчка из Шекспира, что была на тату у Ли: «Любовь смотрит не глазами, а умом».

Мисс Пи, ГТО и все-все-все

Pamela Des Barres. I’m with the Band. Confessions of a Groupie. US: Chicago Review Press, 2005. 320 c

Джинсовые бейби, лос-анджелесские леди, белошвейки всех групп.

Элтон Джон и Берни Топин. Tine Dance

Памела Дес Баррес – из тех, кто знал всех. Музыкантов, режиссеров, просто селебритиз. С 60-х и – до наших дней. Немного актриса и очень тусовщица в начале, журналист и автор красочных мемуаров вроде Let’s Spend the Night Together, Take Another Little Piece of My Heart и даже рок-кулинарной книги потом. Она была – настоящей группи. Из тех, кто просто сходил с ума и загорался, если в городе был Боб Дилан или Роллинги. Из тех, кого, пишет она с легким сарказмом и ностальгией в послесловии, сейчас вытеснили модели, делающие на светских раутах вид, что они совсем не группи. И да, без крутого секса там не обходилось – она оказалась среди первых «American sexual pioneers», а в категории женской откровенности она была первой после Анаис Нин.

Но снилось ли нынешним топ-моделям даже что-то близкое к кругу общения Памелы, тогда – Мисс Пи? Джим Моррисон и Мик Джаггер, Джимми Пейдж и Роберт Плант, Кейт Мун и Пит Таунсенд, Фрэнк Заппа и Кэптэн Бифхарт в 60-е. Вилли Нельсон и Боб Дилан, Чарли Бронсон, Роман Полански и Марлон Брандо, Вудди Аллен и Дон Джонсон в 70-е. И целых три битла! В наши новые времена – Слеш, Дэйв Наварро (автор прочувствованного и чувственного предисловия к переизданию ее книги), Игги Поп, Томми Ли, Бек, покойный Майкл Хатченс… Топ-модели уже нервно перекурились в сторонке – а в список все равно можно вставлять всех знаменитых, вряд ли ошибетесь.

Родилась Памела в обычной семье, самое американское детство. Но уже тогда два вектора дали о себе знать – тема бунта в виде первой любви к главному хулигану в школе, разбившемуся потом, как Джеймс Дин (фото Дина было у нее в кошельке еще долгие годы) и осознание свой женственности (впервые – когда родители позволили самостоятельно побрить ноги). И понеслось…

Обычное детство переходит в обычное отрочество. И, отнюдь не уходя во все тяжкие (возвращается домой до комендантского часа любимой мамы, долго не расстается с девственностью), Памела из родного городка, пока еще скорее имаджитивно-виртуально, уходит в другой мир. Мотается на все концерты, заводит первые знакомства со звездами, закручивает спираль романов, пробуется на роли в фильмах (тут история неудач: если ее брали – фильм терял финансирование или проваливался в прокате, если играла роль в успешным – ее часть вырезали). С подругами она формирует GTO[143] – то, что при первом приближении можно назвать группировкой группи, а более прозорливые люди (их «курировал» и вдохновил на запись диска сам Заппа, со всей семьей которого Памела долгие годы тепло дружила) называли мультимедийным объединением. Она стала богемной и «freefreefree» (ее экспрессивный стиль и сейчас недалеко ушел от восклицательности девичье-фанатского дневника – и есть в этом хорошая искренность). Соседи и знакомые по Реседе, району Лос-Анджелеса, у которых уже работы и семьи, начинают коситься, но, замечает Памела с высоты лет, «and guess what? They’re probably still in Reseda… and it servers them right».

Тем более что как усидеть ей подростком к 20 годам на месте, когда начинается буря и натиск 60-х, со всем их «луками» и «безумием»? Эпоха же была на дворе. Когда люди знакомились, просто идя навстречу друг другу по Стрипу и улыбаясь «with that knowing “sixties” look». Легко или не очень сходили с ума, называя ребенка Годо и коллекционируя лягушек.

Тем временем она уже тусуется со всеми, Мик Джаггер первым делом звонит ей и ищет ее общества, приехав с концертами в Город потерянных ангелов, Джимми Пейдж очаровывает романтичнейшими ухаживаниями, Кейт Мун, наоборот, пугает своим безумием и промышленными масштабами потребляемых веществ, а Джим Моррисон, проезжая мимо с друзьями, машет и останавливается. Да что там, первый, еще не вышедший альбом Doors она услышала, когда оказавшийся соседом Джим поставил его в бунгало через дорожку!

Кстати, при всей своей наивности и восторженности еще даже не 20-летней восторженной фанатки, Мисс Пи весьма прозорлива, дает точные характеристики тому же Моррисону и не только. Джим выбрасывает ее наркотики, бережно к ней относится, но прекращает роман с ней, потому что, несмотря на то, что их отношения с его тоже Памелой были «of the stormy nature», он «turned out to be very much a one-woman man». Ринго Старр оказывается совершенно «без пафоса», «believe it or not». А грозный и ужасный Элис Купер в молодости вообще напоминает ангела – «he was virtuous indeed, their blossoming romance was right out of a twenties movie, all innocence and flushed cheeks».

И сама Мисс Пи расцветала с каждым услышанным риффом, от всех этих шестидесятнических вайбов. «I also believed that for every drop of rain that fell, a flower grew», и «the universe rolled out in front of me like one of those magic carpets made of flower seeds that cost $9.95 in the Gardening Made Easy catalogs my mom gets in the mail».

Но сказка 60-х быстро закончилась. Моррисон, как и другие великие J, умер. Джимми Пейдж из херувима-джентльмена превратился в тяжело сидящего фаната Кроули. Нет, фан еще был, но отнюдь не такой добрый – разнесенные номера, виски с утра, кокаиновые шоссе 666 в никуда… В целом же у Памелы ничего не вышло ни с GTO, ни с Лондоном, ни с кино. И, опять же в духе 60-х, она ищет себя и Бога – диеты из соков, еженощные медитации в японском храме, карты Таро. Кстати, еще одна книга, которую она хотела написать после своих мемуаров – именно о своих (взаимо)отношениях с божественным.

Конец же, ровно как в песне Verve, это bitter sweet symphony. Так многие умерли, с единственным мужем они разошлись. Но