Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3 - Александр Дмитриевич Григорьев

25. Как ис тех же ворот было шыроких-е

Выходила тут душа да красна девица,

Выносила святу книгу на буйной главы;

А спускалась она да пот круту гору,

Забродила ф синё морё ф полколен воды;

30. Она клала святу книгу на Алтын-камень,

А читала святу книгу, слезно плакала,

А сама говорила таково слово:

“А у нас-то во городи-то Киеви —

А про то не знат нехто, ноньче не ведаёт —

35. А зло несцасьицо, брацьци, состоялосе,

Безременьё велико постречалосе:

Подошол пот Киев горот Кудреванко-чарь.

Он со тем сам со зятёлком племянником,

Он со тем же со зятёлком любимым-е,

40. Он со тем со племянником с родимым-е;

А у затёлка много силы, множесьво,

У пле(мя)нницька силы — три тысици,

У самого Кудреванка — цисла-смёту нет:

От того нонь от пару лошадиного

45. А поблёкло-помёркло красно солнышко,

От того где-ка духу-ту тотарьского

Потемнела веть луна да фся небесная!”»

Говорит тут туриця златорогая:

«Уш вы глупы туры, вы туры малыя!

50. А не душа выходила красна девиця, —

Присвята Мати Божья Богородиця;

Выносила она книгу на буйной главы,

А спускалась она веть пот круту гору,

Она клала святу книгу на Алтын-камень,

55. А цитала святу книгу, слезно плакала,

А сама говорила таково слово[110]:

“А у нас-то во городи-то Киеви

А про то не знат нехто ноньче, не ведаёт —

А зло несцасьицё, братьци, состоялосе,

60. Безременицё велико посречалосе, —

Подошол пот Киев-город Кудреванко-чярь...”»

А и становилса Кудреванко на чистом поли,

Становил он шатры белы полотняны:

И полотно под им, земля, да подгибаицьсе.

65. Становил он столы новы дубовые,

Он садилса на стульё на ременьчято,

Он писал ёрлоки да скорописьчяты.

Не на ербовом писал листу бумажечьки,

Не пером он писал их, не чернилами, —

70. На атласе он писал, на плиси-бар(х)ати,

Он писал ёрлуки да красным золотом:

Он и просит у князя супротивника.

Написал ёрлуки он скорописьчяты,

Посылал он гоньця да ф стольне Киев-грат

75. Он вести ёрлуки да скорописьцяты,

Посылал он гоньця да скоро-наскоро.

Тут и седлал где, уздал гонець добра коня,

Он садилса гонець да на добра коня, —

Он поехал гонець да ф стольне Киев-грат,

80. Он повёс ёрлуки да скорописьчяты.

Тут и приехал гонець да в стольне Киев-град

Ко тому где ко князю к шыроку двору;

Установил он коня да ко красну крыльцю,

Ко красну крыльцю поставил г<к> дубову столбу;

85. Привязал он коня да г<к> золоту кольцю.

А пошол тут гонець да на красно крыльцё,

Проходя идёт гонець да по новым сеням,

Проходя идёт ф грыни княженецькие,

Ёрлуки кладёт на стол да и сам вон идёт.

90. Увидал княсь ёрлуки да скорописьчяты,

Увидал ёрлуки — он приужакнулса.

Он и брал ёрлуки их во белы руки,

Он смотрел ёрлуки, сам призадумалса.

Стал читать ёрлуки он — приросплакалса:

95. «А у нас нонь во городи-то Киеви

А богатырей ю нас в доми не случилосе, —

А розъехались они фсе во чисто полё!..»

А у нас-то во городи во Киеви

А у нас у ласкова-та князя Владимера

100. А собиралось пированьицё, почесьён пир,

А про многих про князей, про многих бояроф,

А про тех про купцей, людей торговых-е.

Уш как пир-от идёт нонь навесели;

Уш как день-от идёт да день ко вечору,

105. А красно солнышко катицьсе ко западу,

А ко западу красноё — ко закату.

Уш как фсе на пиру да пьяны-весёлы.

А Владимер-княсь по грынюшки погуливат,

Горючима слёзами умываицьсе,

110. Тонким беленьким платочком утираицьсе.

Говорил тут Владимер таково слово:

«Уш вы ой еси, князья, мои бояра,

Уш как те же купьчи, люди торговые!

А у нас-то веть во городи-то Киеви

115. А зло нещастьицё, брачьчи, состоялосе,

Безвременьё велико посречалосе:

Подошол под Киев-горот Кудреванко-чярь

Он со тем же со зятёлком племянником,

Он со тем же со зятём со любимые,

120. Он со тем со племянником с родимым-е;

А у зятёлка много силы, множесьво,

У племянницька силочьки — тры тисичи,

У самого Кудреванка — числа-смету нет!..»

Отказалисе князя, ёго бояра,

125. Уш как те же купчи, люди торговые:

«Мы не можом со князём думу думати,

Мы не можом со князём мысли мыслити».

А у нас опять во городи во Киеви

А у князя у ласкова Владимера

130. Собиралось пированьицё, почесьён пир,

А про тех про хресьян, людей рабочих-е.

Уш пир-от идёт-то нонь навесели;

Уш как день-от идёт да день ко вечору,

А красно солнышко катицьсе ко западу,

135. А ко западу солнышко — ко закату.

Ише фсе на пиру да пьяны-весёлы.

А Владимир-княсь по грынюшки погуливат,

Горючима слёзами умываицьсе,

Тонким платочьком поттираицьсе;

140. Говорит тут княсь Владимер таково слово:

«Уш вы ой еси, хресьянушка прожытосьни!

А у нас-то во городи-то Киеви

А про то нехто не знаёт, нонь не ведаёт —

А зло нещасьицё, брацьци, состоялосе

145. А безремень(и)цё велико посречалосе:

Подошол пот Киев-горот Кудреванко-чярь

Он со тем же со зятёлком племянником;

А у зятёлка много силы, множесьво,

У пле(мя)нника силочьки — три тысичи,

150. У самого Кудреванка — числа-смёту нет;

Пособите вы мне князю думу думати!»

Иза того где стола было окольнёго

Выставаёт тут удалой доброй молодець;

Ох не про́велик детинушка, плечьми плечист.

155. И сговорит тут детина таково слово:

«Уш ты ой еси, Владимер-княсь стольнекиевьской!

У нас ес<т>ь во чистом поли украинка,

У нас ес<т>ь на украины чяреф кабак,

У нас там ф кабаки Васька, ниска пьяниця, —

160.