Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

без наследников, а теперь и без средств к существованию. Конспиративные встречи между влиятельными сенаторами, Нимфидием и доверенными лицами Гальбы в Риме задали курс на будущее. Гальба, который все еще находился в Испании, должен был стать новым принцепсом, а Нимфидий – вести дела до его прибытия в Рим[1611]. Нерона официально объявили hostis publicus, и единственным вопросом было то, как он умрет.

Бегство и смерть

Последние часы жизни Нерона подозрительно хорошо освещены в описаниях Светония и Кассия Диона. Оба автора использовали одни и те же источники, которые, возможно, в значительной степени опирались на свидетельства очевидцев[1612]. Однако гораздо более драматический финал был литературно адаптирован к известному всем характеру Нерона и особенностям его правления. Иными словами, несмотря на правдоподобную канву событий, Светоний и Кассий Дион рассказывают о том, как должен был умереть Нерон в их глазах.

Нерон проснулся вскоре после полуночи 9 июня[1613]. Еще в постели он узнал, что преторианская когорта, несущая вахту, покинула дворец. Друзья, за которыми он посылал, не отвечали на его зов. В сопровождении нескольких приближенных Нерон бродил по городу инкогнито, как когда-то, будучи молодым императором-головорезом, но на этот раз в поисках помощи. Все двери были закрыты[1614]. Куда теперь? Бегство в Египет уже не вариант – нет смысла добираться до Остии без преторианцев[1615]. Приближенные к императору, отдаленные от императора, все как всегда: даже в самом конце в ближайшем окружении Нерона не было ни сенатора, ни даже всадника, но зато был Спор – юноша, которого император якобы приказал кастрировать и на котором женился из-за его внешнего сходства с Поппеей[1616]. (Историк периода поздней Античности Аврелий Виктор решительно исключает других и оставляет только эту символическую фигуру краха Нерона: императора бросили все, кроме евнуха Спора, которого он сделал своей женой[1617].)

Вольноотпущенник Фаон предложил использовать в качестве укрытия его загородное поместье к северо-востоку от города. Небольшая кавалькада направилась прочь из Рима. Нерон был одет в тунику, поверх нее – рваный плащ, на голове – шапка, вид весьма непристойный[1618]. Тем временем наступило утро. Чтобы его не узнали, император закрыл лицо платком. Всадники проехали Castra Praetoria. Из-за стен доносился рев преторианцев. Они отдали дань уважения Гальбе и прокляли Нерона. Когда лошадь Нерона испугалась, платок слетел с его лица[1619]. Прохожие смотрели на него, как когда-то на аристократов в масках на Ювеналиях. Было решено, что лучше сойти с дороги и пробираться сквозь кустарники к вилле Фаона. Император, давно уже превратившийся в комок нервов, пополз сквозь заросли. Все пугало его: голоса, животные, ветер[1620]. Добравшись до виллы, Фаон велел ему подождать, чтобы убедиться, что тут безопасно. Нерон, страстный поклонник игр, спрятался в яме с песком[1621]. На вилле пришло ощущение голода и жажды. Еда была простая – хлеб и вода. Нерон отказался от хлеба, он привык к другой пище[1622]. Прибыл гонец с письменным известием: сенат объявил Нерона врагом государства, его лихорадочно разыскивают и, если кто-нибудь безнаказанно не убьет его, намереваются в соответствии со старинным обычаем забить его до смерти, привязав к деревянной стойке[1623]. Нерон впал в панику, колеблясь между надеждой и отчаянием: какой артист погибает[1624]! Каждому читателю Светония и Кассия Диона бросилось в глаза, что даже далеко не безупречная Агриппина встретила смерть куда отважнее. К вилле приближались всадники, солдаты, преторианцы! Все было кончено. Теперь нужны только кинжал и твердая рука, чтобы направить его. У Нерона их не было, в отличие от многих его жертв: он ударил себя, но слишком робко. Последняя драматическая постановка оказалась неудачной, анти-spectaculum[1625]. Вольноотпущенник Эпафродит вышел вперед и оказал своему патрону последнюю услугу. Он вонзил кинжал в горло Нерона[1626].

Эпилог

Центурион преторианской гвардии, ворвавшийся на виллу вольноотпущенника Фаона, обнаружил Нерона лежащим в луже крови. Он больше ничего не мог для него сделать – император был мертв. С виллы Фаона весть об этом дошла до Рима. Нимфидий, несомненно, был проинформирован напрямую, затем через него – сенат, и, наконец, через Ицела, одного из своих вольноотпущенников, обо всем узнал Гальба, который ждал развития событий в Испании и теперь двигался в направлении Италии[1627].

Сенат наложил на Нерона damnatio memoriae, или проклятие памяти. Все, что напоминало о нем в общественных местах, подлежало уничтожению: его голова как часть статуй, его имя в надписях, его профиль на монетах. Нерон был разбит, стерт с лица земли и расплавлен. В последующие годы торсы статуй обзавелись новыми головами, а предыдущие или будущие императоры, такие как Август, Веспасиан, Тит и Домициан, смотрели свысока на поверженного Нерона. Как всегда, прошлое в буквальном смысле слова переделывали в целях экономии материала: скульпторы бесцеремонно заменяли головы Нерона головами других властителей[1628]. Как следствие, осуществление damnatio memoriae Нерона не удалось в полной мере: по всей империи было слишком много памятников, воздававших ему почести. И конечно, то, что происходило в отношении памяти Нерона в официальной сфере, зачастую оставалось совершенно не затронутым в частной жизни. Там отказ от почитания памяти Нерона звучал далеко не так однозначно.

Жители Рима, узнав о смерти Нерона, ликовали и ходили по окрестностям в войлочных шапках, символизировавших свободу, сообщают Светоний и Кассий Дион[1629]. Помимо того, что, кроме вольноотпущенников, которые после освобождения из рабства щеголяли в таких шапках (pillei), вряд ли у кого-то еще в шкафу лежал подобный головной убор, маловероятен и коллективный вздох облегчения после смерти тирана[1630]. Скорее всего, как предполагает Тацит, диапазон эмоций летом 68 года был велик. Низшие слои общества, пристрастившиеся к зрелищам и развлечениям, естественно, глубоко сожалели о смерти Нерона. То же самое, очевидно, относилось к сторонникам и друзьям Нерона, которые были у него во всех слоях общества, да и преторианцы отступились от императора прежде всего из-за щедрых посулов, а не из-за собственных настроений[1631].

Расходы на погребение Нерона составили 200 000 сестерциев[1632]. Сумма была значительная, хотя и довольно скромная по сравнению с 10 миллионами сестерциев, которые, как говорят, были потрачены на государственные похороны Веспасиана 11 лет спустя[1633]. Взяли ли эти деньги из личных средств Нерона? Тогда они не были конфискованы или заморожены, что Гальба легко мог сделать уже на раннем этапе, тем более что во время своего короткого правления он прославился не в последнюю очередь жесткой экономией. Или деньги на похороны Нерона пожертвовали люди, верные ему до конца? Светоний сообщает, что Акта, бывшая любовница