Литература как жизнь. Том II - Дмитрий Михайлович Урнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Политика – не специальность, политика – дело любительское, в политику толкает честолюбие, корыстолюбие и прочие похвальные чувства. Но выдумки и вранье случается слышать не от манипуляторов, работающих на богатого хозяина, те лгут, даже если в фактах не ошибаются, они всего лишь подтасовывают и замалчивают факты или просто не знают фактов, противоречащих тому, что они утверждают. Неведение политикам помогает – их безосновательные утверждения невозможно опровергнуть – им нельзя возразить, своего рода людная улица с односторонним движением. Но как воспринимать фантастические суждения специалистов или, как их теперь называют, экспертов?
Уважаемый экономист, советник государственного руководства, предлагает рецепты оздоровления российской экономики и, желая убедить в праведности предпринимательства на примере стародавнего российского купечества, с экрана телевизора спрашивает: «Помните у Островского: “Купецкое слово крепко”?» В экономике я не смыслю, но реплику помню – из «Бесприданницы». Помнит ли эксперт? Ведь у Островского торгуются за содержанку, и один потаскун другому обещает не нарушить условий сделки. Нашел же экономист праведников! Если этому, так сказать, крепкому слову мне предлагают верить, то я не поверю ни одному слову рассуждающего об экономике и подкрепляющего свою мысль не сказанным у Островского а, кроме того, очевидно, забывшего сказанное у Гоголя по адресу купечества, а ведь эти строки знал каждый из нас со школьной скамьи: «Архиплуты, протобестии, надувайлы морские! Обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь её, поставивши гнилого сукна».
Слушаю финансиста – авторитетно, складно, понятно излагает, объясняя, кто такие хозяева денег, у меня в голове яснеет, мозги мои прочищаются, кажется, понимать начинаю происходящее в мире финансов. И вдруг вижу и слышу, как финансовый просветитель, словно в него вселился Дух Святой, призывает уповать на волю Божию и почаще читать Новый Завет, особенно Откровение Иоанна Богослова. Тем же авторитетным тоном, каким разоблачал разрушительную политику Российского Центрального Банка, финансист готовит нас к Апокалипсису, причем, подчеркивает, что евангельские предсказания следует понимать буквально – принять как неотвратимую достоверность грядущие последние дни существования земного. Попутно, с утверждением веры в слово евангельское о конце света, финансист ниспровергает эволюционизм, хочет дело Дарвина назад повернуть. Моя вроде бы прояснившаяся голова опять затемняется, уж я и не знаю, стоит ли слушать суждения финансиста о финансах.
Во всяком случае, этого финансиста, обратившегося в телевизионного проповедника веры, слушать больше не стану, как перестал слушать американских телевизионных пророков, потому что они безграмотно и бессовестно обращаются с тем, что проповедуют. И финансист, взявшийся за библейскую экзегетику, это пирожник, тачающий сапоги. Я не истолкователь, а читатель тех же текстов – следую комментариям библеистов[185]. Апокалипсисы (откровения), посылаемые Всевышним через Пророков людям, есть божьи увещевания готовиться к грядущим бедствиям. В Библии апокалипсисы повторяются не меньше шести раз. Пять из них входят в Старый, или Ветхий Завет. Новый Завет, или Евангелие Иисуса Христа, следует старозаветной традиции с тем отличием, что от Всевышнего представительствует Сын (или Агнец) Божий, а он – через Апостола – призывает раз и навсегда отречься от существования Земного и готовиться ко встрече и пребыванию с Творцом в мире Небесном, переждать армагеддон до полного обновления на новой Земле и под новым Небом. Исторически достоверной подосновой пророчеств являются непрерывные межплеменные конфликты на территории Палестины и внешняя агрессия ближневосточных империй, а также – имперского Рима. Старо- и Новозаветные пророчества – это воспоминания о прошлых бедствиях, обращенные в будущее. Откровение Иоанна явилось, предположительно, откликом на гонения христиан в правление Доминиана. Идея смены благополучных и бедственных времен перешла в круговорот Вико, определена в «Коммунистическом манифесте» как периодические промышленные кризисы, переименованные на современном Западе в финансовые циклы. Тут бы эксперту и высказаться, не выходя за пределы своей специальности.
Библейские пророчества, в том числе, Откровение Иоанна, призывали людей взяться за ум, а эксперт вместо этого так, между прочим, ниспровергает Дарвина, пытаясь подорвать один из научных принципов современных представлений о мире, причем, пользуется устарелыми, давно опровергнутыми доводами. Эволюционизм давно перестал быть теорией и является признанным фактом развития вместо творения. Но эксперт держится контрдоводов столетней давности. Веровать ученому не запрещается, однако публично ученый не должен совмещать научное объяснение с религиозной проповедью. Это – путаница знаний и верований, поэтому путаника полагалось бы отлучить от просветительской трибуны. Правда, даже российское правительство приплетает хилиазм к политическим заявлениям, но финансисту ведь, наверное, известно, что после таких гибридных деклараций правительство заметно теряет в доверии избирателей.
Два эксперта, экономист и финансист, пока они держались своей специальной тематики, – лучшее, что мне удалось услышать через youtube. Достоинство их выступлений – постоянство позиций. Но, к сожалению, попадаются эксперты тоже знающие, но вдруг вступающие в противоречие с собой.
Постоянно фигурирующий на телевизионном экране политолог прочел в МГИМО замечательную лекцию о хаотизации в текущей международной политике. Лекция по достоинству была помещена на Интернет, и я полуторачасовую речь прослушал дважды, а также рекомендовал друзьям послушать, но друзья сказали с возмущением: «Кого ты слушаешь?!» Оказалось, тот же политолог пропел дифирамб… кому? Чтобы иметь собственное мнение, я и дифирамб прослушал. Да-а-а, скажу вам, чего не бывает… Это – о Железной Леди, хотя от неё отреклись земляки, соотечественники её называли «ручной блохой Рейгана» – Президент приказывал «Прыгай!», она же только вопрошала: «Как высоко?» А политолог, анализирующий намеренное внедрение непокоя, преподнес её как пример государственной мудрости. У меня в голове пошла хаотизация.
В пору гласности, когда стало позволено ляпать что угодно, Брат Сашка дал мне книгу, которую издал его хороший знакомый, потомок купеческого рода. «Напиши о книге», – Сашка говорит. Это – представленная в мемуарах и документах история семейства новгородских предпринимателей. Хотел бы я прочесть такую книгу, когда в поисках ответа на вопрос, что такое коммунизм, ехал в Нижний Новгород, который тогда был городом Горьким! Книга о купцах насыщена интереснейшими материалами, и всё же написать я не написал, чувствую себя виноватым и перед братом, и перед его приятелем. Но если просят поддержать, не станешь же писать, что нынешняя апология былого не лучше прежнего охаивания прошлого! Издатель подавал книгу как опровержение Максима Горького, будто бы не сумевшего правдиво изобразить купечество. Но книга опровергала самого издателя. В книгу была включена исповедь сына купеческого семейства, покаяние российского предпринимателя: «Нередко приходится тяжело вздохнуть и поплакать… За мной осталось право дельца бездушного, когда-то нравившееся мне,
