Не считая собаки - Конни Уиллис

– Мдур-р, – констатировала Принцесса, и Бейн протянул руки, готовясь раздвинуть ветви.

– Бейн, подойдите сюда, – позвала Тосси с бечевника. – Я хочу с вами поговорить.

– Да, мисс, – откликнулся Бейн и пошел к Тосси, обеими руками прижимающей дневник к великолепию рюшей, кружев, мережек и прошв.

Я воспользовался моментом, чтобы подхватить Принцессу и отойти поглубже в кусты. Кошка прижалась ко мне и громко замурлыкала.

– Да, мисс? – спросил Бейн.

– Я требую, чтобы вы извинились передо мной, – велела Тосси. – Вы не должны были говорить то, что сказали вчера.

– Вы совершенно правы, – согласился Бейн мрачно. – С моей стороны было дерзостью выразить свое мнение, пусть и обоснованное, и за эту дерзость я прошу меня простить.

– М-я-а, – напомнила о себе Принцесса. Я, увлекшись подслушиванием, перестал ее гладить, и она мягко тронула мою руку. – Мн-я-а-а-а.

Тосси рассеянно оглянулась, я забился еще дальше в кусты.

– Признайте, что это было прекрасное произведение, – потребовала она.

Последовала долгая пауза.

– Как вам будет угодно, мисс Меринг, – раздался наконец ровный голос Бейна.

Тосси вспыхнула.

– Не нужно мне одолжений. Вот преподобный мистер Бредни назвал его… – Пауза, шелест страниц. – «Воплощением всего лучшего в современном искусстве». Я специально записала в дневник.

– Да, мисс.

Щеки Тосси заалели еще сильнее.

– Вы осмеливаетесь перечить служителю церкви?

– Нет, мисс.

– Мой жених, мистер Сент-Трейвис, тоже считает его выдающимся.

– Да, мисс, – ответил Бейн тихо. – Это все, мисс?

– Нет, это не все. Я требую, чтобы вы взяли назад свои слова про беспорядочное нагромождение слащаво-сентиментальных сюжетов.

– Как вам будет угодно, мисс.

– Не угодно мне так! – топнула ногой Тосси. – Что вы заладили?

– Да, мисс.

– Мистер Сент-Трейвис и преподобный Бредни – джентльмены. Как вы смеете оспаривать их мнение? Вы всего лишь слуга!

– Да, мисс, – подтвердил Бейн устало.

– Вас следует уволить за неподобающее поведение.

Очередная затянувшаяся пауза.

– Никакие дневниковые записи и увольнения в мире не отменят истины, – произнес в конце концов Бейн. – От того, что Галилей отрекся под пытками, Земля не перестала вращаться вокруг Солнца. От того, что вы меня уволите, ваза не перестанет быть вульгарной, я все равно останусь правым, а ваш вкус – плебейским, что бы вы ни писали в дневнике.

– Плебейским? – Тосси пошла алыми пятнами. – Что вы себе позволяете? Вы уволены! – Она властным жестом указала на дом. – Немедленно собирайте вещи.

– Да, мисс. E pur si muove [54].

– Что? – Тосси покраснела от ярости, как вареный рак. – Что вы сказали?

– Я говорю, раз я уволен, я больше не слуга, а значит, имею право высказываться свободно, – бесстрастно ответил Бейн.

– Да вы теперь вовсе не имеете права со мной разговаривать, – замахиваясь дневником, заявила Тосси. – Убирайтесь сию же секунду!

– Я осмелился высказать вам правду, поскольку счел, что вы этого достойны, – посерьезнел Бейн. – Я, как всегда, пекся лишь о вашем благополучии. Вы щедро одарены – не только богатством, положением в обществе и красотой, но и живым умом, и чуткостью, а также тонкой душевной организацией. Однако вы расточаете эти дары на крокет, оборочки и вопиющую безвкусицу. В вашем распоряжении библиотека с трудами великих умов прошлого, а вы читаете глупые романчики Шарлотты Янг и Бульвер-Литтона. Вместо того чтобы изучать науки, вы окружаете себя шарлатанами в марле и фосфорной краске. Прикоснувшись к подлинному шедевру готической архитектуры, вы восхищаетесь дешевой подделкой, а когда вам говорят правду, топаете ножкой, словно капризный ребенок, и требуете сказок.

Ну и речь! Сейчас Тосси огреет Бейна дневником по голове и удалится в ярости, возмущенно трепеща оборочками. Но вместо этого она спросила:

– Вы находите у меня живой ум?

– Да. И он способен на истинные чудеса при должном развитии и дисциплине.

Из середины сиреневого куста мне было не видно их лица, а посмотреть требовалось, и я сдвинулся влево, где кусты слегка редели. И врезался в Финча. Я чуть не выронил Принцессу Арджуманд. Она взвыла, Финч крякнул.

– Тс-с-с, – велел я обоим. – Финч, вам горничная передала мою просьбу зайти?

– Нет, я только что из Оксфорда, – сияя, объяснил Финч. – И рад сообщить, что моя миссия увенчалось полнейшим успехом.

– Тс-с-с. Потише. Дворецкий спорит с Тосси.

– Спорит? – Финч поджал губы. – Дворецкий никогда не перечит хозяевам.

– А этот перечит.

Финч зашелестел ветвями.

– Я рад, что наткнулся на вас, – заявил он, вытаскивая полную корзину капусты. – Где мисс Киндл? Мне нужно поговорить с вами обоими.

– То есть как это «где?» Вы же вроде сами только что из лаборатории?

– Да.

– Тогда должны были с ней встретиться. Она перебросилась несколько минут назад.

– В лабораторию?

– Куда же еще? Сколько вы там провели?

– Полтора часа. Обсуждали следующий этап моего задания, но за это время никто не прибывал.

– А не могла она выйти из сети незаметно? Скажем, вы увлеклись обсуждением…

– Нет, сэр. Мы стояли рядом с сетью, и мисс Уордер не сводила глаз с пульта в связи с Каррадерсом. – Он задумался. – У вас отмечались какие-то проблемы с сетью?

– Проблемы? – забыв о конспирации, воскликнул я. – Эта сволочь часов пять не хотела открываться, как мы ни бились!

– Тс-с-с! – шикнул на меня Финч. – Потише!

Но можно было не трудиться, Бейн с Тосси разговаривали на повышенных тонах.

– И нечего наседать на меня с вашим Теннисоном! – кипятилась Тосси.

– Это не Теннисон! – возмущался Бейн. – Это Уильям Шекспир, чьи произведения давно растащили на афоризмы. «Да разве слух мой к шуму не привык? Да разве не слыхал я львов рычанья? На бранном поле пушек не слыхал я или с небесным громом не знаком?»[55]

– И сеть не открывалась? – спросил Финч.

– За этим я вас и просил прийти. Ни в какую не открывалась, не пускала ни меня, ни Верити. Верити пробовала с трех ночи. – Тут меня осенило. – А вы в котором часу перебрасывались отсюда?

– В половине третьего.

– Значит, прямо перед Верити. И какой был сдвиг?

– Никакого, – обеспокоенно покачал головой Финч. – Боже… Мистер Льюис предупреждал о подобной возможности.

– Подобной?

– На некоторых моделях Ватерлоо диссонанс привел к неполадкам в сети.

– Каким неполадкам? – снова взорвался я.

– Отказ открытия, раскоординация с пунктом назначения…

– Какая еще раскоординация?

– В двух моделях на обратной переброске историка закидывало в другое место. То есть возникал не пространственный сдвиг, а перенос на совершенно иной пространственно-временной участок. Например, в Мехико 1872 года.