Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

склонны и непосредственно заботиться о своих внуках, и показывать матери, как это делается (учить ее). Как уже отмечалось, у бабушек и дедушек накапливается богатейший запас знаний и опыта, и как только социальное обучение достаточно совершенствуется, дверь в эту сокровищницу распахивается, и у старшего поколения появляется возможность передать культурное наследие детям и внукам. Для этого необходимо, чтобы они знали, кто их внуки, а эта эволюционная дверь открывается, когда создаются постоянные пары.

Рассуждая о том, чему неопытные девушки и молодые женщины могут научиться у матерей и бабушек, стоит подчеркнуть, насколько люди зависимы от культурного обучения даже в самых базовых функциях млекопитающих. Например, наших матерей приходится учить, как правильно кормить ребенка грудью — как прикладывать младенца к груди, чтобы он не повредил сосок. Подобным же образом без культурной передачи многие матери склонны выбрасывать густое вязкое желтоватое вещество, которое выделяется из сосков после родов, до прихода молока. На самом деле это вещество — молозиво — очень ценно и выполняет несколько важных биологических функций, в том числе укрепляет иммунную систему новорожденного. Тем не менее многие люди интуитивно считают молозиво “скисшим молоком”, которое младенцам давать нельзя[461]. Остальные виды млекопитающих не совершают этой серьезной ошибки.

Разумеется, в дальнейшем в ходе эволюции человека аллопарентальная забота начинает все сильнее регулироваться социальными нормами. Например, эволюционный антрополог Алиса Гриттенден рассказывает случай, который она наблюдала в племени охотников-собирателей хадза: одну девочку постоянно ругали за то, что она отказывалась помогать другой женщине с ее младенцем. Причем дело не ограничивалось тем, что ее отчитывала мать ребенка, с которой девочка не состояла в родстве: другие дети отказывались с ней водиться, пока она не уступила требованиям помогать в уходе за младенцем[462]. Таким образом, социальные нормы помогают объяснить, почему в малых сообществах дальние родственники и люди, не состоящие в родстве, берут на себя 20–30 % непосредственного ухода за ребенком.

Сочетание культурного обучения и аллопарентальной заботы порождает синергию между психологическими способностями заботиться о других и культурной передачей: и тому и другому способствуют ментализация, или модель психики (см. главу 4), и растущая просоциальность. Те, кто обеспечивает аллопарентальную заботу, делают это лучше, если в состоянии оценить желания, убеждения и цели тех, кому они помогают, и мотивированы удовлетворять их потребности. Это подтверждают недавние эксперименты с 14 видами приматов, показавшие, что представители видов, где больше развита аллопарентальная забота, проявляют больше инициативы, когда нужно помогать товарищам по группе. Те, кто прибегает к культурному обучению, как и те, кто помогает заботиться о чужих детенышах, должны понимать, каковы цели, желания, убеждения и стратегии тех, у кого они учатся. А учителям — нередко это аллопарентальные помощники, занятые культурной передачей, — очень пригодится умение оценивать, что знают и чего не знают ученики, а также желание их учить. Таким образом, чем интенсивнее аллопарентальная помощь, тем больше стимулов для развития культурного обучения, и наоборот: эволюционное усиление способностей к культурному обучению будет способствовать улучшению качества родительской и аллопарентальной заботы (стрелка P) путем оттачивания способностей к угадыванию чужих мыслей и формирования мотивации к просоциальному поведению[463].

Сочетание (1) большей опоры на социальное обучение и (2) формирования постоянных пар и аллопарентальной заботы, вероятно, объясняет и зарождение разделения труда между мужчинами и женщинами. Однако, чтобы понимать суть разделения труда, важно помнить, что оно основано на разделении информации. Когда культурной информации накапливается столько, что один человек уже не может знать все, постоянные пары могут специализироваться на комплементарных корпусах культурно приобретенных умений, практик и знаний. Женщины из сообществ охотников-собирателей должны рожать и вскармливать детей и обеспечивать уход за младенцами, поэтому им нужно сосредоточиться на обучении всему, что касается обращения с детьми, грудного вскармливания, прикорма, обработки и приготовления пищи и навыков собирательства, которые гарантируют стабильное поступление калорий. Мужчины, напротив, могут специализироваться на ноу-хау, связанном с изготовлением орудий, обороной, оружием, охотой и чтением следов.

Такое разделение информации наблюдается во многих малых сообществах. Например, антрополог Фрэнк Марлоу, изучавший народ хадза, рассказывает, как однажды отправился с тремя юношами выкапывать коренья — обычно это женское дело. Юноши набрали клубней, а потом вместе с Фрэнком съели их сырыми. Вскоре им стало плохо. Оказалось, что юноши либо набрали неправильных корнеплодов, либо не знали, что этот сорт нужно сначала готовить. Естественно, если этим занимаются женщины-хадза, такое исключено[464]. Подобным же образом мужчины на Фиджи не знают всех табу на рыбу, защищающих женщин и маленьких детей от сигуатеры во время беременности и кормления грудью, а мои коллеги-мужчины, университетские преподаватели, как правило, ничего не знают о молозиве.

Избирательное социальное обучение означает, что по крайней мере первоначально эта специализация приобреталась потому, что обучающиеся выбирали себе в модели либо преуспевающих женщин, либо преуспевающих мужчин — предпочтение моделей своего пола, которое мы обсуждали в главе 4. Однако культурно-генетическая коэволюция могла в дальнейшем снабдить мужчин и женщин разной тематической избирательностью, то есть заставить сильнее или слабее интересоваться теми или иными темами. Например, девочки, возможно, больше интересуются маленькими детьми, а мальчики — метательными орудиями. Эту гипотезу поддерживает наблюдение, что мальчики в возрасте шести — девяти месяцев охотнее девочек подражают игре с воздушным шариком, когда модели того же пола подталкивают его несильными хлопками (девочек, похоже, вообще меньше увлекают игры с толканием предметов)[465].

Зарождение племен

Возникновение постоянных пар способно также создавать социальные связи между разными группами. Тем самым оно открывает путь потоку культурной информации и увеличивает размеры и сложность наборов орудий, наращивая коллективный мозг (цепочка R — S на илл. 16.1b). Этот эффект наблюдается, поскольку постоянные пары создают прочные отношения между самками и их братьями, отцами и дядьями. Если самки покидают родную группу, когда начинают искать партнеров, они обычно оказываются в соседних группах. Как мы видели в главе 10, группы шимпанзе враждуют с соседями. Такая непрекращающаяся вражда препятствует адаптивной культурной эволюции, поскольку ограничивает поток культурного ноу-хау между группами — то есть сокращает размеры коллективного мозга. Но если встретятся две группы, в которых есть постоянные пары, ситуация меняется: теперь братья и сестры, отцы и дочери могут узнать друг друга, и эта связь снижает напряженность при межгрупповых встречах. Более того, сестры и дочери, вероятно, создали пару с каким-то самцом и родили потомство. Тогда отцы и братья могут признать внуков и племянников, а также отцов этих внуков и племянников, которые их опекают и защищают (и которых лучше, пожалуй, не убивать). Эти социальные связи позволяют группам