Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

образом обеспечить, чтобы в памяти и поведении окружающих накопилось столько ноу-хау, что при помощи одного лишь индивидуального обучения, даже при его косвенном влиянии на простое социальное обучение, станет невозможно поспеть за теми, кто гораздо больше способен к социальному обучению. Проблема старта объясняет, почему ни у каких других видов не наблюдается существенной кумулятивной культурной эволюции. Еще она показывает, откуда взялся Рубикон, который надо форсировать, в отличие от удобного пандуса на въезде на культурно-генетическое коэволюционное шоссе. Итак, возникает конкретный вопрос: как мы запустили двигатель кумулятивной культурной эволюции? Сейчас я постараюсь расчистить вам путь к ответу и изложить самую логичную аргументацию, которую мне удалось найти и которая соответствует существующему на сегодня балансу данных; однако такое представление об эволюции человека весьма ново, и поэтому мои рассуждения будут грешить спекулятивностью. Ошибки неизбежны, но, уверен, мои многочисленные ученые коллеги в будущем их исправят.

Переплетение двух путей создает мост

Обойти проблему старта можно двумя эволюционными путями. Первый, как я уже говорил, сводится к увеличению размеров и сложности культурного репертуара биологического вида, при котором размер мозга не меняется: тогда в мире появится больше хороших адаптивных знаний, которые можно перенимать у других. Если это произойдет, то обладание генами, улучшающими социальное обучение, окупится, поскольку вокруг будет много всего, чему стоит научиться. А второй путь — как-то снизить затраты на большой мозг. Эти затраты отчасти берет на себя мать, поскольку вынуждена дольше заботиться о потомстве, пока оно готовит свой большой мозг к взрослой жизни. Мне думается, оба пути сыграли важную роль и подкрепляли друг друга. На илл. 16.1a намечены основные причинно-следственные связи на пути ноу-хау — то есть на первом из описанных путей. На илл. 16.1b в дополнение к нему обрисован второй путь — социальная забота. Эти схемы, подчеркиваю, показывают лишь основные причинно-следственные связи, так что некоторые связи, о которых мы будем говорить, здесь не изображены. Начну с того, почему было так важно, чтобы все началось с крупного примата, обитающего на земле, затем покажу, при чем тут хищники и межгрупповая конкуренция, и, наконец, введу в уравнение переменчивость окружающей среды. Эти три экзогенных фактора, на схемах выделенные жирным, запустили эволюционный процесс, который затем пошел по двум описанным переплетенным путям. Рассмотрим эти пути.

Крупные наземные приматы накапливают больше культурных знаний

В ходе эволюции кисти рук приматов адаптировались для того, чтобы хватать пищу, держаться за ветки и передвигаться в кронах деревьев. Но когда приматы спускаются с деревьев на землю, перед ними открываются новые перспективы для использования рук. У некоторых приматов привычка проводить много времени на земле способствовала расширению ассортимента орудий и их усложнению, а также распространению соответствующих навыков через социальное обучение. Почему наземный образ жизни этому благоприятствует, очевидно. На земле обе руки могут быть свободными, к тому же облегчается доступ к более широкому кругу ресурсов — в частности, это насекомые (термиты, муравьи), орехи, камни, палки, тростник, трава, всевозможные листья и вода. Трудно придумать составные орудия или процедуры, требующие применения нескольких орудий в несколько этапов, если у тебя не свободны обе руки и вокруг нет разнообразных ресурсов. Это особенно наглядно видно на примере шимпанзе, которые ведут полуназемный образ жизни. Орудия и процедуры, которые они применяют на земле, как правило, сложнее, чем на деревьях. А немногочисленные сложные орудия, которыми шимпанзе пользуются на деревьях, — это орудия, которые возникли и сначала применялись на земле, а потом им нашли немного другое применение. Вдобавок на земле у каждого обучающегося больше возможностей наблюдать нескольких сородичей сразу, поэтому он с большей вероятностью изобретет что-то сам. Кроме того, он может воспользоваться орудиями, которые кто-то оставил: приматы любят их подбирать и возиться с ними. А с деревьев орудия обычно падают на землю, поэтому не служат стимулом к обучению у других древесных обитателей[449].

Преимущества наземного образа жизни видны при сравнении степени применения инструментов у современных приматов в ситуациях, когда им выгодно или необходимо проводить больше времени на земле. Это заметно и в ходе естественных экспериментов в природе, и при наблюдении за приматами в неволе. Нечеловекообразные обезьяны, как правило, не пользуются орудиями, но могут начать их применять, переселившись в места, где мало деревьев и приходится больше времени проводить на земле. Что касается человекообразных обезьян, то орангутаны в неволе проводят на земле больше времени, чем в естественной среде обитания, чаще пользуются орудиями и изготавливают более сложные орудия. Вероятно, это объясняет, почему в диких условиях орудия у орангутанов, которые в основном живут на деревьях, проще, чем у шимпанзе, которые гораздо больше времени проводят на земле[450].

Таким образом, эффекты наземного образа жизни усиливают преимущества перед другими приматами, которые уже есть у человекообразных обезьян, например способность самостоятельно решать задачи, придумывая, как изготовить орудия. Таким образом, при прочих равных условиях приматы с большим мозгом придумывают больше всего такого, что могло бы пригодиться особи, способной к культурному обучению, а наземные приматы с большим мозгом придумывают еще больше. Не забывайте, нас интересуют условия, при которых в поведении окружающих окажется достаточно ценной информации, чтобы естественный отбор начал благоприятствовать крупному мозгу, способному к культурному обучению.

Ископаемые находки вероятных предков австралопитеков показывают, что переход с деревьев на землю шел полным ходом еще пять миллионов лет назад. В Африке 4,4 миллиона лет назад уже существовали человекообразные обезьяны с мозгом как у шимпанзе или немного меньше, отлично умевшие и ходить по земле, и лазать по деревьям[451]. На основании наземного образа жизни и размеров мозга можно ожидать, что у этих обезьян были хорошо развиты способности к индивидуальному обучению, а поскольку они много времени проводили на земле, у них должен был быть солидный репертуар паттернов поведения и навыков, усвоенных в результате обучения, — примерно такой же, как у шимпанзе. Если бы существовал какой-то другой фактор, который поспособствовал бы увеличению мозга этих наземных обезьян до размеров мозга шимпанзе, можно было бы рассчитывать, что культурный мир этих обезьян был богаче, чем у шимпанзе, благодаря большей склонности к наземному образу жизни: больше времени на земле — больше орудий.

Илл. 16.1. На схеме вверху показан путь ноу-хау. На схеме внизу на путь ноу-хау наложен путь социальной заботы

Влияние наземного образа жизни на размер культурного репертуара отражено на илл. 16.1a стрелками A и B. Стрелка C показывает, каким образом повышенный доступ к другим особям