Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

и зубами. Эта перемена указывает, что естественный отбор решал у поздних австралопитеков те же задачи по обработке пищи, которые у ранних Homo решала культурная эволюция.

Есть основания полагать, что общий корпус технических навыков и ноу-хау на самом деле отнюдь не ограничивался изготовлением и применением каменных орудий. По-видимому, уже 1,8 миллиона лет назад кто-то применял в качестве орудий кости и рога и, возможно, даже точил их на камнях. Тщательный анализ износа этих костей показывает, что ими, скорее всего, копали, а значит, вероятно, вскрывали термитники и извлекали из-под земли коренья и корнеплоды. Некоторые такие орудия выглядят отполированными — должно быть, трением о шкуры. Это, безусловно, были еще отнюдь не те тонкой работы костяные инструменты, которые в будущем станут свидетельством стремительного расширения палеолитических культурных познаний[431]. Тем не менее они указывают на то, что накопление “костяного ноу-хау” началось рано. Кроме того, эти разрозненные данные, как мне кажется, позволяют сделать очевидный вывод: и ранние Homo, и, по-видимому, некоторые австралопитеки располагали обширным репертуаром орудий из дерева, тростника и шкур, не говоря уже о других видах знаний, получаемых через социальное обучение.

Как ни поразительно, мы можем кое-что сказать и об особенностях мозга наших древних предков, живших около двух миллионов лет назад и даже раньше. Анализ олдувайских орудий показывает, что 90 % их изготовителей были правшами. Это странно, поскольку у обезьян нет преобладающей руки, а у нас появление правшей и левшей объясняется разделением труда между мозговыми полушариями — у большинства людей за язык и применение орудий отвечает левое полушарие. В соответствии с этим черепа ранних Homo позволяют осторожно предположить увеличение участков мозга, отвечающих, как мы знаем, за речь, жесты и использование орудий; эти черепа также указывают на начавшуюся функциональную специализацию полушарий. По-видимому, нейрологическое разделение труда, характерное для мозга современного человека, уже началось, и его ход определялся реакцией на культурные факторы — появление орудий и синергию между орудиями, например, для обработки пищи и для коммуникации[432].

Вернемся к межвидовой игре на выживание из главы 1. Вы бы знали, как откалывать каменные отщепы, чтобы с их помощью разрезать прочную шкуру и толстые сухожилия на туше животного? Вы бы знали, какие камни подходят для этого и где их взять? Какой попало булыжник здесь не годится, а куски кремня, кварцита и сланца просто так на дороге не валяются.

Эксперименты показывают, что людям при обучении изготовлению каменных орудий очень помогает возможность получить культурную передачу. Однако я подозреваю, что и вы рано или поздно смогли бы сообразить, что к чему, будь у вас время и мотивация. А значит, сам по себе этот навык, вероятно, нельзя считать доказательством кумулятивной культурной эволюции, по крайней мере у нас, современных людей, поскольку плоды кумулятивной культурной эволюции достаточно сложны, чтобы ни один человек не мог додуматься до них на протяжении всей своей жизни. И все-таки вам, разумеется, было бы гораздо проще, если бы вы могли научиться у специалиста. К тому же надо учесть, что нашим предкам с их маленьким мозгом наверняка было гораздо сложнее изобрести их самостоятельно, так что в те времена, возможно, это были все же продукты кумулятивной культурной эволюции[433].

С этой точки зрения олдувайская каменная индустрия могла сохраняться и иногда широко распространяться, поскольку обычно она передавалась через социальное обучение и при этом была достаточно проста, чтобы ее кто-то мог изобрести самостоятельно. Олдувайские орудия объединяет общая черта: их создатели прибегали к искусственному (так называемому конхоидальному) раскалыванию определенных видов камня. Не исключено, что при подходящих условиях, когда под рукой были правильные камни, умные прямоходящие обезьяны были в состоянии изобрести эту технологию. А затем другие особи могли перенять ее через социальное обучение, отчего она распространялась шире. Эти приемы и ноу-хау не терялись с годами, хотя отдельные популяции и могли их утрачивать время от времени, но вскоре находился кто-нибудь, кто заново их изобретал, после чего они снова локально распространялись. Этот процесс, возможно, повторялся многократно.

Думается, все это указывает, что в тот период популяции топтались на пороге кумулятивной культурной эволюции. Вероятно, важную роль для них играли разные виды социального обучения, позволяющие перенять навыки и технологии, а в результате группы обретали гораздо больше ноу-хау, чем могли бы получить без такого обучения. На этом этапе социальное обучение, вероятно, позволяло индивидам осваивать разные виды адаптивного ноу-хау, скажем, изготовление каменных орудий, заточку костей и поиск ключевых ресурсов (вроде рыбьих или черепашьих нерестилищ), полнее, чем можно освоить самостоятельно. Но такое обучение еще не обеспечивало устойчивого накопления знаний, которое генерирует сложные орудия и культурные пакеты. Каждая отдельная культурная адаптация могла быть изобретена в одиночку, но все сразу — пожалуй, нет.

Знания накапливались по закону “два шага вперед — два шага назад”, поскольку группы распадались, случались стихийные бедствия или просто полосы неудач. Если так, нам следует ожидать, что археологические данные в разных местах будут разными и в одних местонахождениях будут обнаружены более сложные технологии, а в других простые, однако при этом мы не должны ожидать, что будет наблюдаться устойчивая тенденция к усложнению со временем. Именно так все должно выглядеть, когда группы топчутся на пороге кумулятивной культурной эволюции.

Согласно тем интерпретациям олдувайских орудий, которые были сделаны некоторыми специалистами, дело, возможно, обстояло именно так. Разные группы в разное время пользовались разными приемами обработки камня и предпочитали разные породы. Некоторые даже делали особенно эффективные чопперы, заостренные по краю при помощи стесывания с двух сторон. Однако можно сказать, что в период с 2,6 примерно до 1,9 миллиона лет назад общая тенденция к усовершенствованию каменных орудий со временем либо едва заметна, либо полностью отсутствует[434].

Приблизительно 1,8 миллиона лет назад давление отбора, вызванное культурно-генетической коэволюцией, усилилось, а перемены набрали скорость. В Африке, а затем и в Евразии стал стремительно распространяться новый вид рода Homo с более крупным мозгом (800 см3), с телосложением, значительно больше напоминающим современного человека (узкий таз, длинные ноги), и зачастую с более хитроумными каменными орудиями. Для простоты я буду называть все разновидности этих людей, и в Азии, и в Африке, и в Европе, общим именем Homo erectus.

Анатомия Homo erectus указывает на то, что он уже зависел от обработки пищи, о чем мы говорили в главе 5. Его щечные зубы, челюсти и лицо были меньше, чем у ранних Homo, — значит, ему меньше приходилось пережевывать грубую пищу. Желудки и кишечники не доходят до нас в окаменелом виде,