Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

кумулятивной культурной эволюции, которая с тех пор направляла генетическую эволюцию человека. Этот процесс сделал нас, людей, уникальными, но до сих пор я почти не упоминал о том, когда именно наши предки совершили этот переход. Когда у наших пращуров появились запасы ноу-хау или орудия достаточно сложные, чтобы ни один отдельно взятый индивид не мог создать их с нуля на протяжении своей жизни?

Прежде всего, нет никаких причин подозревать, что это был какой-то определенный момент или событие. Напротив, наши предки, вероятно, довольно долго топтались у стартовой черты. Некоторые группы переступали порог и начинали очень медленно накапливать культурное ноу-хау, а затем теряли свои культурные продукты, когда группа раскалывалась или ее размер резко сокращался из-за климатических изменений, эпидемий или конфликтов с соседними группами. Откат назад наблюдался и при миграции в новые условия, и при изменениях среды обитания, поскольку зародившиеся культурные адаптации не всегда подходили к новой обстановке, а необходимые ресурсы и материалы порой оказывались недоступными. Например, какие-то группы могли научиться контролировать огонь (но не разжигать его) и пользоваться им для приготовления пищи. Как только они удалялись от природных источников огня и их костры гасли во время ливня, все заканчивалось — новый огонь неоткуда было взять. Или небольшой рывок кумулятивной культурной эволюции создавал удобный каменный резак из определенной вулканической породы, но стоило группе мигрировать в новые места — возможно, под влиянием изменений климата, — и она теряла доступ к этой породе и в конце концов забывала, как делаются такие резаки. При плохо развитых способностях к имитации, многочисленных ошибках при копировании, социальной нетерпимости и практическом отсутствии учительства накопление и сохранение культурных адаптаций в те давние времена было, должно быть, делом тонким. Так когда же они были, эти давние времена?

Рассмотрим три группы фактов, помогающих это оценить. Данные по современным человекообразным обезьянам, если использовать их аккуратно, способны дать примерное представление, каким был наш последний общий предок с шимпанзе. Это станет нашей отправной точкой. Затем мы будем полагаться на подробный анализ камней и костей, добытых палеоантропологами, и это позволит нам сделать выводы о жизни и способностях наших предков и о том, как они менялись со временем. Наконец, сравнительные генетические исследования людей, обезьян и даже древних ДНК, полученных из костей, помогают нам узнать, какие гены изменились и как именно. Из анализа этих камней, костей и генов мы попробуем извлечь свидетельства кумулятивной культурной эволюции и наметить примерную — и да, довольно спекулятивную — хронологию.

Начнем сначала: насколько культурным был наш общий предок с шимпанзе? Генетические данные указывают на то, что наши генеалогические пути с предками шимпанзе разошлись 10–5 миллионов лет назад. Поскольку ни у шимпанзе, ни у других приматов нет сколько-нибудь значительной кумулятивной культуры, резонно предположить, что наш последний общий предок тоже не располагал кумулятивной культурой и был не культурнее современных шимпанзе. Отсюда прежде всего следует, что можно смело ставить метку на этом отрезке временной оси: наш общий предок с шимпанзе, живший 10–5 миллионов лет назад, еще не перешел порог кумулятивной культурной эволюции[421].

Начиная примерно с 4 миллионов лет назад кости говорят нам, что в Африке появилась обезьяна, ходившая на двух ногах и с мозгом несколько больше, чем у шимпанзе. Видов таких обезьян было довольно много, но для простоты я буду называть их общим термином “австралопитеки”. Мы не нашли никаких орудий, которые непосредственно и бесспорно принадлежали бы этим обезьянам, но у нас есть три набора косвенных данных: (1) размер мозга в сочетании с данными о том, что обычно означает относительно крупный мозг у приматов, (2) зарубки, оставшиеся на костях животных от каменных орудий, и (3) анатомические изменения в кистях рук, которые соответствуют тому, что говорилось в главах 5 и 13 о коэволюции орудий и мелкой моторики[422].

Рассмотрим сперва размер мозга. И полевые, и лабораторные исследования показывают, что чем больше у примата мозг, тем больше у него способностей к индивидуальному и социальному обучению и к приобретению некоторых других когнитивных навыков. У обезьян с большим мозгом вроде шимпанзе и орангутанов, по данным этих исследований, повышенные способности к социальному обучению приводят к более частому использованию орудий. Молодые шимпанзе с большей вероятностью научаются применять палки, чтобы добывать термитов, муравьев и мед из труднодоступных мест, и каменные или деревянные молотки, чтобы колоть орехи, если бывают в обществе тех, кто это практикует. По крайней мере одна группа шимпанзе даже делает на конце такой палки “кисточку”, позволяющую еще лучше доставать термитов. Поскольку австралопитеки обладали мозгом несколько большего размера, чем у шимпанзе (440 см3 против 390 см3), мы вправе допустить, что австралопитекам лучше давалось социальное обучение и, следовательно, у них, вероятно, был больше ассортимент орудий и они пользовались ими чаще и для большего числа задач, чем любые современные обезьяны. Применению орудий у австралопитеков, скорее всего, способствовало и то, что они уверенно ходили на двух ногах, а не опираясь на костяшки пальцев, как современные человекообразные обезьяны, жили в основном на земле, а не на деревьях (об этом подробнее в главе 16), поэтому им было легче носить орудия при себе[423].

Примерно 3,4 миллиона лет назад в Эфиопии кто-то применял каменные орудия, чтобы срезать и соскребать мясо с костей копытного размером с корову (вроде зебры или лошади) и полорогого жвачного размером с козу (вроде детеныша антилопы). Кроме того, камнями пользовались, чтобы дробить кости и добывать оттуда вкусный и питательный костный мозг. Накопившиеся на сегодня данные о тогдашних обитателях этой части Эфиопии показывают, что занимались такой обработкой пищи, вероятно, австралопитеки[424]. Мы, конечно, не знаем, что это было — камни, которые применяли как орудия, или каменные орудия, то есть камни, нарочно обработанные, чтобы получить острый край или другие полезные свойства. Может быть, австралопитеки просто искали камни с острыми краями и пользовались ими. Для сравнения: шимпанзе тоже пользуются камнями, чтобы колоть орехи, но не для того, чтобы разделывать убитых животных (хотя они охотятся), и не для того, чтобы дробить кости и добывать костный мозг. Кроме того, у них нет доступа к животным размером с корову, поскольку они охотятся только на мелкую дичь. Все эти данные будут сведены в таблицу 15.1.

Приблизительно через 200 тысяч лет после этого, как показывают окаменелые остатки древней руки, применение таких камней в качестве орудий уже направляло эволюцию анатомических признаков у некоторых видов австралопитеков: естественный отбор совершенствовал у них “пинцетный захват”. Это очень