Отречение - Мария Анатольевна Донченко

«Если завтра тут будут хохлы, чем эти пацаны будут отбиваться», – с горькой тревогой подумал Юозас, но вслух ничего не сказал. С ним ехал молодой товарищ, и заражать его пессимизмом он, как старший по возрасту, не имел права.

Зато Ромка всю дорогу болтал без умолку, рассказывал всякие забавные истории из детства и юности, и Юозас, как мог, поддерживал беседу, понимая, что это реакция парня, которому очень страшно, но он не может себе позволить это показать.

– Я ж из Сибири, дядя Юра. Вы не были в Сибири?

– Не пыл. Фообще не пыл ф фосточной части России.

– Вы побывайте обязательно когда-нибудь. У нас очень красиво…

«Вот ведь человек уже строит планы на то, что будет после войны», – подумалось Юозасу.

А пока они ехали на север, и в нагрудном кармане кителя у него лежала рекомендация, подписанная Матвеевым на имя Юозаса Шульги, позывной Латыш, и Романа Гостюхина, позывной Сибиряк.

Так уж приклеилось, и Юозас не стал возражать и в очередной раз объяснять разницу между латышами и литовцами…

Дорога забирала влево, туда, куда уже слегка клонилось солнце.

– Подъезжаем, – сказал водитель маршрутки.

Словно в подтверждение его словам, где-то вдалеке, возможно, за горизонтом, ухнул одинокий разрыв. Эхо прокатилось по степи и затихло.

– На Карачуне стреляют, – прокомментировал водитель.

– В город-то попатём? – спросил Юозас.

– Попадём, – успокоил его водитель. – С этой стороны пока спокойно, все проезжают без проблем.

Меньше чем через десять минут микроавтобус уже проверяли ополченцы на въезде в Славянск.

Матвеев и Артём прошли длинным коридором ОГА к угловому кабинету. Там, за заваленным бумагами бывшим столом какого-то сбежавшего украинского начальника, под исчерканной пометками картой на стене, их ждал усталый пожилой человек. Мешки под глазами указывали на то, что не высыпался он уже несколько суток. Лицо его показалось Артёму смутно знакомым, как будто они встречались когда-то очень давно, в детстве, но вспомнить, когда и при каких обстоятельствах, он не мог. Хозяин кабинета, погружённый в свои бумаги, не поднял головы, когда они вошли, и только когда Матвеев слегка кашлянул, привлекая внимание, оторвался от дел.

– Товарищ Советник, – сказал Матвеев, – вот рекомендую тебе бойца.

Старик – или не такой уж он был и старик, как показалось Артёму вначале – поднялся из-за стола навстречу гостям, коротко поприветствовал Александра, как старого знакомого, потом протянул руку Артёму.

– Советник, – представился он.

– Зайцев Артём, – ответил парень.

– Ты вводил его в курс дела? – обратился Советник к Матвееву.

– Пока нет, – ответил тот, – лучше сразу…

– Ладно, присаживайтесь, – он подвинул стулья. – Шутки кончились, товарищи. Начинается настоящая война. Подчёркиваю, настоящая, не на жизнь а на смерть, со всеми вытекающими. Ты это понимаешь? – спросил он у Артёма так, что тому стало немножко не по себе.

– Да, – ответил Артём.

– Хорошо, – кивнул Советник, – тогда слушай очень внимательно. Как ты знаешь, через два дня у нас референдум о независимости, и нам очень важно, чтобы он состоялся. Потому что мы тут не кони в пальто, а народная власть, и одиннадцатого числа народ должен сказать своё слово, назовём так, дать нам полномочия. Это, надеюсь, понятно. Но и на той стороне это понимают очень хорошо и готовят провокации, чтобы нам референдум сорвать. Для противника это не менее важно, так что он приложит все усилия. Чтобы до этого догадаться, тоже большого ума не надо. Но мы ж тоже не пальцем деланные, чуешь?

– Чую, – кивнул Артём, хотя ещё не до конца понял, куда клонит собеседник.

– Пойдёшь на ту сторону? – спросил Советник. – Предупреждаю, дело полностью добровольное.

– В разведку? – уточнил Артём.

– Не совсем, – покачал головой Советник. – На связь к нашему товарищу на той стороне. Ты должен будешь встретиться с ним и вернуться обратно…

– Пойду.

– Ты погоди соглашаться с ходу. Я ж не просто так, я ж хочу, чтобы ты осознавал степень опасности. Три дня назад туда пошёл Грей. Вы знакомы?

– Нет, – человека с таким позывным Артём припомнить не мог.

– Он до сих пор не вернулся, и вестей от него нет. Случиться могло, сам понимаешь, всякое. Могли убить, могли взять живым. У нас просто нет информации. Совсем. Поэтому я вынужден посылать второго человека. Но этот человек должен понимать, что идёт на огромный риск.

– Я понял. Я пойду, – повторил Артём.

Советник помолчал.

– Мне говорили, что ты жил в семье погибшей Ксении Шульги. Это правда?

– Да. Её муж – старый знакомый моих родственников, мне дали их адрес ещё в Москве…

– Значит, в Донецке у тебя нет родных?

– Никого нет. В Москве мать и сестра.

– Ладно, – Советник вздохнул, задумавшись о чём-то своём, – У Грея-то мать здесь, в Макеевке… Значит, согласен и не боишься?

– Согласен. А совсем не боятся только дураки.

– Хорошо, – ответ Артёма явно понравился Советнику. – Тогда слушай. У товарища, с которым тебе предстоит встретиться, позывной – Янычар. Ни о чём лишнем его не расспрашивай и ничему не удивляйся. То, что он тебе передаст, я не знаю, на словах или письменно, максимально быстро и чётко передашь мне. Телефонов с собой не брать, Интернетом не пользоваться, документы, а также все нашивки, значки, ленточки и прочие опознавательные знаки оставить здесь. О задании никому не говорить, ни с кем не обсуждать, вопросы задавать только мне или товарищу Матвееву. Конкретные инструкции по месту и времени получишь на блокпосту. Вопросы есть?

– Пока нет, всё ясно.

– Тогда всё. Иди.

– Постой, – сказал вдруг Матвеев, – ты ж до сих пор без позывного, под своей фамилией? Так не годится. Придумай себе позывной.

– Сейчас? – спросил Артём.