Путь Никколо - Дороти Даннет

Он по-прежнему хмурился в задумчивости.

— Верно, этим я займусь сам. Разъезды для меня не составляют труда. Но вы правы, необходимо, чтобы здесь, в Брюгге, все было отлажено как можно лучше.

Он ждет от нее каких-то предложений? Она неуверенно промолвила:

— Когда ты вел себя совершенно безответственно, то отцы города желали избавиться от тебя. Но, понаблюдав за тобой последние семь недель, теперь, я думаю, они не станут возражать, чтобы ты остался.

Клаас покачал головой.

— Да, до сих пор я ухитрился не угодить за решетку. Но трудность не в этом.

— Твои договоренности? — перебила она. — Но ведь мы могли бы подыскать другого человека, который управлялся бы с курьерами.

Он улыбнулся, по-прежнему не глядя на нее.

— Где вы найдете того, кто справится с шифрами? Мне уже известно слишком многое. Медичи никогда не согласятся на замену. Дофин тоже. К тому же все, что я могу узнать — это на пользу компании, а не в убыток. Вероятно, я даже сумею выкроить достаточно времени между поездками, чтобы навести порядок здесь, в Брюгге, пока новые работники не притрутся друг к другу. Но настоящая преграда в том, что даже последние работники и подмастерья не станут слушаться моих приказов, не говоря уже о Хеннинке и мейстере Грегорио. Или, хуже того, Феликс, Асторре, Тоби и Юлиус. Вам нужен кто-то вроде Грегорио, или такого человека, каким Грегорио мог бы стать. Человек умный, наделенный властью. Я не могу управлять компанией. Я не могу навязываться бюргерам и вельможам. Мне девятнадцать лет. Я низкорожденный, необразованный подмастерье. Людям это не понравится.

Подняв глаза, он улыбнулся, и она неожиданно сказала ему то, чего не желала говорить никогда. Это получилось очень просто, потому что вокруг было так тихо, а они попросту дружески болтали у огня.

— Ты мог бы повысить свой статус благодаря женитьбе. Она хорошо знала его, знала, что прирожденный комик — это всегда прирожденный актер. Ей не суждено было понять, потому что он не позволил ей этого заметить, думал ли он о такой возможности, надеялся ли, что она предложит это, или опасался такого предложения.

Она не льстила себе мыслью, что он когда-нибудь желал услышать нечто подобное. Так что его взгляд, устремленный на нее, сказал лишь одно: что он, в свою очередь, пытался понять, что двигало ею на самом деле.

— Не бойся, — поспешила она заверить. — Настоящий брак был бы чем-то вроде кровосмешения, не так ли? Я говорю лишь о формальностях.

Он глубоко вздохнул, торопливо, словно она обвинила его в грубости.

— Прошу прощения. Такой вопрос… Об этом нельзя рассуждать с легкостью.

Что видят его глаза в ее глазах? Насколько могла, она старалась удержать на лице выражение любезного, безликого дружелюбия.

— Я лишь хочу, чтобы ты подумал об этом. Возможно, тебе следует сесть поближе. Этот разговор не для чужих ушей.

По его улыбке она догадалась, что он все понял. Она хотела разглядеть его получше. Хотела подтвердить, что он верно оценил ее намерения. И он прекрасно понимал, что она желает лишь, чтобы он поставил свой стул поближе, — но не слишком. Так он и сделал, и уселся, сложив руки на коленях. В свете камина шрам на его лице дрожал, словно кнутовище хлыста.

— Насколько смогу, я постараюсь дать вам незаинтересованную оценку, — начал он наконец. — Это приведет в ужас всех тех, кто работает на вас. Лучшие из служащих вознамерятся уйти. Худшие останутся, надеясь воспользоваться положением. Те, кто уйти не могут, станут работать крайне неохотно, как на вас, так и на меня. Ваши дочери будут огорчены и напуганы, а Феликс уйдет из дома либо в поисках сочувствия со стороны друзей, либо даже с желанием уехать за границу.

— Суровая картина, — промолвила она. — Но продолжай. Что случится дальше?

— Вы и сами это знаете. Деловые люди города примут меня, потому что у них не будет выбора. Но их семьи — дело другое. Очень скоро вы обнаружите, что друзья ваши далеко не столь гостеприимны, как прежде. И не рвутся навестить вас дома. Очевидно, компания много выиграет от тех сведений, которые я буду собирать в своих путешествиях; но обычные торговцы перестанут пользоваться моими услугами. По мере того, как дела компании будут идти все лучше, соперничество сделается ожесточенным. Поставщики и конкуренты, которые прежде относились к вам снисходительно, только и будут думать, как злоупотребить нашим доверием. Вы потеряете всех друзей, и то же самое произойдет со мной.

— Да, разумеется, — сдержанно отозвалась она, поднимаясь с места. — Ты дал мне полный ответ. Никто от этого не выиграет. Значит, я буду продавать. — Он вскочил так быстро, что она вдруг осознала, о чем он может подумать. — Разумеется, я собираюсь позаботиться о твоем будущем.

— Боже правый, неужто вы решили, будто я заподозрил вас в желании заставить меня сделать что-то против моей воли? Вы заботились обо мне с самого детства. Сейчас я способен и сам позаботиться о себе. Но больше всего мне хотелось бы при этом заботиться о вас и о вашей компании.

Она подняла на него взор.

— Прости. Но я так продолжать не могу. Уж лучше я все продам, пока еще могу чувствовать гордость за свое дело и за самое себя.

На это он ответил лишь:

— Прошу вас, присядьте. — Она с сомнением посмотрела на Клааса, и тогда он, приблизившись, сам подвел ее к стулу, усадил и опустился на пол поблизости. В точности как прежде сидел ребенком Феликс. — Если вы все продадите, то что будете делать с деньгами? Купите роскошный особняк? Станете приглашать в гости жен торговцев? Собирать книги? Дарить Феликсу лошадей и доспехи, о каких он только попросит? Увлечетесь вышиванием? Все эти люди там, снаружи, останутся без работы, если только новый хозяин не примет их обратно. У вас же не останется никакого занятия, интереса к жизни, места в обществе, кроме того, что положено богатой вдове. Этого вы хотите? Да вы же умрете от скуки через год!

— Каков же выход?

— Через полгода я сколочу вам команду, которой можно доверять. Я всегда буду помогать вам с заменой людей, если понадобится. Я буду проводить здесь все время, сколько смогу. Назначьте меня поверенным, помощником управляющего, своим лакеем, кем угодно. Вы можете сделать это.

— Да, конечно, могу, — промолвила она. — Я могу указывать Кристофелю, что делать. Продать все в Лувене. Перевести сюда, — как ты сказал? — ссудную контору, чтобы развивать ее в Брюгге. Обучить Грегорио. Открыть подвалы в новых домах. Следить за Феликсом, — если он уцелеет после этого турнира, — чтобы он не пустил по миру таверну. И играть свою роль в мировой торговле квасцами. Все в одиночку. Разумеется, я способна на это.