Путь Никколо - Дороти Даннет

У нее так саднило горло, что голос невольно срывался. Она замолчала.

Клаас отвернулся, но ей ни к чему было доставать платок. На щеках не было слез, хотя глаза немного пощипывало от яркого света. Волосы Клааса уже вполне просохли рядом с очагом.

Если их расчесать, они станут прямыми и гладкими, только со странными колечками и завитушками на концах, словно кто-то специально теребил их пальцами, чтобы запутать.

Когда он был моложе, вместе с прочими подмастерьями ему приходилось приводить себя в порядок к воскресной мессе, и ей нравилось наблюдать за этим мальчишкой, выделявшимся среди остальных ростом, улыбчивым лицом с ямочками на щеках и добродушным, все подмечающим взглядом. Она расчесывала ему волосы, когда он лежал в горячке, раненый. Тобиас лечил его.

Это была одна из причин, почему Марианна де Шаретти предложила лекарю работать на нее.

Клаас всегда пользовался успехом у женщин. Она это знала И это соображение было не последним в его резком отказе, хотя он и не высказал его вслух. Но в душе она не могла притворяться, что это не так. Разумеется, ее молодой супруг не стал бы позорить жену, заводя интрижки в Брюгге. Но в других краях — почему бы и нет? Она не стала бы навязывать ему целибат. Что, если она проживет еще лет двадцать? В этом году ей исполнится сорок.

Вслух она об этом не сказала, но все последствия, описанные им, разумеется, приходили на ум и ей. Ее не тревожило презрение жен прочих членов гильдии. У нее не было близких подруг. Разумеется, Тильда будет очень огорчена. Да и с Феликсом придется нелегко.

Разумеется, они могут потерять таких людей, как Юлиус и новые управляющие, ибо те могут счесть себя униженными. Однако сам Клаас с его талантами способен уменьшить силу удара, заставить людей принять его, обаять Тильду и, возможно, даже уговорить Феликса.

Если работники уйдут, он подыщет других. Он сказал, что торговцы попытаются осложнить ему жизнь? Но в таком случае она не сомневалась в исходе состязания. Ей оставалось лишь задаться вопросом, как она не раз уже делала прежде: почему многие неглупые люди не разглядели того, что было так очевидно ей самой?

Впрочем, некоторым это удалось. Но именно Клаас сам дал им подсказку. А это означало, что он также устал от простых задач и простого окружения, а, возможно, даже от простых друзей. Стоит ему задуматься над этим, и он осознает, что не будет по-настоящему скучать по ним. Хотя, разумеется, он думал об этом. В тени безликих возражений крылись другие, глубоко личные.

Он дал ей время прийти в себя, и она пришла в себя.

— Мне следовало сразу сказать, как я горжусь тобой, — заявила Марианна де Шаретти. — Ты должен понимать, что единственным, кто оказался слишком слаб и не справился, так это я. Ты оказал мне услугу, которой я не заслуживала, и у меня нет достаточных способностей, чтобы воспользоваться ее плодами. Но ты думал, что я смогу. И я чувствую себя польщенной.

Обхватив руками колени, он сидел и смотрел в огонь. Аккуратно заштопанная дыра на дублете вновь слегка разошлась на спине.

Заслышав ее голос, он слегка обернулся, однако не меняя позы. Марианне де Шаретти показалось, что лицо его странным образом сделалось старше. Он заговорил так, словно и не слышал ее:

— У вас ведь были претенденты на вашу руку.

Смелый вопрос, — ведь ответом должно было стать признание. Ей не хотелось гадать, что стояло за этим.

— Никто из них мне не нужен.

Он медленно произнес:

— Из этих двух вариантов, в конечном итоге, брак будет менее неприятен, чем продажа компании.

Несмотря на внутреннюю дрожь, она вдруг обнаружила, что смеется.

Он заметил это и также с улыбкой продолжил:

— Для вас, я хотел сказать. Поначалу это будет все равно что попросить бургомистра и эшевенов лечь в постель с феликсовым дикобразом. Такая затея потребует тщательной подготовки, внимания и большой работы в течение долгого времени, и нужно быть готовыми ко многим отказам и даже грубостям.

А ведь мне придется почти сразу уехать, оставив вас наедине со всеми неприятностями. Но если этот Грегорио и впрямь такой человек, каким кажется, я готов отчасти посвятить его в наш замысел касательно квасцов. Это привяжет его к нам, и он вам поможет.

Должно быть, на лице ее отразилась тревога, потому что он внезапно осекся.

— То есть, если, конечно, я могу вновь вернуться к этой теме? Я не подумал, что вы могли закрыть ее окончательно. К примеру, вы даже не дали мне возможности составить список всех преимуществ нашего партнерства. Я всегда восхищался вами и уважал вас. Это самое основное. На самом деле, полагаю, что других причин и не требуется. При необходимости, я мог бы встретиться с епископом Коппини на предмет церковного разрешения, ведь между нами существует отдаленное родство. То есть я являюсь незаконнорожденным внуком первой супруги мужа вашей покойной сестры. Верно?

Он был готов в любой момент изменить это решение. Указав на это родство, он таким образом напоминал ей, что этот фактор также следует учесть, помимо разницы в возрасте и общественном положении. Однако даже столь неравные браки порой заключались в богатых семействах, если была необходимость, скажем, объединить владения или дать жизнь наследникам.

Разумеется, к ней это не относилось. Но с помощью брачного контракта она приобретет для своей компании все его способности и таланты. У нее имелся Феликс, основной наследник, а также две дочери. Он сам, возможно, дал жизнь не меньшему числу незаконнорожденных детей. Впрочем, об этом она едва ли когда-нибудь узнает.

Марианна де Шаретти внезапно осознала, что размышляет над этой идеей, словно все происходило по-настоящему, и он окончательно принял ее предложение, хотя на самом деле это было не так.

Она поднялась со стула. Стоило ей шевельнуться, как он также поднялся с места, держась чуть поодаль и даже без тени улыбки.

— Мы можем говорить начистоту? — обратилась к Клаасу Марианна де Шаретти. — Этой компании нужен мужчина во главе. И я предложила тебе занять это место, женившись на мне. Готов ли и желаешь ли ты этого?

Она не могла знать, выглядит ли сейчас такой же усталой, как чувствует себя. По нему усталость была незаметна он казался лишь чуть более притихшим, чем обычно. Он не пытался подойти ближе. От него по-прежнему пахло лошадьми, кожей и потом, но она больше не морщила нос.

— Я все обдумал. Это наилучшее решение, — объявил он наконец. — Наилучшее и для меня тоже. По крайней мере, сейчас мне так кажется. Вероятно, какие-то соображения пока ускользают от нашего внимания, потому что час уже поздний, а мы проговорили очень долго. Думаю, на сегодня нам следует сделать передышку. А затем завтра поутру, как только пожелаете, возможно, вы бы послали за мной? — Он вновь не спускал взора с ее лица. — Не сочтите это неблагодарностью. Я понимаю, что вы мне предлагаете. Я хочу, чтобы вы подумали об этом еще раз.