Мы воплотим богов - Девин Мэдсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он же вас убьет!
– Нет. По крайней мере, пока он на нас не женится и не провозгласит себя богом. И ему не влезть в нашу голову, как в твою, там и так уже достаточно тесно.
Яконо отвел взгляд. Много разных выражений, сменявшихся на его лице, завершились растерянностью и смущением.
– Я сейчас говорю с Кассандрой, или… или с другой?
– С Кайсой, – резко отозвалась она. – Да, ты говоришь с Кайсой, потому что, когда ты рядом, Кассандра не способна строить планы или здраво мыслить. Поэтому, пока не пришло время кого-нибудь заколоть, я тут главная. И вот еще что: я намерена пойти к Дуосу и предложить себя в жены, а ты выполнишь контракт на убийство, следуя за нами или как получится, понял?
«Кайса, какого хрена?»
Я попробовала заорать, но Кайса крепко стиснула зубы и удержала контроль.
«Кайса! Мы не можем за него выйти! Только не за него, ни за что!»
Игнорируя меня, она пристально глядела на Яконо.
– Ты согласен? – повторила она. – Ты же хочешь наконец исполнить контракт?
Он кивнул.
– Значит, так мы и сделаем. Но держись вне его поля зрения: Кассандре ни к чему снова драться с тобой.
Я поморщилась, и Яконо тоже, но исполненная решимости Кайса развернулась и зашагала на улицу, не оставив Яконо ничего, кроме как подчиниться, а мне – закричать.
«Прекрати, Кассандра, – приказала она, пробегая по улице не навстречу потоку солдат, а в одну сторону с ними. Наше сердце бешено колотилось. – Ты творила и более глупые вещи».
«Неужели глупее, чем бежать к тому, кто хочет нас уничтожить, и просить его жениться на нас?»
Она издала короткий смешок.
– Как ты романтично это сказала.
На подходе к лагерю левантийцев солдаты сбавили шаг, и неловкость ситуации ощущалась в шепоте и ворчании. Кажется, все запутались в том, кто на чьей стороне и даже сколько этих сторон, но все дружно ненавидели доминуса Виллиуса. Он стоял в окружении свиты кисианских солдат и, не обращая внимания на кипевшую вокруг него неприязнь, вел беседу с женщиной в костяной короне. Диалог выглядел не дружеским, но и не враждебным, что-то вроде разговора достойных противников.
– Лео! – окликнула его Кайса, отчего мне захотелось еще глубже зарыться в глубины сознания.
Все на площади обернулись к нам, все таращились и тыкали пальцами. И шептались, шептались. Что я за урод. Невозможно под множеством взглядов не почувствовать в этом правду.
– А, Ходячая смерть, ты вернулась, – приветствовала Костяная баба, подчеркнув мой титул взглядом в сторону Дуоса. – Я могу что-то для тебя сделать?
– Нет. – Кайса стояла прямо и уверенно, не отводила взгляда и не пряталась, и, как бы ни был мне ненавистен весь этот план, ею невозможно было не гордиться. – Я здесь для того, чтобы сделать лорду Виллиусу предложение.
Лео наблюдал за нами с тех пор, как мы появились, но теперь опустил маску и смотрел на нас поверх светлой ткани.
– Кайса, – почти ласково произнес он. – Как необычно видеть, что ты командуешь. Ну конечно, сделай мне предложение. Хотя если речь о моем брате, ты зря потратишь слова.
– Нет. Не в Унусе дело, а в нас с тобой. Тебе требуется супруга, чтобы довести пророчество до конца.
Сотни взглядов обратились в ничто. Остались только мы и стук нашего сердца. Дуос стянул маску до конца, его губы изогнулись в легкой улыбке.
– Понимаю. Дословный перевод предпочтительнее метафорического. Я всегда считал, что из вас двоих ты умнее, Кайса.
Она изобразила небрежную пародию на реверанс, но Дуос даже не посмотрел. Он озирался, навострив уши, в поисках звуков, слышных ему одному. К счастью, Яконо был не так близко, но сама мысль о нем могла привлечь внимание Дуоса.
– О, не беспокойся, – заявил он, наконец поглядев на нас. – Я уже знаю, что у тебя на уме, но твой план не сработает. Мои солдаты присмотрят за нашим… приятелем, а ты не приблизишься к Унусу даже на расстояние крика. Но насчет супруги – тут ты права, и мне придется пойти на небольшой риск: вдруг ваш план хитрее, чем кажется. – Он махнул своим людям. – Капитан? Эту мы тоже забираем с собой. И пошлите кого-нибудь за священником. Я женюсь.
27
Рах
Сон не шел, всю ночь я в полубреду репетировал речь, которая завоюет сердца ненавидящих меня левантийцев. Когда измученное тело погружалось в дремоту, меня захватывал водоворот кошмаров о том, как все может пойти не так. Задолго до рассвета я оставил надежду уснуть и встал со спальной циновки.
Сидя на балконе с накинутым на плечи одеялом, я наблюдал через резную решетку за лагерем левантийцев, медленно оживающим с восходом солнца. Развели костры, сонные фигуры двигались в тумане, словно призраки, то появляясь, то исчезая. Я чувствовал себя таким же бесплотным и скрытым завесой. Я не мог вспомнить, каково это – быть единым целым с гуртом, доверять всем и считать семьей. Даже если мы сумеем вернуться в степи, такого уже не будет. По крайней мере, для нас.
Шарканье шагов и зевок возвестили о появлении Гидеона, такого же бесплотного, как люди на площади, пока я не оборачивался, пока позволял ему существовать только в виде слабых звуков жизни. Нам нужно было поговорить, но, как всегда, проще было молчать, сидеть подальше друг от друга, погрузившись в собственные мысли.
– У тебя есть план? – спросил Гидеон, настаивая на своем существовании. Я не мог понять, расстраивает меня его неподчинение моему мрачному воображению или же утешает.
– Насколько он вообще возможен.
Мы посидели некоторое время молча, глядя, как пробуждается левантийский лагерь. Вскоре там начали готовить еду, вместе с дымом в воздух поднимался смех. И только опасливое передвижение кисианцев по краям лагеря демонстрировало его неуместность.
– И когда ты пойдешь туда? – спросил Гидеон.
– Скоро. – Я не хотел, чтобы он догадался о том, что от одной мысли об этом руки и ноги наливаются свинцом. Вчерашний гнев рассеялся, уступив место сомнениям. – Когда буду готов. Вряд ли стоит идти туда, завернувшись в одеяло.
– Если собираешься ждать, пока потеплеет, можешь вообще не дождаться. Туман, похоже, очень плотный.
Тянулись
