Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   Пользуясь очередным взрывом смеха, я бесшумно проскользнула вперед и влево, заворачивая к нашей комнате. В голове что-то перемкнуло, когда я наткнулась взглядом на раскуроченную дверь, вяло болтавшуюся на нижней петле, и замок, вырванный почти с корнем.

   Из комнаты не доносилось ни звука. Свет тоже не горел.

   Крадучись, я скользнула внутрь, изогнулась, чтобы не задеть дверь и косяк, и цепким взглядом впилась в окутавший все полумрак. Нож правильно и уютно лег в ладонь.

   - Рита? - шепотом окликнула я. Никто не отзывался. - Это я, Саша. Все хорошо, Рит. Я одна.

   Из дальнего угла раздался всхлип, от которого я напряглась и подалась вперед, чтобы удостовериться, что мне не показалось. Именно у той стены стояла кровать, закрывая обзор, и увидеть что-то оказывалось невозможно.

   - Ты там? Ты под кроватью, Рит? Не волнуйся, это же я, - надо было разговаривать тихо, чтобы не спровоцировать ее истерику и не привлечь лишнего внимания. Мне плевать на Риту, но вся комната была в расхристанном состоянии - мои глаза, привыкшие к темноте, выхватили раскиданные вещи. И найти свой пакет с деньгами я не могла. - Вылезай. Все хорошо.

   Сначала показалась рыжая кучерявая макушка, потом уличный фонарь и лунный свет высветили измазанную и разбитую мордашку, залитую слезами, а уже после - девушка на дрожащих руках подтащила свое тело ближе, и я помогла ей подняться. Когда Рита со всхлипом попыталась что-то сказать, я прикрыла ее разбитые губы ладонью.

   - Тихо, - предупредила строго и уверенно, надеясь таким тоном сдержать приближающуюся истерику и жалость к себе. - Они не знают, что я пришла. Это они, Рита?

   Она нервно закивала. Одна рыжая кудряшка упала ей на глаза.

   - Что случилось? Только тихо.

   - Лёня постучала, - после каждой фразы Рита делала паузу, пытаясь отдышаться, подавить всхлипы и продолжить говорить. - Я не открыла. Правда не открыла.

   - Я верю. Что дальше?

   - Пришел ее Толя. У них был ключ.

   - Дальше.

   - Они...они, - она попыталась громко всхлипнуть, но я вовремя зажала ей рот. Руку за спину завела, придержав девушку, и приложила нож к своим губам, делая знак молчать. - Они сказали, что нужны деньги. Что надо повысить плату за комнату, потому что мы живем вдвоем, а место Антона пустует. И...

   - И что?

   - Толя сказал, что мы должны заплатить за полгода вперед, чтобы жить здесь. Я сказала, что денег нет.

   - Что он взял?

   В ее испуганно-огромных глазах снова заблестели слезы. Я же была спокойной, ледяной, в противовес трясущейся Ритке, которая под моей ладонью жутко дрожала.

   - Ик-коны. Он иконы забрал, Саш.

   - И все?

   - Вещи. Мольберт. Деньги.

   - Чьи? - процедила я.

   - Твои, - выдохнула Рита и сжалась. - Он взял твой пакет и вывернул его. Забрал всю одежду, переворошил ее и в носке нащупал свернутые в трубочку деньги. Они все забрали, Саш, даже картины...

   И она, уткнувшись лицом в ладони, горьки и тихо заплакала.

   Я редко растрачиваюсь на сильные эмоции, особенно если нахожусь в полной жопе. Эмоциональность, острое реагирование на какие-то поступки целесообразно только тогда, когда ты наделен властью, и значит, можешь устранить то, что привело тебя в эмоциональный раздрай. Сейчас я была никем, бесправной и бессловесной девочкой, находящейся у подножия социальной лестнице. Тот же алкаш Толя превосходил меня в физической силе и мог раздавить одной рукой. Поэтому тратиться на эмоции было глупо и бесполезно. Равнодушие спасало.

   Но после слов Риты во мне проснулись настолько неконтролируемые гнев и ярость, что меня затрясло, глаза застелила пелена, и все, чего мне хотелось - голыми руками разодрать глотку недостойным ублюдкам, которые позарились на мое. Не просто на деньги, а на мой шанс новой жизни, который они в эту минуту пропивали. Я рисковала, я выгрызала свой шанс не для того, чтобы какие-то никчемные уроды могли так просто его у меня забрать. И да, пусть я кипела от ярости, тем не менее, мозг четко осознавал, что этих тварей надо наказать и забрать свое назад.

Двигаясь четко, рассчитанными движениями, я поднялась с колен, расстегнула куртку, чтобы не мешала, и быстро, но бесшумно заскользила к кухне, где по-прежнему громко играла музыка, а эти твари жрали за счет моего - моего! - будущего. Я развернула нож, прижав лезвие к запястью, одернула рукав, чтобы спрятать рукоять, и резко вынырнула из-за угла, с размаху всаживая нож в того, кто находился ближе ко мне - Толю.

   Они не ожидали подобного. Они пили, они расслаблялись, Лёня уютно устроилась на мужских коленях, еще один мужик сидел неподалеку от них и как свинья жрал курицу.

   Наточенный до невозможной остроты нож вошел в плечо мягко, без сопротивления. Как в топленое масло. Толя выронил кусок хлеба, стопку и шокированно хлопал глазами, первые несколько секунд не соображая, что случилось. Лёня повернулась ко мне, вздрогнула от того, что я оказалась так близко, и перевела взгляд на мою руку. И завизжала.

   Ее визг стал катализатором. Ощерившись, я рывком сдернула бабу с колен и толкнула ее в сторону, по-прежнему удерживая нож в плоти мужика. Они были пьяные, разморенные, и наверное, в ту ночь именно это меня спасло. Возможно, еще и моя безрассудная ярость. Мне некуда было отступать.

   - Убью всех! - не своим голосом заорала я и вытащила окровавленное оружие, без промедления прижав его к лоснящейся и грязной шеи алкаша. - Я вас всех на куски изрежу, суки! Сидеть! - рявкнула, когда второй мужик попытался приподняться. - Иначе я ему глотку перережу. А потом вам!

   У них развернулся пир. Стол ломился от вкусной и горячей еды, на полу у батареи приютились несколько бутылок не самой дешевой водки, еще одна - стояла рядом с рюмками. Также здесь находилась наполненная до краев сковородка с жареной картошкой, курица, колбаса и какие-то салаты. Мне дурно становилось от одной мысли, что за это заплачено моими деньгами. Нож против воли еще ближе прижался к мужскому горлу.

   Их друг не послушался, возможно, водка придала ему сил и бесстрашия. Рассказ получается долгим, но тогда все заняло минуту или две. Этот алкаш с разъяренным рыком, грязно ругаясь, рванул в мою сторону, одну руку сжав в мощный, толстый кулак, а другой, хищно скрючив пальцы, нацелился мне в шею. Я все видела как в замедленной съемке, словно со стороны - и то, как я подхватила горячую сковородку, с которой сразу попадала картошка, и то, как эта самая сковородка с размаху опустилась на опухшее лицо, и даже показалось, что в воздухе запахло паленой кожей. Мужчина отшатнулся, трясущими руками закрыл лицо и неистово заорал, огласив весь подъезд таким криком, что содрогнулись хлипкие стены.

   Я сковородку откинула на стол, словно мне стало невыносимо противно, ладонь потерла об грубую ткань куртки, и тут же зашипела. Боль дала о себе знать, но все-таки она была не настолько сильной, чтобы заглушить мою справедливую жажду мести. Левой рукой я по-прежнему удерживала нож у горла Толика, и мужик, прижав окровавленные пальцы к ране, теперь лишь поскуливал, не делая и попытки вырваться. Лёня, перемазанная непонятно в чем, на коленях согнулась и начала биться головой об пол. Второй мужик на ощупь двинулся к раковине, включил воду на всю и просунул под кран голову.

   - Тихо всем! - заорала я и для убедительности двинула ножом. - Хватит скулить! Рита!

   Рита не приходила и не подавала никаких признаков жизни. Лёня некрасиво утерла лицо рукавом халата, размазав слезы и сопли.

   - Что ж ты делаешь, иродка? - заикаясь, прорыдала она. - Бог тебя накажет.

   - Меня бог накажет?! - неверяще хохотнула. - Я сейчас башку тебе откручу, сука, ты поняла меня?! Заткнись, тварь! И дружка своего заткни.

   Мужик у раковины и не думал поворачиваться в нашу сторону.

   - Рита! - громко и требовательно позвала я. - Быстро сюда!

   Наконец девушка, пугливо прижимаясь всем телом и руками к стене, подошла к нам, с ужасом поглядев, на лужу крови, которая хлюпала у меня под ногами, на скрючившуюся Лёну и подвывающего алкаша.