О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек

пронеслась над заливом, подожгла воду и подпалила скалы. Девушки уселись на песке чинно, оправив на коленях юбки. Солдат продырявил четыре банки пива и всем роздал по банке. А потом мужчины легли на песок, положили головы девушкам на колени и стали на них смотреть. И в улыбках были усталость, и тишь, и веселая тайна.

От станции донесся лай – сторож, темный, угрюмый человек, заметил их, и его черный, угрюмый спаниель тоже их заметил. Сторож заорал, но они и не шелохнулись, и тогда он спустился на пляж, и пес его скучно, упорно лаял.

– Вас что, не касается? Тут нельзя лежать! Вон отсюда! Это частная собственность!

Солдаты его как будто и не слыхали. Они улыбались девушкам, а те гладили их волосы у висков. Наконец, очень медленно, один солдат повернул голову, вдавив щеку в девичьи колени. Он ласково улыбнулся сторожу.

– Пошел ты – знаешь куда? – сказал он мирно и отвернулся и стал смотреть в лицо своей девушке.

Она чесала солдату за ухом, и в волосах у нее сияло солнце. Они даже не заметили, как сторож повернулся и ушел.

XV

Когда компания поднялась на ферму, Мак уже был на кухне. Собака лежала на боку, а Мак прикладывал ей к больному месту тряпку, пропитанную английской солью. Толстенькие, пушистые кутята тыкались мордами ей в брюхо, а она терпеливо глядела Маку в лицо, объясняя: «Сами видите. Я толкую, а он не соображает». Капитан держал лампу и смотрел вниз, на Мака.

– Ну вот, спасибо, теперь буду знать, – сказал капитан.

Мак ответил:

– Конечно, дело ваше, сэр, чего мне соваться, но щенков бы отнять надо. У нее молока ни хрена, и они ее в клочья изжуют.

– Знаю, – сказал капитан. – Наверное, надо было одного оставить, а остальных утопить. Хлопот не оберешься. Теперь уж охотничьи собаки не в ходу, всем подавай доберманов, пуделей да боксеров.

– Известное дело, – сказал Мак, – а ведь лучше пойнтера собаки нету. Все, видно, с ума посходили. Но вы ведь не станете, ну, это, – топить их, а, капитан?

– Понимаете, – сказал капитан, – жена у меня занялась политикой, а я просто с ног сбился. Ее выбрали в окружной муниципалитет, и когда нет заседаний, она выезжает с речами. А когда дома, она все время занимается и пишет билли.

– Хрено… ой, то есть дерьмовое житье, – сказал Мак. – Мне бы такого щеночка, – он показал на барахтающегося щенка, – ой, я бы за три года такую охотничью собаку воспитал!

– Хотите щенка? – спросил капитан.

Мак поднял на него глаза:

– А то! Неужели подарите?

– Выбирайте, какой больше понравится, – сказал капитан. – Теперь мало кто понимает толк в охотничьих собаках.

Ребята стояли на кухне и производили беглый осмотр. Жена, очевидно, давно уж отлучилась – открытые банки, сковорода, облепленная галунами яичницы, крошки на кухонном столе, патронташ на хлебнице – все так и кричало об отсутствии женских рук; однако белые занавески, бумажки на полочках и узенькие полотенчики говорили о том, что женщина здесь побывала. И ребята порадовались, что сейчас ее нет. Женщины, покрывающие полочки бумагой и пользующиеся такими полотенчиками, всегда недолюбливали Мака с ребятами. Такие женщины знали, что Мак и его ребята угрожают домашнему очагу, предлагая дружбу, заботу и удобства, исключающие чистоту, приличие и порядок. Ребята очень радовались, что ее нет.

Капитан уже, кажется, считал, что его разодолжили. Он не хотел их отпускать. Он робко спросил:

– Может, выпьете, ребята, сперва согреетесь, а потом за лягушками?

Все поглядели на Мака. Мак нахмурился, как бы обдумывая предложение.

– Когда мы собираем для науки, у нас вроде правило – в рот ни грамма, – сказал он, но тут же словно раскаялся в своей бестактности: – Но такое ваше отношение… и вообще… ладно, лично я не откажусь от одной. Вот не знаю, как ребята…

Ребята тоже не отказались от одной. Капитан взял фонарь и спустился в погреб. Было слышно, как он двигал ящики. Скоро он вернулся с пятигаллонным дубовым бочонком и поставил его на стол.

– Еще с «сухого закона» припрятал немного кукурузного виски. Думаю, пора взглянуть, что там с ним стало. Старое совсем. Чуть вообще про него не забыл. Понимаете – жена… – Он не кончил фразу, всем и так все стало понятно. Капитан вышиб пробку из бочки и взял стаканы с полки, украшенной бумажными фестончиками. Нелегкое это дело – разливать по маленькой из пятигаллонной бочки. Каждый получил по полстакана темно-прозрачной жидкости. Чинно обождали хозяина, сказали: «Ну, поехали» – и опрокинули. Проглотили, облизнулись, крякнули, и взгляды подернулись мечтой.

Мак уставился в пустой стакан, словно на дне его начертана священная заповедь. Потом поднял глаза.

– Да, честно, – сказал он, – в бутылочки такое не нальют… – Он глубоко вздохнул и причмокнул. – В жизни такой вкуснятины не пробовал, – сказал он.

Капитан ободрился. Взгляд его вновь остановился на бочке.

– Оно хорошее, – сказал он, – может, еще по одной?

Мак снова заглянул в свой стакан.

– Ну, если по одной, – согласился он. – Может, лучше в графин отлить? А то еще прольется.

Через два часа вспомнили, зачем пришли.

Лягушачий пруд был прямоугольный – пятьдесят футов в ширину, семьдесят футов в длину и четыре в глубину. Буйная, сочная трава росла по берегам, и по узкой канавке шла сюда вода из реки, а отсюда по маленьким канавкам шла вода к фруктовым садам. Лягушек здесь хватало – тысячи лягушек. Их голоса раздирали тишину, они квакали, каркали, ревели, гремели. Они возносили хвалы звездам, ущербной луне и щедрой мураве. Они выкликали призывы любви и воинские кличи. Люди прокрались во тьме к пруду. Капитан нес почти полный графин виски, и каждый захватил свой стакан. Капитан для всех раздобыл фонари. Хьюги и Джон волокли мешки. Спокойно подошли вплотную к пруду, и лягушки их услыхали. Ночь огласилась неистовым лягушачьим воплем и вдруг стихла. Мак, ребята и капитан сели на землю – выпить по последней и разработать план кампании. А план был дерзкий.

Все тысячелетья, пока люди и лягушки вместе живут на свете, люди, наверное, охотились на лягушек. И за это время выработались приемы охоты и обороны. Человек с сетью, или луком, или копьем, или ружьем бесшумно, как ему кажется, крадется к лягушке. Лягушке полагается сидеть, тихонько сидеть – и ждать. По правилам игры лягушка ждет до последней доли секунды, пока не бросят сеть, не полетит стрела, пока палец не нажмет на курок, и тут-то лягушка прыгает, плюхается в воду, плывет на дно и ждет, пока человек