О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо бы написать ученый трактат о воздействии «форда» модели «Т» на здоровье, нравственность и эстетические взгляды среднего американца. Два поколения жителей Америки знали о сцеплении «форда-Т» больше, чем о солнечном сплетении, и о системе его тормозов больше, чем о Солнечной системе. Модель «Т» изменила понятия о частной собственности. Плоскогубцы сделались общественным достоянием, а насос доставался тому, кто его подберет. Большинство детей этого периода было зачато в «фордах» модели «Т», а кое-кто там даже родился. Англосаксонскую теорию о доме-крепости так исказили, что ее уже не удалось восстановить.
Машина храбро взобралась задом по холму, мимо дороги на Пик Джека и добралась до последнего, самого крутого подъема, но тут мотор ни с того ни с сего захрипел, засопел и заглох. Сразу стало очень тихо. Гэй правил вниз по холму, а потому проехал пятьдесят ярдов вниз, и его занесло на дорогу к Пику Джека.
– Ну, чего там? – спросил Мак.
– Карбюратор, видно, – сказал Гэй. Двигатель засвистел, заскрипел, и струя пара, прорвавшись через переливную трубу, зашипела, как аллигатор.
Карбюратор «форда» модели «Т» устроен несложно, зато для работы ему нужны все его детали. Есть в нем запорная игла, и у нее должен быть заостренный кончик, и надо, чтоб он плотно сидел в гнезде – иначе «форд» никуда не поедет.
Гэй взял иглу в руки и увидел, что кончик отломан.
– Ну как это вышло, а? – спросил он.
– Прямо сказки, – сказал Мак. – А починить можно?
– На фига? – сказал Гэй. – Новую надо.
– А почем они?
– Вроде доллар штука, если новые, а старую за четверть монеты достать можно.
– А есть у тебя монета? – спросил Мак.
– Ага, только я и без нее управлюсь.
– Ладно, тогда живо давай. Порядок? Мы тебя тут подождем.
– Ясно, куда вы без наконечника денетесь, – сказал Гэй. Он вышел на дорогу. Три машины не заметили его поднятого пальца, четвертая остановилась. Ребята видели, как он влез в машину и как она двинулась вниз по холму. Снова они его увидели только через сто восемьдесят суток.
О, бездна возможностей! Надо ж тому случиться, чтоб машина, подобравшая Гэя, сломалась на полпути! И не будь Гэй механиком – не починил бы он машину. А не почини он ее – неужели бы владелец стал приглашать его в бар Джимми Брачиа? И зачем, зачем именно в тот день было рожденье Джимми! Из всех возможностей на свете – а ведь их миллионы! – Гэю подвертывались только те, что прямиком вели его в салинасскую тюрьму. Франт Ивиа и Крошка Коллети помирились и помогали Джимми справлять день рожденья. Появление блондинки. Музыкальный диспут возле музыкального автомата. Приемы джиу-джитсу, которые новый друг Гэя показывал Франту, но неудачно, и остался со сломанной рукой. Расстройство желудка у полицейского… Все-все вещи разные, не связанные – а вели к одному. Просто не Судьба была Гэю охотиться на лягушек, и Судьба не пожалела хлопот, людей и разных бед, только б его задержать. Когда наконец разбили стекло в обувной лавке Хольмана и стали мерить обувь в витрине, один Гэй не услышал сирены. Один Гэй не побежал на пожар, и потому полиция нашла его в витрине у Хольмана в черном лакированном ботинке на левой ноге и в коричневой тапочке на правой.
А ребята развели возле машины костер, когда стемнело и с океана повеяло холодом. В соснах у них над головами шуршал ветер. Ребята лежали на хвое и глядели сквозь ветви на грустное небо. Потолковали о том, что, видно, наконечник достать не так-то просто, но скоро стали говорить о другом.
– Зря мы его одного отпустили, – сказал потом Мак.
Около десяти часов Эдди поднялся.
– Повыше – строительная площадка, – сказал он, – пойду погляжу, может, у них есть «форд-Т».
XII
Монтерей – город с давней и блестящей литературной традицией. Он гордится тем, что здесь жил Роберт Льюис Стивенсон. Остров Сокровищ, натурально, повторяет топографию и береговую линию мыса Лобос. Недавно здесь снова побывал кое-кто из литераторов, но куда девался прежний аромат, прежняя прелесть истинной изящной словесности? А однажды город глубоко возмутило то, что жители сочли поруганием памяти писателя. Это связано со смертью Джоша Биллингса, великого юмориста.
Там, где теперь почта, был раньше глубокий ров, наполненный водой, а через него мосток. На одном берегу стояла уютная саманная постройка, а на другом жил доктор, ведавший всеми болезнями, рожденьями и смертями в городе. Занимался он и животными и, окончив курс во Франции, баловался нет-нет новым тогда делом – бальзамированием трупов. Иные ретрограды находили этот обычай сентиментальным, другие накладным, а третьи кощунственным, ибо ни в одной из священных книг не предусмотрено бальзамирование. Но семьи получше и побогаче склонялись к обычаю, и он входил уже в моду.
Однажды утром почтенный мистер Кориага спускался от своего дома на холме к улице Альварадо. Он пересекал мосток, когда внимание его привлек маленький мальчик и вылезающая из рва собака. Мальчик держал в руках печень, а собака волочила несколько ярдов кишок, и на конце их болтался желудок. Мистер Кориага остановился и вежливо обратился к мальчику со словами:
– Доброе утро.
Мальчики в те времена были учтивы.
– Доброе утро, сэр.
– Куда ты тащишь эту печень?
– Хочу позвать ребят ловить вместе макрель.
Мистер Кориага улыбнулся и направился дальше, и тут ум его заработал. Это не бычья печень, нет, слишком маленькая. И не телячья печень, слишком красная. И не овечья. Тут мистер Кориага насторожился. На углу он повстречал мистера Райена.
– В Монтерее ночью умер кто-то? – спросил он.
– Нет, не слыхал, –