Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия - Андрей Рудалёв

Он не из тех авторов, которые стоят у конвейера и берут повышенные обязательства выдавать как минимум по книге художественной прозы в год. Прозу не штампует, она вырастает из него. До «Обители», вышедшей в 2014 году, тоже был перерыв. В 2011 году Прилепин опубликовал свой роман «Черная обезьяна» и сборник рассказов «Восьмерка». Перед «Черной обезьяной» многие критики потирали руки и утверждали, что он уже приблизился к своей черте – описанный жизненный опыт исчерпан и дальше если что и появится из художественного, то будут автоповторы.

Но Захар удивил и с «Черной обезьяной», и с «Обителью». В сборнике из десяти рассказов «Семь жизней» автор хоть и узнаваемый, но опять совершенно новый, не стоящий на месте. Книга эта неожиданная. С одной стороны, она совершенно прилепинская, а с другой – это вовсе не движение по готовым прописям, а скорее очередной эксперимент.

Сборник о любви, о различных вариантах человеческой судьбы, о счастье. Есть рассказы с интригующим авантюрным сюжетом, в меру сдобренные юмором. Есть и те, где развивается тема «Обители» о человеке, потерявшем себя и плывущем по течению. Так алкоголик-преподаватель в рассказе «Семь жизней» «стал ничем». Он доверился своему призванию и начал обрастать «расползающейся внутри плесенью». Есть и другой вариант: растрачивать себя, понимая, что «от меня не останется здесь ничего». Вариантов подобного ухода в пустоту много.

В июле 2016 года Прилепин публиковал на сайте «RT» серию писем из Донецка. Одно из них называлось «Сильные люди и слабые люди» (https://russian.rt.com/article/313093-pismo-shestoe-silnye-lyudi-i-slabye-lyudi). В этом письме Захар пишет про Донецк, про сильных людей, живущих в городе на передовой. Суть должны определять сильные. Слабость ведет к распаду. И, несмотря на то, что в сборнике рассказов «Семь жизней» много человеческих слабостей и пороков, он о силе человека. Не броской, не супергеройской, а именно той силе, которая светится правдой. Книга мобилизующая, взывающая к этой силе, даже в тех ситуациях, когда, казалось бы, нет никаких надежд на ее проявление.

В прилепинском победительном стиле нельзя быть «похнюпым». Значение этого слова объясняется в рассказе «Колеса» из сборника «Грех». Похнюпый – «грустный. Прокисший. В печали», «с отвисшими безвольными щеками, мягкими губами и сонными веками». Легко попасть под колеса жизни, размякнуть, пить несколько месяцев к ряду, стать похнюпым. В этом рассказе описывается состояние человека, который держится на одном коготке. Достаточно легкого щелчка, чтобы он окончательно свалился в пустоту, чтобы сжигающие воздух черные колеса поезда перемолотили его прокисшую, никому не нужную жизнь.

Вот, к примеру, «Петров» – рассказ о слабости, в которую, будто кокон, кутается, прячется человек. Слабость вообще часто используется в качестве собственного алиби. Но кокон этот не оберегает, наоборот, замораживает. «Петров» – рассказ об угасании жизни. Здесь ее гасит сила инерции, в которую вписывается человек и течет себе в зиму. Не может переломить напор ее убийственной стужи, да и не проявляет для этого никакого желания.

Петров не мечтал, влюбляться не умел, только заводил котов, но и с ними не везло, они гадили в квартире, придавая его жизни специфический запах. В итоге герой рассказа замерз перед самым Новым годом по пути в деревню к матери. Его машина сломалась, а починить он был не в состоянии. Дорога была пустынна, всего несколько машин проехало мимо. Проскочил на джипе с семьей и одноклассник Лавинский, бешеной скоростью несшийся по жизни. В этой фамилии угадывается журналистский псевдоним самого Прилепина.

Жизнь пронеслась мимо. Всё, что оставалось Петрову, – это написать проклятие на снегу и самому слиться с этим снегом.

Петров – ни то ни се. Серость. Он олицетворяет собой угасание жизни, как поломка машины, из-за которой он замерз, как разрядившийся телефон. Как оказалось, и в автомобиле у него ничего нужного не было. Пустой багажник, пустой бардачок. Сама его жизнь разрядилась. Жизнь, которую пожрала пустота и растворила в себе. Таковы многие герои Романа Сенчина, которые страдают от своей бескрылости, от того, что обстоятельства их ломают через колено, а они сами гнутся, разламываются, практически не сопротивляясь.

Всё начинается с того, что человек перестает слышать рифмы, музыку жизни. Постепенно у него вообще атрофируются органы чувств. Вместо них – привычка и жизнь по инерции.

«Судьба лежит на диване, закинув ногу на табурет возле дивана»… Петров сначала лежит на диване, потом беспомощно стоит на обочине и втайне надеется, что машины, проезжающие мимо, остановятся и его заберут. Увезут отсюда, спасут. Но они не остановились…

Но как стать ловцом своей судьбы? Как обрести скорость, не застревать, не глохнуть в мороз на дороге? Эти вопросы возникают постоянно, в том числе в кризис среднего возраста у мужчин. Прилепин выдал свой сборник прозы в сорок. Не исключено, что это его своеобразная насмешка над этим кризисом, над мужским нытьем и стенанием, которым многие себя оправдывают.

Авторская стратегия ловли судьбы представлена в рассказе «Семь жизней». На самом деле всё просто: нужно идти за ситуацией. Тогда она не ускользнет от тебя, наоборот, со временем ты начинаешь ею управлять: «Все решения приходят сами. Я не опережаю ситуацию – я иду за ситуацией, след в след. Никакой интуиции – просто идешь за ситуацией и не думаешь ни о чем другом. Просто идешь. Никогда не спешишь. Потом ты оказываешься внутри ситуации. Потом ситуация идет за тобой».

Схожее ощущение Прилепин высказывал во вступлении к сборнику «Я пришел из России». Там он писал, что не собирается и не хочет «мыслить и страдать». В мыслительном процессе есть что-то нарочитое, искусственное. Мыслитель, как правило, пытается сформулировать то, чего до него не было, никто недодумывался вывести замысловатую конструкцию. Для Захара же важно прочувствовать, уловить то, что уже есть. В этом плане он – медиатор, поэт, он слышит рифмы жизни. Тот же процесс нарочитого размышления он называет бессмысленным и сравнивает с поэтическим творчеством: «Великолепные, лучшие, вечные стихи приходят легко, потому что они давно лежат внутри». Также и «поэт растет внутри поэзии» – говорит автор-рассказчик своему другу Павленко («Спички и табак, и всё такое»).

Во вступлении к этому же публицистическому сборнику Прилепин пишет, что «достаточно слушать, насколько звук твоего сердца резонирует с чем-то, что выше тебя». Поэтому важно подключиться, настроиться на одну волну, слушать и слышать. Попасть в ситуацию. С другой стороны, необходимо презирать неслучившиеся жизни и радоваться тому, что сберегло тебя, охранило от блужданий.

«Оставь всё как есть хотя бы еще немного», – взывает автор-герой к Богу. В этом подлинный реализм, осознание ценности, даже сакральности настоящего. Без этого чувства и понимания происходит затухание человеческой искры.

Прилепин – образец