Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер

Комендант дворца, боясь осложнений, попросил Императора уйти от пруда подальше в глубь парка.

Тогда Государь, не теряя спокойствия, повернулся к галдящей толпе и сказал:

«Я не боюсь их. Эти честные люди меня совсем не стесняют».

Однажды Наследник играл в парке со своим маленьким игрушечным ружьем. Группа солдат 2-го полка, подзадариваемая прапорщиками Ерыничем и Домодзянцем, и желая причинить неприятность Царской Семье, потребовала это ружье у Цесаревича Царственный мальчик положил ружье и пошел к матери, которая сидела в нескольких шагах от него, и начал плакать.

Видя все это, Пьер Жильяр попытался вмешаться,617 доказывая солдатам, что ружье игрушечное. Но сделать ничего было нельз Охранники ружье унесли.

Полковник Кобылинский, узнав о случившемся, выразил протест, и получил ружье обратно, но в разобранном виде. Он отдал его Наследнику, и просил его играть с ним только в комнатах дворца.

Еще один случай низкого поведения солдат охраны, причинивший страдания Царским детям, описан в книге генерала Дитерихса.618

Солдат, стоявший на часах в парке дворца, увидел там пасшихся прирученных диких козочек, которые принадлежали Великим княжнам и Цесаревичу. Солдат выстрелил и убил одну из коз и унес ее с собой. На следующий день, другой солдат убил вторую козу. Все это происходило на глазах Высоких узников…

Чтобы заниматься физическим трудом, а также чтобы иметь свежие овощи к столу, Царская Семья стала устраивать в парке огород. Пьер Жильяр в своем дневнике записал, что Государь с детьми и приближенными, снимали дерн и переносили его в место будущего огорода. Императорской Семье помогали слуги и некоторые из солдат. Чтобы поливать огород, воду возили в бочках. Все это дало хорошие результаты. К лету было собрано много овощей…

П. Жильяр пишет, что режим, в котором находилась Царская Семья, стал постепенно ухудшатьс Выдача дров на отопление комнат дворца была уменьшена и там становилось холодно. Императорской Семье пришлось думать и о топливе. Они обратились к страже и получили разрешение срезать сухие деревья в парке и рубить их на дрова.

Пьер Жильяр записал:619

»… Мы становимся хорошими дровосеками, и это дает нам большой запас дров на следующую зиму».

В книге генерала Дитерихса говорится, что во дворце были случаи кражи солдатами. К примеру, один солдат 2-го полка проник в коридор в взломал штыком сундук, принадлежавший Императрице.620 Он успел похитить несколько пледов. Хотел украсть и сапоги ее Величества, но не успел.

О том, что представляли из себя солдаты охраны Царской Семьи, генерал Дитерихс рассказывает:

«Грязный, немытый, непричесанный вид, небрежно одетая одежда, шныряние без толку из конца в конец, бесконечное лущение подсолнуха, валяние кучами по углам, под заборами и под деревьями…»

Постепенно отношение солдат охраны к Государю и его Семье начало меняться в лучшую сторону. Они видели простой образ жизни Императора и чувствовали его внимание к ним. Солдаты караула 1-го и 4-го полков, присмотревшись к Царской Семье, перестали следовать за ними по пятам, и даже начали вступать с ними в разговор. Сначала отдельные охранники попробовали заговорить с Государем и его Семьей, а потом и остальные стали собираться группами и разговоры принимали продолжительный и интересный характер. Беседовали с солдатами Император и Императрица, а из детей - чаще всего Великая княжна Мария Николаевна. Она любила поболтать с охранниками так, как она раньше это делала со слугами и крестьянами. Сами же солдаты, как пишет генерал Дитерихс, больше любили беседы с Государем. Среди офицерского состава появились и такие, которые испрашивали себе на память фотографии Государя, Государыни и их детей. И им не отказывали и давали со своими автографами.

Во время болезни Наследника некоторые солдаты хотели видеть его не из-за простого любопытства, а благодаря внутреннему доброму побуждению, которое стало воскресать в них…

Генерал Дитерихс пишет о душевных страданиях Императора. Он переживал измену почти всех его любимых чинов свиты. Но его личные переживания были ничто в сравнении с той болью, которую он испытывал за судьбу России.

Сначала Император хотел верить, что Временное правительство является действительным выразителем воли русского народа, но когда он начал узнавать из газет и от своих приближенных о настоящем положении в стране, его мучения за будущность России и народ стали невыносимыми.

Генерал Дитерихс говорит:621

«Он потерял возможность сдерживать себя, и окружающие стали замечать прорывавшиеся наружу сильное волнение и внутренний ужас, охватывавшие все его существо; сплошь да рядом, не будучи в силах сдерживать свои страдания, он начал делиться своими мыслями и чувствами с окружавшими его приближенными, чего раньше никогда не делал.

Первым доверенным в этом отношении явился князь Долгоруков. Прочтя полученные утром газеты и сведения, Государь уводил Долгорукова на утреннюю прогулку и, идя быстрыми шагами в отведенном для прогулок районе, делился с ним своими впечатлениями о текущих событиях…»

Страдая за Россию, Государь особенно мучился за армию. Он читал губительный приказ N1 и видел, какое разрушительное действие имел этот приказ на войска. На глазах Государя началось разложение его любимой армии, и он знал об участии здесь Германии. Но что больше всего ужасало Императора - это личное отношение к нему со стороны Англии и ее прессы. Теперь английские газеты подхватывали все гнусные сплетни и печатали их. Государь понял, что раньше, до его отречения, англичане молчали только потому, что чувствовали силу его монаршего авторитета. Но они и тогда поддерживали революционные стремления социалистов в России. Англия боялась все возрастающего могущества Российской Державы и стремилась к ее ослаблению. Коварные англичане не могли не знать о тех великих человеческих жертвах, которые принес российский народ во имя спасения союзников, т.е. Англии и Франции. Только ценою русской крови, пролитой безропотно за Царя, за Родину и за Веру Православную, союзники были спасены от разгрома в самом начале Великой войны.

Такое вопиюще-наблагодарное отношение Англии к России и лично к нему, низвергнутому Императору Российскому, глубоко ранило сердце Государ

Когда Керенский приехал во дворец еще в конце апреля 1917 года, доктор Боткин нашел удобную минуту и спросил его о возможности отправки Царской Семьи в Ливадию, где теплый климат способствовал бы восстановлению здоровья детей.

Керенский ответил доктору, что в настоящее время это осуществить невозможно.622

Об этом пишет и фрейлина Государыни София Буксгевден.623 Она говорит, что и Император просил Керенского отправить его с Семьей в Ливадию. Тогда Керенский уклончиво ответил, что ничего не имеет против Крыма, но что есть в глубине России поместья, расположенные далеко от заводов и больших городов, и что переезд туда Царской Семьи будет для их же пользы. Тогда же Керенский спросил Государя - верит ли он ему? Император ответил, что верит.

Несмотря на это, Царская Семья думала, что их перевезут в Ливадию. Особенно мечтала об этом Императрица. Она надеялась, что они останутся в Крыму навсегда, и что им будет дана там большая свобода, чем в Царском Селе; что мягкий климат пойдет им на пользу и они не будут там мерзнуть так, как мерзли в Александровском дворце.

Но вскоре радужные надежды Императорской Семьи оборвались. В начале августа во дворец приехал Керенский. Вид у него был официальный и конспиративный. Все поняли, что он приехал с какой-то важной целью.

Керенский вызвал к себе полковника Кобылинского и прапорщика Ефимова, и объявил им под секретом, что по постановлению Совета министров, вся Царская Семья будет вывезена из Царского Села. Но куда - Керенский не сказал.

Генерал Дитерихс пишет,624 что разговор в этот день Керенского с Государем и Государыней произвел на Царственную чету впечатление какой-то недоговоренности. Во время беседы Керенский был очень смущен и старался подчеркнуть свою личную почтительность. Императору с супругой тогда показалось, что их переезд куда-то в неизвестность диктуется не столько их личной безопасностью, сколько как бы отправкой в ссылку.

Генерал Дитерихс говорит следующее:

«В сущности вопрос о том, какие в действительности причины понудили тогдашний состав Временного правительства принять решение о вывозе Царской Семьи в Тобольск, до сих пор следует считать открытым. Одно можно сказать с достаточной степенью убеждения, что меньше всего в этом решении могли играть роль причины, вытекавшие из интересов самой Семьи, и из стремления гуманитарного характера, так как все последующее отношение Временного правительства к Семье, в период ее содержания в Тобольске, служит лишь подтверждением для обратных выводов (лишение Семьи средств на содержание, оставление охраны без положенного содержания; обыски в Семье…)»