Край глаза - Анkа Б. Троицкая

выцветшими красками, небо без звезд и облаков, бледный свет без источника и глухая тишина уже давно стали привычны мальчику с повязкой на голове. Этот новый свет был ярким, белым, почти солнечным. Эрик торопливо пошел к нему, а потом и побежал. Он мог бежать быстро и долго, без передышки, потому что такие вещи как усталость, голод, боль и слабость и даже скука, уже давно были забыты. Однако любопытство и желание знать Эрик забывать не хотел. Поэтому он легко пробегал мимо автобусных остановок, перекрестков с мертывами светофорами к этой гигантской звезде, которая никак не приближалась.

Наконец, Эрик оказался на центральном перекрестке, где конец проспекта упирался в перпендикулярную улицу, и перед мальчиком появились ворота городсткого парка имени известного писателя. Уродливый памятник этому писателю встретил юного посетителя сразу за воротами на широкой площадке со скамеечками, а золотисный свет теперь лился из-за его черного силуэта. Эрик остановился, потом медленно обошел памятник, и шагнул на жухлую траву под деревьями. Источник света должен бы быть где-то здесь, за этими вязами и елками. Эрик удивился, увидев на своих руках тени от веток и листьев. Однако свет не слепил, и прикрывать глаза не потребовалось. Сделав ещё несколько шагов, мальчик вышел к фонтану, вокруг которого по выходным катал детей в повозке пони со странным именем, и увидел, наконец, источник сияния. Источник лежал на боку, храпел и дергал ухом.

— Святогорушка!!! Неужели это ты??? — восликнул Эрик и подбежал к пони.

Он был на сто процентов уверен, что поднявшее голову животное смотрело на него с удивлением. Мальчик опустился на колени и принялся гладить холеную шею и серый нос.

— Ты, и не понял, наверное, что случилось. Все хорошо, приятель! Ты же уже старенький был, даже когда меня катал. Видимо подошёл и твой срок. Вот только я и не знал, что звери тоже бродят.

Пони, который до сих пор был явно не в себе, задышал спокойнее, опустил голову на песок, и блаженно закрыл глаза. Он всегда любил, когда его дети гладили. Не убирая руки с шеи лошадки, Эрик вытащил из кармана очки и надел их. Он увидел в живом мире раннее утро, а над падшим животным стоял старик, который обычно водил его по кругу. Старик утирал слезы, повозки нигде не было видно. Эрик вспомнил, что с недавнего времени Святогор уже не катал, а просто фотографировался с детьми и прочими посетителями парка, принимал от них ласку и тут же продаваемые стариком морковки и ранетки.

Эрик снял очки и встал.

— Давай-ка, поднимайся, скакун наш. Теперь все в порядке. У тебя больше ничего не болит.

Он похлопывал по белому рябому боку, поднимал тяжелую голову обеими руками, уговаривал, и через пару минут Святогор был на ногах. Он, похоже, некоторое время прислушивался к ощущениям, потом с энтузиазмом закивал и сделал пару веселых кругов вокруг фонтана. В гриве и в плетеном хвосте подрагивали разноцветные бантики. Яркое свечение постепенно исчезло, и парк снова наполнился сизой дымкой в бледном полумраке.

— Пойдем со мной, Святогорушка, — сказал ему Эрик, — Там тебе и Дядьяша, и Ульяна, и Ната с Виктором Палычем обрадуются. Тут нас нынче довольно много — целых семнадцать бродяг.

Но пони никуда не собирался уходить со знакомой площадки. Он не последовал за Эриком, когда тот поманил его, и уперся по-ослиному, когда тот потянул за шелковые ленты. Святогор был невысокий, коротконогий, его глаза были почти на уровне глаз Эрика, и он выразительно поглядывал на него, явно предлагая свой вариант действий. Он сам принялся толкать мальчика носом, пока тот не догадался сесть на него верхом. Эрик не учился верховой езде, поэтому едва удержался, обняв Святогора за шею. Пони носился вокруг фонтана, как молодой мустанг. Он весело ржал, он был счастлив, он был крепок и полон сил, делая то, что было смыслом всей его лошадиной жизни. Эрик подумал, что у него уже должны были заболеть конечности или закружиться голова, но ему было просто неудобно. Поэтому, когда он упал и покатился по холодному песку, он решил, что не ужержался-таки. Однако, одновременно с его падением смолкли и топот, и ржание. Эрик оглянулся и нигде не увидел Святогора. Он понял, что пони отошел прямо во время скачки. Парк опустел, еще больше потемнел и наполнился тоской и одиночеством.

Этот случай заставил Эрика крепко задуматься. По дороге домой он рассуждал о своей теории брожения людей и животных, и не заметил, как оказался в темной беседке у своего дома. Подошедший Дядьяша не удивился, но объяснил только свечение.

— Так все светятся, когда приходят сюда. Тебе просто еще не доводилось видеть новоприбывших в момент прибытия. И ты светился. Я еще подумал, с какой стати из подвального окошка-то лучится? Не иначе кто-то попал в переделку.

— Но животные….

— А что, у животных нет души, скажешь? Ты же мне говорил, что мы души.

— Не души, а духи. Мое определение духа таково: это необъясненная часть сознания, которая почему-то никак не успокоится. Вот я и хочу выяснить почему, даже если мое определение неверное. Предположим, что держит нас тут какое-то незавершение. Или, там… желание. Примитивное восприятие животного тоже позволяет ему чего-то желать. Вот старина Святогор в последние годы жизни уже не мог катать детей. А тут он окреп, покатал меня и получил, наконец, то, по чему так долго тосковал. А, может быть, он всю жизнь мечтал лететь галопом, как скаковая лошадь, и тут его желание исполнилось. Если взять статистику всех отошедших, то видна какая-то завершенность в том моменте, когда они исчезали.

— Ну, и успокойся. Молодец, догадался. Все! Можешь теперь диссертацию писать. Мы с Улей и Палычем будем членами твоего ученого совета во время защиты.

— Нет, Дядьяш. Тут еще есть шанс корреляции. У меня слишком мало данных.

— Только не начинай опять про причинно-следственную связь. У меня мысли путаются от твоих теорий. Я предпочитаю четкие линии, подбор материала с учетом гравитации и экономией энергии… Эй! Эврика… Ты куда?

— Дядьяш, ты гений! — крикнул Эрик и, не оглядываясь, побежал в квартиру Игоря Петровича.

* * *

Ульяна остановилась перед дверью инженера и опять повернулась к Дядьяше.

— Может быть, не надо ему мешать. Всё-таки делом занят человек.

— А вдруг он отошел? Я же беспокоюсь.

— Ну и хорошо. Угомонился, стало быть, или ответ нашел. Когда вот мы с тобой отойдем?

— Да отойдем, куда мы денемся?

Дядьяшя прошел сквозь закрытую дверь. Ульяна вздохнула и взялась за дверную