Од - Дмитрий Владимирович Аникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прохорова
Уходите уже? Ну, в добрый час.
Ходите сюда реже,
путь забудьте.
Смущают только.
Лютая беда
за вами следом.
Тридцать три несчастья
помножены еще на тридцать три,
когда вы вместе, –
тысяча большая
несчастий.
Вы уйдете – замету
следы, как за покойником:
нельзя
для ваших бед открытыми держать
дороги, двери.
Ох, чудную пару
составил Миша,
ох, его дурные,
опаснейшие игры.
Заигрался,
и вот что получилось.
Берсентьев
Тетя Маша,
до завтра.
Прохорова
До свидания, Сережа.
Будь тебе пусто.
Чтоб разорвало!
Захлопывается дверь. Арина с Берсентьевым одни.
Берсентьев
И что мы станем делать? Разойдемся
обдумывать, что нового узнали
мы друг о друге, или?..
Арина
Или.
Берсентьев
Что?
Арина
Пойдем ко мне.
Берсентьев
Вот это дело, дело!
ИНТЕРМЕДИЯ
Берсентьев
Целуй меня иудиным –
нет слаще и нежней –
ты поцелуем, девушка;
любовь моя сильней
всех казней – предстоящая
уже видна в ночи;
целуй меня, любимая,
о чувствах не молчи.
Ах, яды сладострастные,
да не от вас мне смерть –
мне явную, мне зримую
на людях претерпеть!
Твоя такая ненависть
честна и молода,
мы до утра промаемся
в неистовых трудах!
СЦЕНА 3
Место действия – просторный зал, увешанный портретами Луцкого и разнообразными лозунгами. Всё в кумаче. На сцене стоят, прохаживаются, носятся разнообразные люди. Те, чьи реплики, выходят на авансцену и там разговаривают.
Панин
А что здесь будет,
предугадать
несложно – базар-вокзал
какой-то, люди
толкать, сновать
начнут, весь прокурят зал.
Программка: речи,
большой доклад,
прения всех сторон.
Вот встреча!
И каждый стоит не рад.
Один зол, второй смущен.
Здесь столько всяких,
любых страстей –
того и гляди рванет.
Готовы к драке
ряды гостей –
кто прав, тот и первый бьет.
Семенов
СТРОФА 1
Начинаем,
собранье начинаем,
собираются толпы –
люди, люди;
гулом, гулом мы полним помещенье
и нечистым дыханьем, ожиданьем;
страхом, страхом
торопим время, время!
Шаповалов
АНТИСТРОФА 1
Начинаем?
А как же, начинаем:
бой часов, всхлип клипсидр –
мы начинаем,
и хлопки по рядам,
аплодисменты
взмахом, махом
торопят время, время.
Берсентьев (сам с собой)
Какие толпы нас. Не ожидал,
чтоб такой пафос. Вывески, портреты –
а Луцкий непохож.
Я думал, тише
мы соберемся, арендуем зал
на подставных лиц, чтоб не забоялись
хозяева, не заломили цену,
и сами делегаты – нас немного –
оденемся по-маскарадней как-то,
логистику продумаем. Тут можно
устроить как бы свадьбу, а мы – гости,
с цветами и чуть пьяны. Юбилей
сойдет и даже похороны.
Мы же
во всей красе: IV Съезд (еще бы
"Решенья съезда – в жизнь!"). И смех и грех.
Однако же где остальные? Что-то
мне неуютно.
Голос Семенова (из толпы)
Господин Берсентьев!
Берсентьев
А? Кто меня зовет?
Семенов
Сергей Лексаныч!
Не узнаёте? Я…
Берсентьев
Семенов, ты?
(Бросается на смешавшегося Семенова и залепляет ему хорошую пару ноздревских безешек.)
А я стою, смотрю… кого из старых
друзей хочу увидеть – и вот ты,
как черт из табакерки, право слово.
Ты ж здесь в начальстве. Где тут наливают?
Такую встречу надобно обмыть!
Ты где, плут, пропадал все это время?
Дела-делишки делал – богатеешь,
я вижу…
(Тычет Семенову пальцем в живот.)
Дорогой костюм надел.
А как здоровье? Как на личном фронте?
Жену твою я помню: молодая,
вертлявая бабенка – много надо,
наверно, денег прокормить такую:
шелка да камни… Я ведь тоже, брат,
нашел себе молоденькую.
Вместе
завалимся куда-нибудь позлачней,
когда все это кончим, всю байду.
Так как? Где наливают?
Семенов
Мне пора.
(Отходит в сторону к Шаповалову.)
Шаповалов
Ну что он?
Семенов
Я не понял, чего он.
Ошеломил. Пойди к нему, спроси…
Шаповалов
Слуга покорный. Если он в задоре,
то переговорить его кто сможет?
Семенов
А он в задоре. И не пьян, заметь, –
он зол, готов на многое, опасен.
Шаповалов
Не лучше ль нам попробовать его
привлечь на нашу сторону, дать должность
почетную, незначащую, денег
не пожалеть?
Семенов
Не согласится.
Шаповалов
Я
сказал: не пожалеть. Он почему
до дел твоих коснулся, почему
о молодой жене заговорил?
Он хочет денег. Разово предложим,
оклад положим, и он будет наш.
Семенов
Иди к нему, скажи.
Шаповалов
Тут нужен кто-то…
Мимо пробегает и успевает раскланяться Гурин.
Семенов (отрицательно качая головой)
Нейтральнее.
Шаповалов
Ты понимаешь?
Семенов
Да.
Панин
Сергей? Я слышал, вы вернулись к нам,
и рад вас видеть.
Берсентьев
Мы уже на "вы"?
Панин
Прошло так много времени.
Берсентьев
Как хочешь.
Панин (как бы решившись на что-то)
Давай на "ты". Рад видеть. Хочешь выпить?
Берсентьев
Ну, за весь вечер первые слова
осмысленные как-то.
Панин
Что, другие
не предложили?
Берсентьев
Нет. У вас тут постно
и трезво.
Панин
Ты хотел сказать – у нас.
Берсентьев
Ну, у меня бы тут лилось рекой.
Панин отводит Берсентьева к алкоголю, и они выпивают по рюмке.
Панин
Ты думаешь, что я тебе помеха?
Мне надоел, мне не по силам груз.
Берсентьев
Так что ж не скинешь-бросишь, не оставишь?
Панин
Свалить на землю совесть мне мешает,
взвалить соседу нА плечи – соседей
плечистых нет.
Берсентьев
А мне на рамена
ты с чистой совестью…
Панин
Любому. Не тебе.
Берсентьев
И почему разборчивость такая
против меня?
Панин
А то не знаешь?
Берсентьев
Нет.
Панин
Ты Луцкого убил.
Берсентьев
Еще тогда,
на кладбище, я объяснил тебе
игру спецслужб. Ты вроде бы все понял.
Зачем опять?
Панин
Те вымыслы охранки
смешны были. Совсем там разучились
работать. Уж тебя б позвали, что ли,
чтобы не без таланта было, стиля
предательство,
чтоб не обидно клевете поверить.
Берсентьев
Но если ты не веришь…
Панин
Как мне верить,
когда я знаю правду. Две сиделки
при Луцком было – я платил одной.
Берсентьев
Они менялись. Значит, его смерть
другая наблюдала.
Панин
Все же ты
приехал к нему, к другу… Яд привез…
Берсентьев
Все это так. Последний долг исполнил.
Мученья прекратил его…
Панин
Он сам
просил тебя об этом?
Берсентьев
Не просил.
Да о таком не просят. Это грех –
самоубийство; что чужой рукой,
от этого не легче.
Панин
Сам решил,
сам яду дал.
Берсентьев
Он принял скорбный дар.
Он понимал, чтО пьет.
Панин
Уверен?
Берсентьев
Да.
Панин
Ну, Бог тебе судья.
Берсентьев
Ну, бога нет!
Проходит некоторое время. На сцену выходит Ланская.
Ты почему так долго?
Ланская
Для тебя
старалась.
Берсентьев
А где наши молодые?
Ланская
Ну Егерь где-то здесь…
(Плотоядно ухмыляется.)
Берсентьев
Ты с ним старалась?
Ланская
А то! Ему, когда твоя звонила,
я выдала погромче, на заказ
такие недвусмысленные охи,
что стыдно до сих пор. Где благодарность?
(Берсентьев целует ее в щечку.)
Ну то-то же. А что здесь происходит?
Берсентьев
Все бегают, снуют, ажиотаж,
все на меня посматривают как-то
внимательно.
Ланская
Заискивают?
Берсентьев
Нет.
Как на чудной породы зверя смотрят:
откуда, мол, такой в широтах наших,
не жарко ли ему в такой-то шкуре,
удобно ли когтями шкрябать пол?
Ланская
Ну ничего, заискивать начнут,
угодничать научатся.
Берсентьев
Семенов
здороваться, разведать подходил,
ушел ни с чем, вернее, озадачен
вдвойне против пути ко мне сюда.
Ланская
Смотри с ним аккуратнее шути:
злопамятен и глуп.
Берсентьев
Да ладно.
Ланская
Ладно.
Он Луцкого сумел переиудить,
свои силки и сети так заплел,
что Панин в них болтается рыбешкой,
и тут его ширОко ходит бредень –
не попадись.
На сцене появляется Егерь.
Ланская (Егерю)
И ты не попадись.
Егерь
Так вот вы где – я вас искал.
Берсентьев
А где?
(Егерь недоуменно смотрит.)
Ну где искать меня, когда не здесь?
Появляется Арина.
Арина
А, вот вы где!
Берсентьев
И ты все обыскала
углы?
Арина
Ты сильно нервничаешь?
Берсентьев
Да.
(Опрокидывает подряд несколько рюмок.)
Между тем меняется освещение сцены. Становится виден хор. Заседание начинается.
Корифей
Красное полотнище развернуто над трибуной.
Сидят наши заседатели, посиживают – Президиум.
Шуршат – шорх – шуршат бумажками – казенная беллетристика.
Надо бы начинать.
На сцену оратор лезет.
Появляется запыхавшийся Семенов.
Семенов
Приветствую почтенное собрание.
Хор (на разные голоса)
ЗдорОво!
Где взяли такого
оратора, говоруна?
Вот те на –
Семенов!
Подобных стонов
с трибуны
солидным, умным
стонать не надо.
Послушать рады!
Скажи чего
ново-го!
Умно-го!
Между тем оратор уже отдышался.
Семенов
Толпа,
ты глупа.
Даже толпа, собранная умом,
в лоб постучи – бом-бом!
Одни там мыслишки грязные,
темень-тьма непролазная!
Разве думаете о революции?
Забыли Луцкого.
(Последние слова он не сказал, а прямо-таки проревел.)
Корифей
А что касаемо теперешнего положения дел,
я бы и вспоминать не хотел!
Семенов
Хотели всем дать свободу –
мечты наши не нужны народу.
Хотели раздать богатства –
сами занялись тунеядством.
Хотели справедливости –
стали к людям без милости.
Корифей
Хотели восставить закон –
да вон он
юлит,
лебезит,
служит сильным мира,
слабых
пих
пыром.
Под эти слова Семенов скатывается с трибуны. На середину сцены выходит Панин.
Он сильно сдал и побледнел с последнего разговора.
Панин
Черная тоска как посмертная,
а может, она такая и есть,
тоска моя суеверная –
вся здесь,
под сердцем –
