Путешествие “ГЕОСА” - ВАЛЕНТИН

— Однако любопытно, для чего предназначалась эта ловушка? — вслух размышлял Чарли. — Разумеется, не для нас. Видимо, эти ворога служат обычной своей цели. Запираются от кого-то. Вот и все.

— Тише, — прервала его Аэла. — Опять… И так близко.

Аэла, к удивлению остальных, стала молча надевать скафандр.

— Куда ты? — с тревогой спросила Рора.

— Туда, — показала Аэла вперед. — Меня опять кто-то зовет…

— Выходить нельзя.

— Но меня зовут… Я должна…

— Пойдем все, — хмурясь, сказал Гайденбург. — Машина между сталактитов не пройдет. А сидеть здесь… просто бессмысленно.

Астронавты надели скафандры и вышли. Было тягостно от гулкой тишины. Они медленно шли под сводами цветных сталактитов. В шлемофонах не раздавалось ни звука. Неизвестно откуда проникал мутный молочный свет. Он дробился, ломался. Казалось, вот-вот зазвучат неведомые, неслыханные звуки.

Астронавты уходили все дальше. Уже не видно было атомолета за радужными сталактитами.

И вдруг Аэла увидела, что ступает по отполированным до зеркального блеска зеленым плитам. В них отражалась сияющая сталь скафандров, радужные колонны и узкие своды. Сталактитовый тоннель постепенно переходил в сводчатые залы. Повсюду из малахитово-зеленого пола поднимались то красные кристаллы с кровлями из цветных листов пластмассы, ярких и причудливо выгнутых, то отшлифованные гигантские лезвия.

Лестницы, начищенные кем-то, блестели, но тут же рядом разваливались статуи. Из источенных временем обломков кое-где проступали линии, исполненные строгой гармонии, поражавшие законченным совер­шенством.

Астронавты вошли через распахнутую дверь в сводчатый зал. Потолок терялся в серебристой мгле.

Здесь царило запустение. Как видно, люди очень давно не входили под туманные своды необъятных залов.

Гайденбург изумленно озирался. Под потолком клубился прозрачный светлый туман, повсюду угадывалось слабое движение теней, но больше ничего не было.

Своды сошлись. Вниз потянулись колонны из тонких волокон. Туман мерцал, едва уловимо менялся его цвет.

На полу лежал толстый слой пыли. Пыль достигала колен и была такой тонкой, что поднималась при малейшем движении.

Они вошли в зал еще более обширный, чем первый. Туман под сводами здесь был гуще и непрерывно менял окраску. Впереди над ним возникло зеленоватое свечение.

Свечение стало исчезать, вместо него все залил неистовый белый свет. Было тихо, но Аэла ясно слышала стройные звучания, пока однообразные, но величавые и полные спокойной мощи.

Под потолком словно прошли мягкие струи ветра. Туман изменил окраску и разделился на вьющиеся волокна разнообразных оттенков. Полыхнул на грани зеленого желтый свет. Потом все потонуло во тьме. Темнота расцветилась рекой огня. Аэла смотрела, ошеломленная не игрой света, а тем, что она слышала. До нее ясно доходило звучание цвета.

Целые облака начали дробиться, расходиться цветными реками блеска и теней. И всего удивительнее были звучания. Это была особенная, неведомая Аэле музыка цвета. Зрительные восприятия возбуждали слуховые центры мозга. Аэла отлично знала, что человеческие чувства не проявляются обособленно, что работа одного органа чувств влечет за собой работу другого. И прежде, на Земле, слушая музыку, она видела смутную игру красок. На Земле были созданы электронные преобразователи звука в цвет. Но здесь музыка рождалась в сознании, как она иногда звучит во сне, под воздействием удивительной игры света, мерцания, прерывистой тьмы, переменчивых теней. И ясно было, что у каждого, кто находился в этом светящемся, блистающем зале, возникали свои музыкальные образы.

Цветные тени свивались в жгуты, растекались исполинскими букетами огня, вились, принимая причудливые очертания, среди колонн, взмывали под сводчатый потолок, умирали, чтобы тотчас родиться в новых формах.

Аэла, потрясенная и зачарованная, стояла посреди зала, окруженная мягкими очертаниями подвижных цветных теней, где-то в глубинах зала вспыхивали слепящие клубки огня, рассыпались многоцветными молниями, искрами, свет распадался на составные спектра. Казалось, что тени принимают законченную, определенную форму, но тотчас они таяли, растекались бледными волокнами. Это были намеки на что-то, вспышки следовали одна за другой, свет заливал зал, тени накладывались на тени, свет пронизывался светом.

Особенность этого зала была в том, что каждый человек, попадавший сюда, слышал музыку, какая ближе и доступнее ему.

Свет стал редеть, звучания слышались смутно и слабо, потом все исчезло. Снова те же туманные своды, тишина.

Из звучащего зала астронавты по ступеням спустились в заросли странных деревьев с яркими плодами. Аэла заметила, что за ветвями кто-то быстро прошел и исчез. В другом месте зашевелились ветви, приблизились и удалились быстрые шаги.

Астронавты, настороженно оглядываясь, пошли среди деревьев. Песок цвета матового золота, был необычайно тяжелый. Он не сыпался под ногами, следов на нем не оставалось.

Астронавты шли среди причудливых зарослей. Прямо к небу уходили разноцветные витые стволы, оплетенные серебристыми веревками, усеянные цветами всех оттенков. Формы здесь не повторялись. Каждое новое растение ошеломляло или необычайной окраской, или размерами цветов, или невиданными плодами. Чувствовалось, что это не дикий лес, а сад.

Среди деревьев появилось небольшое яйцеобразное существо на длинных и тонких негнущихся ножках. У него были тонкие усики и трехпалые руки. Оно прошло мимо астронавтов, не обратив на них никакого внимания, и направилось к развесистому тучному дереву с яркими, как электрические лампочки, цветами. Астронавты молча посмотрели ему вслед.

— Это, видимо, робот-садовник, — наконец сказала Аэла.

Гайденбург внезапно заторопился вперед. Остальные едва поспевали за ним.

Пройдя еще немного, астронавты увидели второго кибер-садовника. Он при помощи блестящего шарика со шлангом обливал серой жидкостью ствол уродливого растения с бесформенными наростами на стволе и худосочными плодами, вроде пустых стручков фасоли.

— Эти растения мутировали, — сказала Рора, — В нормальных условиях не может культивироваться такое. — Она показала на дерево-уродца и на садовни­ков. — Эти понапрасну стараются выхаживать то, что давно пора уничтожить.

— А я не понимаю, куда деваются плоды? — сказал Гайденбург.

— Как куда? Их съедают.

— Кто?

— Ну как кто? Люди, зеркальные люди.

— Разве вы не видите, что здесь уже много столетий не ступала нога человека. Кто-то не допускает сюда людей. Разве можно пройти через те ворота, охраняемые странными исчадиями…