Внутренняя речь в структуре художественного текста - Юлия Сергеева

В плане исследования внутреннего диалога как особой формы субъект-субъектного взаимодействия гипотеза о том, что диалогичность/монологичность не связана исключительно с количеством участвующих в общении, имеет принципиальное значение. Она позволяет предположить, что диалогичность определяется не наличием двух или нескольких реальных, фактических собеседников, а другим, более существенным моментом. Эта гипотеза, выдвинутая М. М. Бахтиным, была обоснована им в лингво-философских трудах «Проблемы поэтики Достоевского» и «Эстетика словесного творчества». В течение всей жизни Бахтин разрабатывал теорию диалога, стремясь охватить его лингвистические, философские и психологические аспекты. Но именно пристальное внимание к общению человека с самим собой, к внутреннему диалогу отличает ее от других теорий диалога.

Основу теории Бахтина составляет положение о диалогической природе сознания и самой человеческой жизни. Диалогические отношения, пишет он, «явление гораздо более широкое, чем отношения между репликами композиционно выраженного диалога, это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение» [21, с. 49]. Диалогические отношения – предмет металингвистики. Но в то же время их нельзя оторвать от области слова, т. е. от языка как конкретного целостного явления. Язык живет только в диалогическом общении пользующихся им. Диалогическое общение и есть, согласно М. М. Бахтину, подлинная сфера жизни человека.

М. М. Бахтин полагает, что диалогические отношения возможны не только между относительно целыми высказываниями, но диалогический подход возможен и к любой значащей части высказывания, даже к отдельному слову, если оно воспринимается не как безличное слово языка, а как представитель чужого высказывания, т. е. если мы слышим в нем чужой голос. Поэтому диалогические отношения могут проникать внутрь высказывания, даже внутрь отдельного слова, если в нем диалогически сталкиваются два голоса [Ibid. 211–214].

Такое слово автор называет двухголосым и включает его в свою «абстрактную классификацию языка» наряду с одноголосым и объектным словом. Двухголосое слово характеризуется установкой на чужое, равноценное слово, реакцией на него. Чужое слово может включаться в речь говорящего или воздействовать на нее извне. Тенденция к внутренней диалогизации приводит к распадению двухголосого слова на два слова. В результате обратной тенденции происходит полное слияние голосов и возникает одноголосое слово, «прямое, непосредственно направленное на свой предмет слово», имеющее единственный смысловой контекст. Таким образом, диалогические отношения возможны и к своему собственному высказыванию в целом, и к отдельным его частям, и к отдельному слову в нем, если мы как-то отделяем себя от них, говорим с внутренней оговоркой, занимаем дистанцию по отношению к ним, как бы ограничиваем или раздваиваем свое авторство. Но ослабление или разрушение монологического контекста происходит лишь тогда, когда сходятся два равно и прямо направленных на предмет высказывания. Два равно и прямо направленных на предмет слова не могут оказаться рядом в пределах одного контекста, не скрестившись диалогически, все равно, будут ли они друг друга подтверждать или взаимно дополнять, или, наоборот, друг другу противоречить, или находиться в каких-либо иных диалогических отношениях [Ibid. 219].

Диалогические отношения, по мнению М. М. Бахтина, глубоко своеобразны и не могут быть сведены ни к логическим, ни к психологическим, ни к лингвистическим, ни к механическим или каким-либо другим природным отношениям. Наиболее наглядным и простым видом диалогических отношений являются отношения между репликами реального диалога (житейская беседа, научная дискуссия, политический спор). Но диалогические отношения отнюдь не совпадают с отношениями между репликами реального диалога. Они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. Два высказывания, отдаленные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т. д.). Нельзя понимать диалогические отношения упрощенно и односторонне, сводя их к противоречию, борьбе, спору, несогласию. Согласие – одна из важнейших форм диалогических отношений, богатое разновидностями и оттенками. Два высказывания, тождественные во всех отношениях, если это действительно два высказывания, принадлежащие разным голосам, а не одно, связаны диалогическими отношениями согласия [22, с. 331–332].

Диалогические отношения, таким образом, гораздо шире диалогической речи в узком смысле, поскольку и «внутри» внешне монологического речевого произведения могут существовать диалогические отношения. Это становится очевидным, если мы от понятий традиционного синтаксиса перейдем к категориям синтаксиса парадигматического. Сравнение монологической и диалогической форм речи, согласно теории уровневого членения сегментного состав языка, происходит на сегментном уровне языка, лежащем выше уровня предложения – на «супрапропозематическом» уровне. Именно на этом уровне мы рассматриваем монологические и диалогические последовательности предложений, которые различаются, прежде всего, коммуникативной направленностью их составляющих. «Монологическая последовательность однонаправлена, исходя от одного говорящего к его слушателю или слушателям. Диалогическая последовательность двунаправлена, ее компоненты, состоящие из одного или нескольких предложений, произносятся собеседниками по очереди, как бы навстречу друг другу» [31, с. 116]. Но внешняя форма представления связанной последовательности предложений в виде монолога или диалога не всегда является ее однозначной характеристикой. Только внутренняя характеристика речевой последовательности позволяет отнести ее к диалогической либо монологической форме речи. В качестве такой характеристики рассматривается тип синтаксической связи между предложениями, которые объединяются в речевые последовательности средствами обширной языковой системы «надфразовых», т. е. сверхпредложенческих связей [33, с. 193]. Эта система связей выходит за рамки «внутреннего» синтаксиса, образуя «супрасинтаксис» – сверхпропозиционный синтаксис. Первичный этап деления связей на надфразовом уровне – разбиение их на две основные рубрики – встречные (оккурсивные), соответствующие диалогической последовательности предложений, и присоединительные (кумулятивные), соответствующие монологической последовательности предложений [Ibid. 195]. Реплики диалога – отрезки речи говорящих, последовательно накапливаемые друг за другом в ходе развивающегося общения, объединяются в тематически-цельные диалогические единства – оккурсемы. Оккурсема является непосредственно выделимой, семантико-тематической целостной единицей диалогической речи, а простейшим ее типом служит элементарный диалог, состоящий из двух реплик – высказываний говорящих, непосредственно обращающихся друг к другу. Соответственно, единица монологической речи, представляющая собой группу предложений, называется кумулемой. При этом следует учесть, что диалогическое единство может быть выявлено не только в подлинной двусторонней коммуникации, но и в монологической речи, а кумулятивная связь, в свою очередь, выявляется не только в истинном монологе, но и в составе диалогической последовательности, где оба ряда высказываний соединяются в одно, обращенное к единому адресату [33, с. 5]. Сама встречная направленность предложений диалога с точки зрения их внутренней структуры обеспечивается, во-первых, специальными личностными формами обращения к собеседнику (местоимения, формы глагола, синтаксические конструкции обращения), во-вторых, широкой синтаксической категорией коммуникативной установки, которая своими формами (специфические формы-стимулы к ответной речевой реакции и специфические формы-сигналы ответной речевой реакции) обслуживает диалогическое языковое общение [27, с. 196].

Признавая тот факт, что семантическая структура диалога является результатом речетворчества как минимум двух сторон, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом: кто (или что) является вторым участником речевого общения в процессе внутреннего диалога. Согласно теории так называемых «смысловых позиций», разработанной Г. М. Кучинским [93], внутри одного субъекта должны быть выделены такие образования, которые являлись бы взаимодействующими сторонами его аутокоммуникации и одновременно были бы сравнимы с субъектом по функциям, выполняемым в диалоге. Такие стороны во внутреннем диалоге субъекта – воспроизводимые им смысловые позиции, которых должно быть, по крайней мере, две. Под смысловой позицией понимается нечто, противостоящее личности в качестве предмета ее познавательной или иной активности. Смысловая позиция объединяет представление субъекта о предмете его непосредственной деятельности, о других предметах как потенциальных направлениях деятельности, представление субъекта о себе, своих целях, потребностях, интенциях, о других субъектах.