Твои фотографии - Торн Мэтт

— Здравствуй, Элисон. Закрой, пожалуйста, дверь.

Элисон так и сделала.

— Садись, — сказала Мэнди, — Хочу кое о чем с тобой поговорить.

— Вы собираетесь уволить Мартина.

Мэнди приподняла бровь и посмотрела на нее с удивлением.

— Что, об этом уже все знают?

— В редакции только об этом и говорят.

— А Мартин знает?

— Думаю, нет.

— Хорошо. Я, конечно, понимаю, что у вас с Мартином хорошие отношения и что я рискую, говоря с тобой об этом. Но если ты сможешь оправдать оказанное мной доверие, я гарантирую, что ты будешь щедро вознаграждена. Я хочу, чтобы ты помогла мне сделать уход Мартина как можно менее болезненным. Он ведь не покинет редакцию в одночасье и поэтому может почувствовать отчуждение со стороны своих коллег. Поэтому я хочу, чтобы на ближайшую пару недель ты стала… для него даже большим, чем ты есть сейчас… его правой рукой. А когда он уйдет, я позабочусь о том, чтобы тебе предложили должность поинтереснее. — Она улыбнулась Элисон своим алым ртом, обнажив прокуренные зубы. — Ну, как тебе мое предложение?

— Неплохо.

— Вот и отлично. И еще одно условие.

— Какое?

— Если Мартин об этом не знает, не надо ему рассказывать. Пока тебе отлично удавалось держать это в тайне. Ты ведь потерпишь еще денек?

Подумав, Элисон сказала:

— Ладно.

— Хорошо. Спасибо, Элисон.

Марокко

— Как прошел обед?

Мартин обернулся и взглянул на Элисон. Она сидела за компьютером в толстой белой кофте, надетой поверх коричневой маечки. Вид у нее был немного взволнованный, и ему стало интересно, что такое известно ей, чего не знает он. Подойдя к ней поближе, он ответил:

— Убийственно. Мне ничего не передавали?

— Пока вы были на обеде? — уточнила она. — Нет.

— Я имею в виду — за последние дни. Может быть, мне что-нибудь попросили передать, а ты еще не сообщила?

Элисон задумалась.

— Да нет. Кто-нибудь конкретно?

— В общем, нет. Наоми не звонила?

— Нет.

Мартин покачал головой и направился к своему кабинету. Сев за стол, он решил, что не станет забивать себе этим голому. Он выдержал паузу секунд в двадцать, прежде чем позвонить Наоми на мобильный.

— Мартин! — сказала она приветливо. — Как жизнь?

— Какие у нас планы?

— Что? У меня с тобой?

— Да нет, у всех нас на эту неделю.

— Ну, завтра ужин у Обри, а так, кроме этого…

Он попытался говорить небрежно.

— Ужин у Обри?

— Да. Я ведь послала тебе и-мэйл.

— Я не получал.

— Правда? Подожди, я тут как раз перед компьютером, сейчас проверю.

Он услышал в трубке звук нажимаемых клавиш. На своем компьютере он тоже открыл папку с почтой, чтобы просмотреть старые сообщения, хоть и знал, что там нет ничего от Наоми.

— Да, — сказала она, — послала тебе в пятницу. Не волнуйся, сейчас пошлю еще раз. А почему ты спрашиваешь? У тебя уже есть другие планы?

— Нет, не в этом дело. Просто встретил его сегодня.

— Кого? Обри? Где?

— Да тут, в местном заведении с сэндвичами.

— Это не в твоем стиле.

— Да, знаю, просто я был вместе с Ником Дженнингсом и не хотел идти куда-нибудь, где нас могли бы увидеть вдвоем.

— Но вы там встретили Обри?

— Да. С сестрой. Я не знал, что Обри знаком с Ником.

— Да, еще как.

— Он пригласил его завтра на ужин.

— И ты решил, что мы забыли про тебя. Прости, Мартин, я действительно послала тебе и-мэйл.

Он приналег на стул, проехал на нем через кабинет и захлопнул ногой дверь.

— Да ничего страшного. А чем занимаются родители Обри?

— Папа — художник, а мама — поэтесса. А что?

— Да так. И они живут в Марокко?

— Уже не живут. У них там была коммуна писателей и художников. Ну, ты понимаешь, все очень в духе Боулза и Берроуза.

— Ах, так вот как они связаны.

— С Дженнингсом? Он вроде их ученик и настолько их обожает, что даже позволил папочке Обри себя трахнуть.

— Ты шутишь.

— Ну, это всего лишь слухи, но я им верю. И он писал восторженные рецензии на все сборники мамы Обри.

— А как получилось, что у Обри нет никаких творческих наклонностей?

— В свое время он опубликовал два сборника стихов.

— Правда? — удивился Мартин.

— Да, через год после окончания университета. Говорит только так мог развязать свои запутанные отношения с родителями. А потом, покончив с этим, решил, что на самом деле хочет работать в сфере финансов.

— Ясно. Почему же я так мало знаю о своих друзьях?

— Просто ты всегда слишком рано уходишь домой. Такие, как Обри, начинают приоткрывать свою личную жизнь не раньше пяти утра.

— Хорошо, завтра останусь подольше.

— Ладно, увидимся.

Она повесила трубку. Мартин все еще злился на себя за то, что так напрягся из-за приглашения к Обри, особенно в присутствии Дженнингса. Да, он потерял лицо, позволил себе так разнервничаться, вообразив, что его обошли приглашением, надо было вести себя хладнокровнее. Сколько можно думать, что все вокруг делается исключительно с целью унизить его! Это журнал сделал его таким, почему же ему не хватает духа быть выше всего этого? Для человека, его статуса, определенная социальная паранойя неизбежна, но в последнее время она стала принимать серьезные формы. Выход конечно есть — бросить все и уйти, но это означало бы поставить крест на своей карьере, а к этому он был еще не готов.

Он снова снял трубку и позвонил Клаудии. Ее еще не было дома, и он оставил ей сообщение, что придет домой пораньше.

Вознаграждение

Элисон стояла посреди гостиной, глядя на распростертые тела Эдриана и Сьюзан. Сегодня они обкурились так, что даже не могли сидеть, но и при этом было заметно, что оба обрадовались.

— Это же здорово, Эл. Как ты думаешь, что она имела в виду?

— Не знаю. Она специально темнит. У Мэнди репутация Макиавелли в юбке. Она понимала, что я не стану уточнять, какое конкретно вознаграждение имеется в виду, а потом, когда я заложу Мартина, выяснится, что меня премировали увеличением рабочего дня.

— Значит, она не сказала, что тебе поднимут зарплату? — не отставал Эдриан. При этом он, похоже, собирался с силами, чтобы сесть.

— Нет, только намекала. Сначала сказала, что меня ждет щедрое вознаграждение, а потом начала намекать, что мне дадут место получше.

— Но на лучшем месте тебе, несомненно, должны больше платить.

— Наверное.

— Я надеюсь, ты согласилась, Эл? — спросила Сьюзан. — Ты ведь не сдрейфишь и не выложишь все своему шефу?

— Не знаю. Дело тут не в том, сдрейфлю я или нет, мне кажется, я поступаю недостойно. А что, если Мартин получит какую-нибудь замечательную работу и возьмет меня с собой?

— Точно, — сказал Эдриан, приходя в вертикальное положение, — давай мыслить логически.

— Давай.

— Ты доверяешь своему шефу?

Элисон задумалась. Никогда прежде она не пыталась оценить Мартина трезво и беспристрастно. Она знала, что он полностью надежен на работе и абсолютно ненадежен во всем остальном, но можно ли ему доверять лично — тут у нее были сомнения. Особенно, если речь шла о том, сможет ли Мартин по-взрослому воспринять тот факт, что ей стало известно о его увольнении. Ведь если он просто-напросто придет в бешенство, какой смысл ему об этом сообщать? И нужно знать наверняка, отнесется ли он с пониманием к тому, что она хочет соблюсти собственные интересы. Ведь на самом деле она пытается усидеть на двух стульях, так что если Мартин неадекватно отреагирует на потерю работы, то и это может ей припомнить.

— Да, — сказала она, подумав, — думаю, что да.

— Хорошо. А как ты думаешь, ему могут предложить хорошее место, когда он уйдет из журнала?

— Могут.

— Отлично. А как тебе кажется, если ты доложишь ему о своей встрече с Мэнди, он сможет об этом не разболтать?

— В каком смысле?

— Он расскажет Мэнди, кто сообщил ему о том, что он вылетит с работы?