На рубеже (СИ) - Иминова Ольга

Не знаю, сколько прошло времени, но я почувствовала, что боль в теле начала утихать. Сначала в кончиках пальцев на ногах появилось покалывание, которое постепенно прошло, я их почувствовала и смогла ими пошевелить.

Ты не представляешь себе, как я обрадовалась. У меня появилась надежда, и я стала прислушиваться к себе. Постепенно боль уходила и возвращалась чувствительность, но в горле появилось такое сильное жжение, как будто мне залили туда кипяток. Я пыталась глотать, но ничего не получалось. Я прекратила эти попытки и, закрыв глаза, снова стала ждать.

Вскоре я услышала какой-то звук в глубине комнаты. Открыв глаза, я их снова зажмурила: такой яркой мне показался света из открытой двери. Все мои чувства были обострены до предела: каждый звук, каждое движение вызывали во мне невиданное ранее ощущения. И тут кто-то заговорил. Я ничего не могла понять: говорили шёпотом и на непонятном мне языке. Я знала несколько языков, но этот был мне незнаком.

Дверь закрылась, и я опять оказалась в темноте. В моей голове пронеслась куча предположений о моей дальнейшей судьбе, одно страшнее другого. Но потом, решив, что если бы меня хотели убить, то уже давно бы это сделали, я успокоилась и снова принялась ждать.

Через некоторое время дверь опять открылась. Наученная опытом, я зажмурила глаза, но потом медленно приоткрыла веки и увидела, что в комнату вошли двое: мужчина и женщина. Они тихо переговаривались между собой, поглядывая на меня.

Вскоре женщина подошла ко мне и погладила руку. Я почувствовала её легкое и приятное прикосновение и очень этому обрадовалась: значит, я могу чувствовать. Она что-то сказала мужчине, и он ушёл. А женщина поставила лампу у стены и села рядом, по-турецки сложив ноги.

Я не видела её лица, но почему-то решила, что она продолжает меня рассматривать. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре боль исчезла совсем, жар в горле стал стихать, и я смогла пошевелить пальцами на руках.

— Омар, — тут же крикнула женщина и поднялась.

Её голос отозвался в моей голове сильным звоном и заставил поморщиться. Вскоре в комнату вошел мужчина. Он что-то положил рядом с женщиной и встал у стены. Так они молча стояли и смотрели на меня.

Мне надоела эта игра в кошки-мышки, и я, открыв глаза, попыталась подняться. Мужчина подскочил ко мне и придержал за спину. Его лицо оказалось рядом со мной. Я никогда раньше не видела такой красоты: выразительные черты, чётко очерченные губы, греческая форма носа, длинные ресницы. Совсем не типичная внешность для египтян и других народностей, там проживающих.

Он помог мне сесть, придерживая за плечи. Женщина поднесла лампу к моему лицу и внимательно вглядывалась в моё лицо. От света я зажмурилась, а открыв глаза, видела только смутные очертания её лица. Она сказала мужчине несколько слов, и тот, подняв что-то с пола у стены, подошёл ко мне и положил рядом стопку одежды. Поклонившись, он вышел из комнаты.

Я попыталась сама справиться с бесхитростной одеждой, но руки слушались меня плохо, и я долго копалась, никак не попадая в рукава. Женщина терпеливо мне помогала, не произнося не слова.

Наконец мы закончили с одеванием. Женщина помогла мне встать, а потом, взяв за руку, повела к выходу из комнаты. Я с трудом переставляла ноги и прислушивалась к себе: голова ясная, руки и ноги плохо, но слушаются. Только горло продолжало гореть, как будто там был непрекращающийся пожар.

На пороге женщина показала мне жестом, что нужно прикрыть глаза. Я поднесла ладони к глазам, предварительно крепко зажмурившись, и шагнула за порог, чувствуя, что она меня придерживает.

Женщина провела меня несколько метров и повернула лицом к себе. Потом медленно отняла руки от моих глаз и что-то произнесла. Я решила, что она просит меня открыть глаза. Я приподняла веки и сквозь узкую щелочку посмотрела на неё. От удивления мои глаза непроизвольно распахнулись: женщина была очень красива. Это была такая же нетипичная красота, как и у мужчины. Большие миндалевидные глаза, изогнутые дугой брови, точёный нос и ярко-красные чуть пухлые губы на молочно-белой коже. И было что-то странное в этой красоте. И только через несколько секунд я поняла, что меня смущало: глаза у красавицы были золотисто-охряного цвета. Таких людей я не видела никогда, но подумала, что, может, у этого народа так и должно быть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кто вы? — спросила я по-английски.

Она отрицательно покачала головой и развела руками, показывая, что не понимает меня.

Тогда я решила прибегнуть к языку жестов.

— Я — Сте-фа-ния, — произнесла я по слогам и показала рукой на себя. Потом перевела руку на неё.

— Мали, — произнесла бледнолицая красавица.

— Я хочу пить, — проговорила я, показывая руками на рот и горло, делая глотательные движения. Она кивнула и вышла из комнаты.

Я присела на коврик в углу комнаты и огляделась. В полутемной комнате не было ничего лишнего: пол, устланный довольно мягкими коврами, низкий столик, приставленный к стене, невысокий шкаф, скорее всего с посудой. Ближе к выходу виднелось что-то, напоминающее печь. И высоко расположенные небольшие оконца, завешенные лёгкой, но плотной тканью.

Наконец Мали вернулась, осторожно неся в руках чашку, которую протянула мне. Увидев, что в чашку была налита какая-то красноватая жидкость, я вопросительно посмотрела на Мали. Она кивнула мне и показала рукой на рот. Выбирать не приходилось, и я сделала глоток.

Это была не вода, а какая-то тягучая жидкость. «Может, это местная разновидность бульона?» — подумала я и вопросительно посмотрела на Мали. Она снова ободряюще кивнула. Я с жадностью опорожнила чашку. Боль в горле притупилась, но не ушла.

Вскоре в комнату зашёл мужчина. Я опять отметила, как он красив и бледен.

— Омар, — представила мне его Мали.

Мужчина улыбнулся мне и наклонил голову в знак приветствия.

— Так я познакомилась с Мали и Омаром, — произнесла Стеф и, взглянув на часы, охнула: — Ты знаешь, который сейчас час? Уже почти два. Быстро спать. Я-то могу без сна, а ты нет. Или можешь?

— Не знаю, я не пробовала, — растерянно произнесла Николь и тут же удивлённо спросила:

— Ты что, совсем не спишь?

— Совсем. А ты не пробуй, пока не до экспериментов, — Стеф поднялась с дивана.

— А что было потом? Ты расскажешь?

— Расскажу, расскажу, а сейчас спать, — Стеф быстро вышла из комнаты, пресекая все дальнейшие вопросы.

Николь ещё долго не могла уснуть. В голове вертелись обрывки рассказа Стеф. Но вскоре глаза у неё начали слипаться, и она зевнула.

«Значит, не спать я не могу», — была последняя её мысль перед тем, как её сморил сон.

Глава 8

Весь следующий день Николь провела в ожидании продолжения рассказа Стеф, так захватила её эта история. Она никак не могла сосредоточиться на занятиях и на тренировке занималась кое-как.

Стеф всё время была рядом с ней, но как только они вернулись домой, она снова ушла, сославшись на срочное дело.

Николь была разочарована, так как рассчитывала на продолжение рассказа.

Чтоб хоть чем-то себя занять, она затеяла уборку на кухне. За этим занятием и застала её Стеф, вернувшись через час.

— Что за разгром? — поинтересовалась она, глядя на перевёрнутые стулья и выставленную из шкафов посуду.

— Да так, решила приборку сделать, — Николь стояла на подоконнике. Она только что закончила вытирать оконное стекло.

— Значит, чаепитие пока отменяется, — произнесла Стеф, снимая куртку. — Где тряпка? Давай быстрее закончим с этим.

— Да я всё сама сделаю, — Николь легко спрыгнула на пол. — Тут осталось-то пол помыть да посуду назад поставить. А ты пока отдохни, устала, наверно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И с чего это вдруг такая забота? — Стеф подозрительно посмотрела на неё.

— Ну, если не хочешь — не отдыхай, — как ни в чём не бывало, произнесла Николь. — Можешь тогда посуду расставить.

Пока Николь мыла пол, Стеф рассказывала, чем она занималась. Оказалось, что она уже давно ищет сведения о таких индивидуумах, как Николь. Но пока всё было безрезультатно. Нигде никакой зацепки.