На рубеже (СИ) - Иминова Ольга

Он обнял Николь и поцеловал в макушку. Она прижалась к его широкой мускулистой груди и снова расплакалась. Но теперь это были другие слёзы. Слёзы жалости к самой себе.

Через некоторое время успокоившись, Николь отодвинулась от отца.

— Извини, я намочила тебе рубашку, — произнесла она, шмыгая носом.

— Это ничего. Тебе полегчало?

Николь кивнула головой. На душе, и правда, стало спокойнее.

— Ну, тогда пойдём пить чай. Я принёс твои любимые пирожные.

— Со сливочным кремом?

— С кремом, с кремом, — улыбнулся Тони, поднимаясь с дивана. — Ты всё та же сладкоежка.

Обернувшись в дверях, он добавил:

— Да, кстати, твой день рождения уже совсем скоро. Ты порадуешь нас своим присутствием?

— Порадую, порадую, — Николь промокнула глаза салфеткой, — только обещай, что расскажешь мне всё без утайки. Кто, с кем и, главное, когда. Я так понимаю, что вся эта история длится уже довольно долго?

— Да уж, не одно столетие, — подтвердил Тони, подходя к двери. — У нас будет с тобой для этого время.

Оставшись одна, Николь почувствовала, что ей стало намного легче. Она снова была полна сил, ей хотелось совершить какое-нибудь открытие или побить один из мировых рекордов. Поднявшись рывком с кровати, она подскочила к окну, и, зажмурившись, широко распахнула шторы.

Солнце ворвалось в комнату и затопило все её уголки. Николь чувствовала, как солнечные лучи порхали по её коже, но они уже не вызывали такой реакции, как вчера. Набравшись смелости, она потихоньку открыла глаза.

Она видела, как в воздухе летали мелкие пылинки, разучивая свой незамысловатый танец. Солнце слепило, но так бывает всегда, когда смотришь прямо на него. А сейчас в глазах не было сильной рези или боли. «Значит, я стала намного спокойнее реагировать на свет», — с удовольствием отметила она.

Подойдя к большому зеркалу, Николь внимательно посмотрела на себя. Глаза изменили цвет, стали желтовато-оранжевыми. «Я что, мимикрирую на свету, как хамелеон? — удивилась Николь. — А может, в темноте у меня всё по-другому?»

Захватив с собой телефон, она прошла в ванную. Включив подсветку телефона, Николь взглянула в зеркало. На неё смотрело лицо с ярко-красными светящимися глазами.

«Нет, я всё-таки мутант», — подумала она.

Включив верхний свет, она снова посмотрела в зеркало. Теперь там отразилось её лицо с жёлто-оранжевыми глазами.

— Отлично, — громко произнесла она, разведя руками, — я ещё и хамелеон, да к тому же ещё и непредсказуемый.

Когда Николь зашла на кухню, все разом посмотрели на нее. От этих взглядов ей стало не по себе, и она решительно произнесла:

— Со мной всё в порядке. Я себя контролирую. Бросаться ни на кого не собираюсь. Но

изменения я чувствую и хочу, чтобы вы рассказали мне обо всём, что со мной происходит.

Николь переводила взгляд с одного на другого, пытаясь угадать, кто же начнёт. Но все молчали. Тони смотрел на Ренату, а та на Стеф.

Не дождавшись ответа, Николь села за стол и протянула руку к бутерброду с сыром. Но тут же её отдёрнула, вспомнив вчерашнее происшествие в кафе.

«А может, всё уже прошло? — мелькнуло в её голове. — Я ведь уже лучше реагирую на солнечный свет».

Она опять взяла бутерброд и поднесла его к носу. Понюхала, затем откусила маленький кусочек и начала медленно жевать. По горлу поползли «змейки», поскрёбывая своей чешуёй нёбо. Но эти ощущения уже не были такими мучительными, как раньше. Отхлебнув чай, она сделала глотательное движение. Еда медленно прокатилась по пищеводу и упала в желудок, произведя там небольшое волнение. Но Николь ничего об этом не сказала, видя, с каким напряжением все следят за её действиями.

— Терпимо, — произнесла она вслух чуть хриплым голосом и откусила новый кусок. Рената облегчённо вздохнула и, улыбнувшись, произнесла:

— Хочешь, я приготовлю лазанью?

— Лучше сырный суп. Не могу же я всю еду проталкивать при помощи чая и воды. Или мне необязательно есть? — Николь вопросительно посмотрела на маму.

— Есть надо. Но уже не в таких количествах.

— Вот видишь, всё налаживается, — Тони погладил Ренату по плечу. — Она отлично держится. У нас замечательная дочь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, замечательная, — согласилась Рената и обратилась к Николь: — Может, тебе всё же лучше поехать домой, переждать?

— Мам, я не могу, — жуя, произнесла Николь. — Завтра должны раздать темы курсовых рефератов. А времени на их написание дают немного. От силы недели две. Да и так учёбу никто не отменял. Так что об отъезде пока не может быть и речи.

При этих словах Рената посмотрела на Стефани.

— Я тебе говорила, — развела руками та.

— Мам, не волнуйтесь и езжайте домой, — добавила Николь. — Всё будет хорошо. Я себя контролирую, и Стеф рядом. Ты же меня не бросишь? — обратилась она к подруге.

— Да куда уж я от тебя, — улыбаясь, произнесла та.

Рената облегчённо вздохнула: хоть что-то в их отношениях для неё прояснилось. Но всё же её не оставляли сомнения, и это не укрылось от Николь.

— Я буду звонить тебе каждый день, — Николь смотрела на неё любящим взглядом.

— Обещаю.

— Два раза в день, — Рената подняла вверх два пальца. — И Стефани — утром и вечером.

Николь согласно кивнула и тут же спросила:

— Мам, а ты видишь будущее?

— Нет, у меня нет таких способностей. А что?

— А у меня, похоже, появились, — улыбаясь, произнесла Николь.

Рената ахнула, Тони с удивлением смотрел на дочь. Одна Стефани казалась невозмутимой.

— Я вам говорила, что ваша дочь — та ещё штучка. Похоже, она нам преподнесёт немало сюрпризов, — произнесла она и вышла из комнаты. Николь тут же направила свой внутренний взор на неё.

— Скоро вернётся, — убедительно произнесла она. — Принесёт сыр и сливки для супа. Так что готовь бульон, — обратилась она к маме.

Та ошарашенно смотрела на неё, а Тони принялся хохотать.

— Давайте уж я сварю бульон, — сквозь смех произнес он, — а то наша мама, похоже, не скоро отойдёт от всего этого.

Вскоре послышался звук открывающейся двери, и в комнату вошла Стеф.

— А что, с паприкой не было? — спросила её Николь. — Я больше всего люблю сыр с паприкой.

— С паприкой не было, — Стеф вынула из пакета сливки, простой сливочный сыр и обратилась к Ренате: — Ну что ж, поздравляю! У неё дар — она видит события будущего и прошлого.

— Я не знаю, не пробовала, — Николь пыталась заглянуть в прошлое. Но никак не могла сосредоточиться.

— Стоп, — остановила её Стеф. — Давайте не будем торопиться. Сначала разберёмся с одним, а потом уже займёмся другим.

Николь согласно кивнула и потянулась за корзиночками.

— Ты сильно-то не усердствуй, — Стеф отставила тарелку с пирожными в сторону. — Вчера ничего не ела, а сегодня решила компенсировать?

— Но ничего же не происходит, — возмущённо произнесла Николь, — горло немного успокоилось, и не тошнит.

— Вот именно, немного, — Стеф переставила тарелку в холодильник. — Позже ещё поешь.

Николь ничего не оставалось, как принять доводы подруги. Она со вздохом встала из-за стола и обиженно произнесла:

— Ладно, жадина, наслаждайся моими корзиночками. А я пойду к себе и буду страдать в одиночестве.

Но тут же с надеждой в голосе предложила:

— А может, вам помочь?

— Иди, иди, страдалица, — улыбаясь, проговорила Стеф. — Мы как-нибудь без тебя справимся.

«Понятно, хотите что-то обсудить», — догадалась Николь.

Удалившись в свою комнату, она мысленно направила взор на кухню. Перед глазами появилась чёткая картинка: Тони сидит за ноутбуком, Рената помешивает бульон в кастрюльке, а Стеф стоит рядом. Они что-то обсуждали, что именно — Николь разобрать не могла. Но, судя по их лицам, разговор был серьёзный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эта неудача её не расстроила. Одно только то, что она мысленно видит происходящее, приводило в восторг. Николь почему-то была уверена, что придёт время, и она будет не только видеть, но и слышать.

А на кухне обсуждался очень серьёзный вопрос — питание Николь.