Охота на льва. Русская сова против британского льва! - Дарья Плещеева

— Но почему?! — не удержался потрясенный Давыдов.

— У него такая фамилия… В России такие забавные имена и фамилии. У вас тоже?

«Боже мой, — подумал Денис, — да ведь она дура! Настоящая неподдельная дура, как теперь говорят, патентованная».

Однако танцовщица, при всей своей глупости, оказалась упорна в достижении цели.

— Там, где я выросла, все было другое, — вещала Мата Хари, закатывая подведенные глаза к потолку. — И мужчины тоже. Мне нравится в России, здесь меня прекрасно принимают, дарят бриллианты! Но ведь я родилась в Индии, в семействе знатного брамина, меня с детства готовили в храмовые танцовщицы. Я могла видеться только с двоюродными братьями… О, это были красивые мальчики, смуглые и черноглазые — как вы! Да, и разрез глаз у вас, как у наших мужчин…

Она придвинулась к Давыдову поближе, буквально впиваясь глазами в его лицо. Оказалось, что она с Денисом почти одного роста. Едва не прижавшись грудью к его груди и не отводя взгляда от его глаз, Мата Хари продолжала рассказ. Ее губы оказались в опасной близости от его губ, что и было замечено всеми гостями Крестовской.

— Но однажды в храм Кришны, где я танцевала с плодами перед статуей божества, тайно пробрался юный английский офицер. Он увидел меня, а я была в наряде пастушки. Это священный наряд для танца перед Кришной — открытые по колено ноги, почти обнаженная грудь… на груди цветы, гирлянда цветов… О, мне было всего шестнадцать лет!.. Он влюбился, он стал искать со мной встреч… А шестнадцатилетняя девушка в Индии… О, мы рано созреваем! Мы уже в тринадцать готовы для любви…

Мата Хари совершенно не обращала внимания, что кроме Давыдова в комнате есть и другие слушатели. Он же внезапно ощутил запах — запах самки, истосковавшейся по самцу. «Только этого мне не хватало! — Денис невольно вздрогнул. — Спятившая от страсти дура в моей собственной постели!..»

— Меня бы не отдали ему. Мой отец был знатный брамин… — бормотала с придыханиями танцовщица. — Я была посвящена Кришне, одиннадцать лет меня учили священным танцам… я блистала… И тогда офицер меня похитил…

— Ваш медведь, мадам! — почти в отчаянье воскликнул Давыдов.

Мишка, воспользовавшись тем, что вся компания с приоткрытыми ртами следила за маневрами танцовщицы, полез на стол.

Очень уж не хотела Мата Хари отрываться от чернокудрого красавца с белым локоном на лбу, но ей снова пришлось ловить медвежий поводок.

Давыдов не растерялся и кинулся к Элис Веллингтон.

— Мы должны увидеться, непременно должны! — воскликнул он, не боясь быть услышанным остальными — такой галдеж поднялся вокруг стола.

— Да, конечно! — прелестно порозовела англичанка. Они, не сговариваясь, схватились за руки и замерли, наслаждаясь секундами даже такой близости.

— Мы с Кэтрин остановились в «Метрополе». Бегите, мистер Давыдов! — произнесла Элис и на мгновение прижала денисовы руки к своей груди. — Да бегите же! Иначе она…

— Бегу!

Не попрощавшись с графиней, Денис пташкой вылетел из особняка, ибо ловля косолапого хулигана благополучно закончилась, и безумная дочь брамина вот-вот могла вспомнить о новом предмете своего обожания.

Напротив особняка стоял ярко-красный железный саркофаг на колесах — неимоверной длины «кадиллак». Опершись о его крышу, смотрел вверх, безошибочно определив окна маленькой столовой, великан — ростом более сажени и косая сажень в плечах. На голове его был сверкающий цилиндр, лихо, по-купечески, сдвинутый на затылок. Давыдов сразу опознал в златокудром детинушке настоящего русского купчину, способного душу вытрясти из собрата за медный грош и швырнуть миллион к ногам даже не балерины из «Мариинки», а провинциальной певички, сумевшей проникновенным романсом вышибить из него, пьяного, слезу. Да, именно такой орел и мог подарить танцовщице живого медведя.

Купчина с подозрением взглянул на Давыдова. Денис приосанился и задрал подбородок. «Рост — еще далеко не все», — безмолвно сказал он купчине этим решительным движением. Хвастаться же своей нечаянной победой над Матой Хари не рискнул — экие вон кулачищи, как два чайника.

Оглянувшись на всякий случай, Давыдов кинулся наперерез извозчичьей пролетке.

— Стой, братец! В «Метрополь», без ряды, только скорее!

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие, садитесь!..

Следовало немедленно снять там номер, пусть даже дорогой. Деньги Голицын на эту авантюру выделил, и нужно их потратить не только с пользой для дела, но и себе в удовольствие.

Глава 2

Июль 1912 года. Санкт-Петербург

В этот день Голицыну не везло с самого утра. Сначала, как только пришел на службу, дежурный поручик Фефилов с плохо скрываемым злорадством сообщил, что группа капитана в полном составе слегла.

— Инфлюэнца! — притворно округлил глаза Фефилов. — Натуральная эпидемия…

«Скверно, — подумал Андрей, — совершенно некстати. Как раз когда нужны все, когда наконец появилась реальная зацепка по мистеру Рейли, я должен работать один?..» Расписавшись в журнале регистрации, он поднялся на второй этаж неприметного особняка на Шестой линии Васильевского острова, значившегося в городской управе как дом купца Бастрыгина. На самом же деле Бастрыгин не имел к строению никакого отношения, будучи коренным сибиряком и никогда не выезжавшим на запад далее Екатеринбурга. Но именно в этом здании с февраля 1912 года и расположилась штаб-квартира новой секретной службы Канцелярии Его Императорского Величества. Особняк выбирал из десятка предложенных сам глава новой организации, генерал-майор Александр Васильевич Соболев.

Голицын прошел мимо его кабинета в самый конец коридора и толкнул тяжелую резную дверь с медной табличкой «Б.Л. Вяземский». В крохотной приемной перед кабинетом начальника пятого управления (внутренней безопасности) умещался лишь стол адъютанта, сейф с рабочими документами и пара стульев для возможных посетителей. Хотя, сколько помнил Андрей, шеф никогда никого не мариновал в приемной, а сразу приглашал в кабинет.

Князь Борис Леонидович Вяземский был старшим сыном знаменитого генерала Леонида Дмитриевича Вяземского, героя обороны Шипки во время последней Русско-турецкой войны, и однокашником Голицына по Академии Генштаба. Правда, учились они в разных группах — Андрей по военной контрразведке, а Борис стажировался на авиационном курсе. Потом их пути разошлись, и когда год назад Голицына вызвали в кадровое управление Генерального штаба и предложили перейти на работу в СОВА, капитан, узнав, что его новым начальником станет товарищ по учебе и молодецким кутежам, не колеблясь, согласился.

— Господин подполковник у себя? — спросил, поздоровавшись, Андрей у адъютанта, совсем еще юного поручика.

— Так точно, господин капитан! Вас ожидает. Дважды уже интересовались…

— Ну, так доложите, что капитан Голицын прибыл.

Поручик исчез за обитой коричневой кожей дверью. Андрей встал к ней вполоборота и кинул придирчивый взгляд на себя в зеркале, висевшем напротив входной двери. Оттуда на него глянул крепкий молодой человек с немного усталым лицом и пронзительными глазами цвета закаленной стали. «Хорош, черт! Жаль только, оценить некому…»

Самоиронии в Академии Генштаба не обучали — она как-то незаметно зарождалась у тех, кто планировал настоящее будущее, без блеска галунов и белого коня под седлом на смотрах и парадах. Если человек, занятый настоящим делом, не приучится смотреть иногда на себя со стороны, ехидно подмечая мелочи, то серьезность может и до сознания собственной непогрешимости довести. А в такой службе, как СОВА, это опасно.

— Проходите, господин капитан! — Адъютант аккуратно придержал перед ним створку двери.

Голицын четко и бодро вошел в просторный и светлый кабинет и сделал три уставных шага по направлению к столу справа от входа.

— Здравствуй, Андрей, — улыбнулся Вяземский в усы и кивнул на ряд стульев вдоль стола для заседаний, примыкавшего к его собственному. — Присаживайся. Надеюсь, ты в курсе последних событий?

— Естественно, господин подполковник…

— Давай без официоза, — чуть поморщился князь, — не на докладе, чай! Вот, ознакомься с новой вводной, — протянул Голицыну тонкую картонную папку.

Андрей быстро просмотрел ее содержимое — всего несколько листков, отпечатанных на пишущей машинке — и невольно присвистнул. Тут же спохватился:

— Извините, господин подполковник, само вырвалось.

— У меня такая же реакция была, — хмыкнул Вяземский. — Твое мнение?

— Этот мистер Рейли, кажется, совсем голову потерял. Ведь знает, что мы его пасем…

— …и тем не менее шлет вот такое!

— Но этой депешей он в первую очередь подставляет своего главного начальника, господина Бьюкенена!..