Дивергент - Вероника Рот

— У рейтинга два назначения, — говорит он. — Во-первых, он определяет порядок, в котором вам будет предложено выбрать работу после инициации. Есть только несколько желаемых вакансий. — Мой желудок скручивает. Я смотрю на его улыбку и чувствую себя так же, как тогда, когда я входила в комнату теста на способности: должно произойти что-то плохое. — Во-вторых, — продолжает он, — только десять инициированных станут членами фракции.

Боль пронзает мой живот. Мы все стоим неподвижно, как статуи.

А затем Кристина говорит:

— Как это?

— Бесстрашных по рождению одиннадцать, вас девять, — продолжает Эрик. — Четыре инициированных уйдут после первого этапа. Остальных отсеют на финальном тесте.

Это значит, что даже если больше ничего не произойдет, все равно шесть из нас не будут членами Бесстрашных.

Я вижу, что Кристина смотрит на меня, но я не могу посмотреть на нее в ответ.

Мои глаза фокусируются на Эрике и замирают.

Мои шансы как самого маленького новичка совсем без опыта, да еще и перешедшего из Отречения, оставляют желать лучшего.

— Что нам делать, если мы провалимся? — спрашивает Питер.

— Выходить из состава Бесстрашных, — равнодушно отвечает Эрик, — и жить афракционером.

Девушка с мышиными волосами зажимает рот рукой и глубоко вдыхает.

Я вспоминаю афракционера с ужасными зубами, выхватывающего пакет яблок из моих рук. Его тусклые глаза.

Но вместо того, чтобы плакать, как девушка из Эрудиции, я чувствую холод.

Будет тяжело.

Но я стану их членом.

Я буду им.

— Но это… нечестно! — говорит широкоплечая девушка из Искренности. Несмотря на сердитый голос, она выглядит напуганной. — Если бы мы знали…

— Ты хочешь сказать, что если бы знала это заранее, то на Церемонии Выбора не выбрала бы Бесстрашных? — резко перебивает Эрик. — Если так, ты должна убраться отсюда прямо сейчас. Если ты действительно одна из нас, возможная неудача не должна иметь для тебя значения. А если нет, ты трусиха.

Эрик толчком открывает дверь в спальню.

— Вы выбрали нас, — говорит он. — Теперь наша очередь выбрать вас.

Я лежу на кровати, слушая дыхание девятерых людей.

Я никогда не спала в одной комнате с парнями, но сейчас у меня нет выбора, разве что поспать в коридоре.

Все остальные переоделись в одежду Бесстрашных, принесенную для нас, но я сплю в своей одежде Отреченных, которая пахнет мылом и свежим воздухом… домом.

Я привыкла иметь свою комнату.

Я привыкла видеть лужайку перед домом из окна и туманный горизонт за ее приделами.

Я привыкла спать в тишине.

Тепло появляется в моих глазах, и, когда я моргаю, слезы сами выскальзывают. Я прикрываю рот, чтобы подавить всхлип. Я не могу плакать, не здесь. Я должна успокоиться. Все будет хорошо. Я могу смотреть на себя в зеркало, когда захочу. Я могу подружится с Кристиной, сделать короткую стрижку и предоставить людям самостоятельно решать свои проблемы.

У меня начинают трястись руки, и слезы текут еще быстрее, так, что все вокруг становится размытым.

И не имеет значения, что в следующий раз, когда я увижу своих родителей, в День Посещений, они с трудом смогут меня узнать, если вообще придут.

И не имеет значения, что даже секундное воспоминание об их лицах причиняет мне боль… даже Калеба, несмотря на то, как ранил меня его секрет.

Вдыхаю и выдыхаю в такт другим инициированным. Это не имеет значения. Сдавленный звук прерывает одно из дыханий, он переходит в тяжелый всхлип.

Матрас скрипит, когда поворачивается большое тело, и подушка приглушает рыдания, но не до конца. Звуки идут от кровати около меня: на ней парень из Искренности, Ал, самый большой и рослый среди инициированных.

Никогда бы не подумала, что он сломается. Его ноги всего в нескольких дюймах от моей головы. Я должна успокоить его… я должна хотеть успокоить его, ведь меня так воспитали.

Вместо этого я чувствую отвращение.

Тот, кто выглядит таким сильным, не должен быть таким слабым.

Почему он не может плакать тихо, как остальные?

Я с трудом сглатываю. Я знаю, как бы посмотрела на меня мама, если бы узнала, о чем я думаю. Уголки ее рта поползут вниз, брови практически опустятся на глазах, это она не хмурится, это она устала. Я поднимаю пальцы к щекам.

Ал снова всхлипывает. Я почти слышу грохот в моей голове. Он всего в нескольких дюймах от меня, я должна коснуться его.

Нет.

Я опускаю руку и поворачиваюсь на бок лицом к стене. Никто не должен знать, что я не хочу помогать ему. Я могу похоронить в себе эту тайну.

Мои глаза закрыты, и я чувствую, что засыпаю, но каждый раз, как это происходит, я снова слышу Ала.

Может, моя проблема не в том, что я не могу пойти домой.

Я буду скучать по маме, папе, Калебу, по вечерам у костра и щелканью спиц для вязания матери, но это не единственная причина для боли в желудке.

Моя проблема может быть в том, что даже если бы я была дома, то я бы не принадлежала к тем людям, среди которых была, людям, которые отдают, не задумываясь, и не уходят, не попытавшись помочь.

Эта мысль заставляет меня стиснуть зубы.

Я сжимаю подушку вокруг моих ушей, чтобы не слышать плач Ала, и засыпаю с мокрыми разводами на своих щеках.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Первое, чему вы научитесь сегодня, — стрелять из оружия. Второе — побеждать в поединке. — Четыре сжимает пистолет в своей ладони и продолжает ходить, смотря на меня. — К счастью, то, что вы здесь, означает, что вы уже умеете спрыгивать с движущегося поезда, так что, мне не нужно учить вас этому.

Мне не стоило бы удивляться тому, что Бесстрашные ожидают, что мы сразу возьмемся за дело, но я надеялась больше, чем на шесть часов отдыха перед тем, как все начнется. Мое тело все еще не отошло ото сна.

— Инициация делится на три этапа. Мы проследим за вашим прогрессом и оценим его, в зависимости от вашей работы на каждом этапе. Этапы не одинаково влияют на итоговую оценку, поэтому возможно, хотя это и нелегко, значительно улучшить ваш рейтинг с течением времени.

Я пристально смотрю на оружие в своих руках.

Никогда за всю свою жизнь я не представляла себя, держащей пистолет, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него. Это кажется мне опасным, как будто прикасаясь к нему, я кому-то наврежу.

— Мы верим, что подготовка избавит вас от трусости, которую мы относим к реакции бездействия в условиях страха, — говорит Четыре. — Поэтому каждый этап инициации включает в себя разностороннюю подготовку. Первый этап преимущественно физический, второй — эмоциональный, третий — умственный.

— Но какое… — зевая, начинает Питер.

— Какое отношение имеет стрельба… к храбрости? — Четыре переворачивает пистолет в руке, вдавливая ствол в лоб Питера и с щелчком заряжает его.

Питер застывает, его рот приоткрыт, зевок застрял в горле.

— Проснись, — резко произносит Четыре. — Ты держишь заряженный пистолет, идиот. Веди себя соответственно.

Он опускает оружие.

Когда непосредственная угроза исчезает, зеленые глаза Питера вновь становятся жесткими. Я удивлена, что он воздерживается от комментариев после того, как всю жизнь провел в Искренности, высказывая вслух все, что думает; лишь его щеки слегка краснеют.

— И отвечая на твой вопрос… ты меньше будешь пачкать свои штанишки и плакаться мамочке, если будешь готов защищаться. — Четыре останавливается в конце строя и разворачивается на каблуках. — Это знание может пригодиться вам на первом этапе. Так что, наблюдайте.

Он встает лицом к мишени на стене: квадрату фанеры с тремя красными кругами, такой висит там для каждого из нас. Он стоит, широко расставив ноги, держа пистолет в обеих руках, и стреляет. Выстрел такой громкий, что бьет по ушам. Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на мишень. Пуля прошла через средний круг. Я смотрю на собственную цель.

Моя семья никогда бы не одобрила стрельбу из пистолета. Они бы сказали, что оружие используется для самообороны, а не для насилия, поэтому оно корыстно. Я отгораживаюсь от мыслей о семье, ставлю ноги на ширину плеч и осторожно обхватываю обеими руками рукоятку пистолета.

Тяжело и сложно поднять его над своим телом, но я хочу, чтобы он был как можно дальше от моего лица.

Я нажимаю на спусковой механизм, сначала нерешительно, а затем сильнее, отодвинувшись от оружия. Звук бьет по ушам, и отдача отбрасывает мои руки к носу. Я спотыкаюсь и опираюсь руками на стену позади себя, чтобы устоять. Я не знаю, куда полетела моя пуля, но уверена, что не в цель. Я стреляю еще раз, и еще, и еще, но ни одна пуля не пролетает даже близко от цели.

— Согласно статистике, — насмешливо сообщает мне Эрудит, стоящий рядом со мной (его зовут Уилл), — в конце концов, ты попадешь в цель, хотя бы случайно.