Девочка-медведь - Софи Андерсон

я, желая, чтобы Мамочка её вспомнила. — Там ещё говорилось про волшебное дерево и про дровосека и как на него и его семью наложили проклятие и они все превратились в медведей. Она у меня целый день не выходит из головы, и я хочу снова послушать её.

— Думаю, сейчас не самое подходящее время для этих баек, — вздыхает Мамочка.

— Но ты же понимаешь, что это не просто совпадение? Там целая семья превратилась в медведей, а у меня теперь медвежьи ноги. Тут должна быть связь!

Я снова смотрю за окно, где на краю нашего сада перешёптываются сосны.

— Может быть, разгадка происходящего со мной спрятана где-то в лесу… — хотя я говорю шёпотом, слова эхом отдаются по всей комнате, словно я прокричала их.

— Твои ноги никакие не медвежьи, — отрезает Мамочка. — Ты получила не совсем обычную травму. Видимо, в организме что-то разладилось из-за падения с такой высоты. Уверена, что в больнице разберутся, как тебя вылечить.

— С чего это ты так уверена? — почти кричу я и отбрасываю одеяла с ног. — Вот, полюбуйся! Они медвежьи! Они должны иметь отношение к медвежьей берлоге, где ты меня нашла, и к лесу тоже.

Чашка с валериановым настоем дрожит у Мамочки в руках:

— Что за чушь! Не бывает такого, чтоб у кого-то отросли медвежьи лапы. Я не знаю, что это за недуг, но уж точно не они. И никаких подсказок в лесу нет. Там лишь снега и льды, хищники и тучи других опасностей. Я люблю тебя и должна беречь. Так что мы поступим так, как велит разум, — покажемся врачам! Что за глупость — шастать по лесу в погоне за россказнями старого дуралея!

— Анатолий не старый дуралей! — во весь голос кричу я. — Почему ты не веришь ему? Даже сейчас, когда у меня выросли когти?!

— Утолстились ногти на ногах, — поправляет Мамочка и прикрывает мои ноги одеялами. — Прости меня, — Мамочка возится с одеялами, чтобы скрыть проступившую на лице краску, — зря я обозвала Анатолия старым дуралеем. Всё же он дорог мне, и я люблю его рассказы. Другое дело, что это всего лишь сказки, он рассказывает их, чтобы пробудить твоё воображение. Но надо же смотреть в глаза реальности. Болезни и травмы лечат лекарствами, а не всякими выдумками. — Мамочка берёт моё лицо в ладони и целует меня в щёки. — А сейчас нам надо баиньки. Завтра у нас хлопотный день.

Я уже хочу поспорить с Мамочкой, но язык не поворачивается — такой она сейчас выглядит маленькой, замученной, далёкой. Словно между нами океан и со своего берега мне никак не докричаться до неё.

Мамочка ушла, а я лежу и наблюдаю, как гаснут последние лучи солнца, а потом над верхушками деревьев встаёт луна. В голове крутятся-вертятся сказки про лес, особенно та, где Липовое дерево прокляло людей. Сна ни в одном глазу, и я сажусь в постели.

Из щели между половицами появляется Мышеловчик. Отряхивается от пыли, смахивает лапкой приставшую к носу пушинку мышиной шёрстки. Потом шустро взбирается мне на колени и глядит на меня, топорща в ожидании усики.

— А ты помнишь историю про Липовое дерево и его проклятие? — спрашиваю я.

Зверёк отрицательно качает головой — или я это воображаю?

— Ну так слушай.

Я отпихиваю с ног одеяла и шевелю пальцами. Длинные тёмные когти топырятся во все стороны… И сейчас, наедине с Мышеловчиком в робком свете луны, медвежьи ноги уже не кажутся мне такими уж странными.

Мышеловчик сворачивается уютным калачиком, и я начинаю рассказ с тех же слов, что и Анатолий: «Давно ль это было, недавно ли…»

ПРОКЛЯТИЕ ЛИПОВОГО ДЕРЕВА

Давно ль это было, недавно ли, а только нашёл однажды дровосек чудо-дерево. Как увидел, глаза вытаращил, рот разинул, топор из рук выронил. Из самой души леса оно произрастало, до самого неба доставало, широкой кроной зарю утреннюю затмевало, а как ветер дунет, петь и плясать пускалось.

Из его веток вылуплялись птенцы, из семян пробивались родники, листья песнями задушевными звенели.

Подобрал дровосек дрожащими руками топор с земли. «Срублю-ка я ветку с дерева этого волшебного, — думает. — Всего одну, и вырежу из неё колыбель для сыночка своего, чтобы сладкие сны ему снились».

Но едва он занёс топор, как дерево зашелестело листьями и заговорило с ним человеческим голосом:

— Не руби меня, дровосек, и я исполню твоё желание.

Опешил дровосек, нахмурился: и так всё у него есть, что душа пожелает, — воля вольная, пища да кров надёжный, красота леса и сказки его чудесные, жена любимая и сынок желанный. Думал он, думал и надумал.

— Хочу, чтоб мы с женой и сыном всегда пребывали в силе и здравии крепком.

Затрепетало дерево ветвями, листвой зашелестело и просыпало в руки дровосеку пригоршни семян.

— Посей эти семена вокруг дома своего, вырастут из них плоды и травы целебные, и будете вы вовек сильными да здоровыми.

Поблагодарил дровосек дерево и домой побежал семена волшебные сеять. Вырос из тех семян пышный сад, плоды обильные принёс. Едят дровосек с семьёй те плоды, силой напитываются и здоровьем крепким. Не нарадуется дровосек на сад свой цветущий. Но одна мыслишка червячком назойливым точит его и точит: чего бы ещё у чудо-дерева выпросить?

Тесно у него в голове от желаний, мечты одна чудней другой грудь распирают. Не успела ещё луна на небо выйти, как он снова к дереву прибежал и давай просить:

— Дерево, а дерево! Живёт моё семейство в силе и здравии, да только очень уж бедные мы. Хочу разбогатеть, чтоб сынку своему долю обеспечить сытую да завидную.

Закачало дерево ветвями, просыпало с веток ягоды разные, а те на земле сразу в каменья драгоценные превращаются. Бросился дровосек собирать их, а потом домой побежал, от счастья ног под собой не чуя. Доверху набил теми каменьями сундук, сидит радуется, а мыслишка-червячок тут как тут, новые желания нашёптывает. И снова луна не успела сменить солнце на небе, как прибежал дровосек к чудо-дереву и давай просить:

— Дерево, а дерево! Зажили мы хоть и богато, а по-прежнему в жалкой лачужке ютимся. Хочу новый дом заиметь, и чтоб побольше.

Заколыхало дерево ветвями и уронило к ногам дровосека орех, да не простой, а из чистого золота:

— Посади его в землю, и вырастет целый замок.

Обрадовался дровосек, засиял от счастья. Нашёл