Мой кавказский отчим - Нина Северова

Стараюсь дышать глубоко, чтобы как можно больше вдохнуть её запаха. Что-то нежное, цветочное. Как будто запах роз после дождя. И я хочу носить его на себе, чтобы всегда чувствовать, что она рядом.

У девушки звонит телефон в кармане толстовки и мне хочется его сломать. Какого хрена ей звонят? Кто?

— Да, папа? — София отвечает на звонок.

Выдыхаю. Ладно, отец — это отец. Аслан, ты больной ублюдок. Старый и ревнивый.

— Нет, всё нормально, не переживай. Я уже еду в сторону дома. Тут… пробки. Поэтому и задерживаюсь.

Обманывает отца? Почему?

— Думаешь, будет ругаться, что ты кого-то подвозишь? — спрашиваю, когда София сбрасывает звонок. То, что она сорвала ему — задевает. Стесняется меня?

— Нет. Но вы муж Марины, и это многое меняет.

— Не муж, София. Никогда им не был и не стану, — отвечаю грубее, чем хочу. Смотрю на малышку, на тонкую шею, на собранные волосы. Хочу притянуть к себе и убедить, что она единственная. Как увидел её, так в моей жизни больше нет женщин. Никаких. Только она одна. Но сжимаю зубы, чтобы не ляпнуть.

София хмурится на мои слова. И это бесит ещё сильнее.

— Ну, ваши отношения меня не касаются. Просто папа очень настороженно относится к Марине и всему, что с ней связано. Поэтому я и не сказала правду. Не хочу, чтобы он волновался лишний раз. Ему и так… сложно, — последнее говорит почти шепотом.

— Что случилось между вами в палате сегодня?

— С чего вы взяли, что что-то случилось? — смотрит в боковое зеркало и включает поворотники.

— Ты практически вылетела из палаты и была напугана. Твоя мать ничего мне не расскажет или соврет, поэтому, я спрашиваю у тебя, — снова смотрю на ее руки. Хочу взять в свои.

— Она мне не мать, Аслан.

Замолкает. Мы подъезжаем к кольцу и она не отвлекается от дороги, плотное движение. Но от того, как она назвала меня по имени второй раз за день… И сейчас, таким тоном, практически, приказным… Мне хочется подарить ей квартиру в центре. Или купить новую машину. Или усыпать её драгоценными камнями. Всё, что угодно. Только пусть произносит мое имя.

Грудь давит. Чувства к ней переходят в одержимость. А это болезнь. Но я ведь и не утверждал, что здоров. Отворачиваюсь к окну, дыхание как после марафона.

Хочу Софию. Во всех смыслах. Но, блядь. Очень много «но».

— Я не уверена, что мы будем общаться с Мариной и дальше. Не вижу смысла. И не понимаю, зачем она хочет наладить отношения. Сегодня про родного отца говорила, но на мой вопрос, для чего ей это всё, она не отвечает. Стало быть, происходит что-то такое, в чем я не хочу участвовать, — говорит, когда съезжаем с кольца.

— Ты думаешь, что Марина ведёт какую-то игру? — не нравится мне это дерьмо. Но я тоже так считаю. Раз и София такого мнения, значит, что-то реально происходит.

— Да. Но не хочу наговаривать на нее. Вы знаете Марину лучше меня, так что, не делайте выводы по моим предположениям.

— Я не знаю Марину. Наши отношения были не такого формата, чтобы узнавать друг друга.

София бросает на меня взгляд и сжимает руль сильнее. Наверное, ей не нужны эти подробности. Но я хочу, чтобы она знала правду. Между мной и Мариной всегда был только секс. Сейчас она беременна от меня. И я рад ребенку, но не тому, что его матерью будет Марина.

— Приехали, — София останавливается на гостевой стоянке моего офиса.

Отстегиваю ремень, поправляю пиджак. Не хочу уходить от неё.

— Спасибо. Ты водишь почти как профессионал, — смотрю в её зелёные глаза и снова меня торкает.

София хочет отвести взгляд, но я не позволяю. Кладу большой палец ей на подбородок и приподнимаю голову.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Ее зрачки расширяются, щеки краснеют. Сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к ней ещё. Иначе я не остановлюсь. Никакая сила меня не удержит.

— Нельзя смотреть на мужчин, — шепчет. — На ваших.

Улыбаюсь. Мне нравится, что она знает эти правила.

— Но ты можешь смотреть только на меня. Больше ни на кого, поняла?

Она поднимает левую бровь, задаёт немой вопрос. Но у меня нет ответа. Потому что я сам ни черта не понимаю.

— София, — стараюсь запомнить ее лицо вблизи. Провожу пальцем по шее и девушка резко отодвигается назад.

— Аслан Анварович, это неправильно. Не прикасайтесь, — в глазах страх. А мне хочется переломать себе руки.

— Называй по имени. И на «ты».

— Нет. Это тоже неправильно.

Хмыкаю. Малышка показывает зубки и мне это нравится. Сопротивляется. Грудь снова давит. Я все понимаю, но не могу с собой ничего поделать.

— Очень многое в мире неправильно, София. Но ты — самое правильное, что может быть, — кладу руку ей на затылок, притягиваю к себе. Целую в лоб, вдыхаю ее запах. И отпускаю.

Выхожу из машины молча. Если посмотрю ещё раз, то не сдержусь окончательно.

* * *

Возвращаюсь домой к полуночи. Снова зарылся в бумажках. Нагрузил себя работой, чтобы не думать о Софии. Но это невозможно. Она засела так глубоко, что не вырвать даже с корнем.

Дауд так и продолжает скидывать отчёты по малышке. Смотрю фото по несколько раз. Одержимый.

Халид спит у себя в комнате. Опять раскрылся. Поправляю одеяло, провожу рукой по мягким волосам. Даже не верится, что сын уже так вырос. Вроде вот только держал его на руках. Скоро появится ещё один. Наверное, Халид станет ещё взрослее.

Почему-то эта мысль и радует и огорчает.

Если отбросить все эмоции, то ситуация патовая. Я хочу одну женщину, но связан с другой. Если Марине плевать, где быть и кем, то София далеко не такая. Она никогда не согласится быть моей, учитывая, что Марина её мать и носит моего ребёнка.

Как вообще всё так закрутилось? Какого хрена я в это попал и втянул Софию?

Я бы мог украсть Софию, спрятать и жить счастливо. Но не хочу ломать её.

Захожу в свою спальню, включаю тусклый свет. Я бы хотел, чтобы София была сейчас здесь. Ждала меня. Чтобы обняла, как только я зашёл. И я бы успокоился, поверил, что рядом