Мой кавказский отчим - Нина Северова

много, слишком близко. Я два месяца пыталась забыть его, и только стало болеть в груди чуть меньше, как вот он здесь.

— Не должен. Но так вышло, София. Тянет к тебе до невозможности. Ничего не могу поделать с собой. И уже не хочу сопротивляться, — прижимает к себе, обнимает. Жар его тела пульсирует и у меня путаются мысли. Хочу обнять в ответ, но это неправильно. Нельзя так. Поднимаю руки и опускаю.

— Не надо, пожалуйста. Вы же знаете, что это… — слёзы сами катятся. Я не плакса и всегда могу себя контролировать. Но не сейчас. И не с ним. Чувствую себя грязной из-за того, что он мне нравится. Почему именно этот мужчина⁈

Аслан смотрит с сожалением. Вытирает мои слезы большими пальцами.

— Знаю, я всё знаю. Но не отступлю.

— Что я скажу папе? А Марина? Это всё… катастрофа, — делаю ещё один шаг назад.

— Я сам поговорю с твоим отцом. А Марина какое-то время живёт отдельно. Никого нет, кроме тебя, София, — Аслан приближается, а мне хочется сбежать.

— Но ребенок, он же ваш, — выпаливаю.

Вздыхает.

— Да, ребенок мой. К сожалению. Она забеременела случайно, я не хотел этого. Но и на аборт никогда бы не отправил. Это моя кровь и плоть, и он будет жить.

Хорошо, что он так рассуждает, да? Ведь ребёнок не виноват. Это я понимаю. А в остальном полный раздрай.

— София, я не сопляк, чтобы вешать тебе лапшу. Ты нужна мне. И я возьму ответственность за тебя, — проводит пальцем по моей ладони.

Замираю. А потом одергиваю руку.

— А с другой ответственностью, что будете делать? — повышаю голос. Ну вот, истерика кажется.

— С какой именно? Ребенок родится и я заберу его. Марина вряд ли будет способна его воспитывать как мать, учитывая, как она поступила с тобой.

Не знаю, что я хотела услышать на свой вопрос. Но забирать ребёнка у матери, даже у такой, как Марина, это ужасно. Меня она сама отдала, никто не забирал насильно. Внутри всё сжимается.

Надо уезжать домой. Сейчас попрощаюсь с Нарифат и дядей Ахмадом, и уеду.

Снимаю пиджак, отдаю Аслану. Он хмурится, глубокая морщина практически разрезает лоб. Почему так хочется его обнять? Хватит!

— Куда ты? — забирает свою одежду.

— Домой. Не надо этого всего, пожалуйста. Оставьте меня в покое. Это неправильно и не приведёт ни к чему хорошему, — обхожу его.

Аслан больно хватает меня за руку, тянет на себя. Вскрикиваю от испуга и одергиваю руку, которую он сжимает.

— Мне больно, — а ещё страшно.

— Мне тоже, — хватает за лицо и вгрызается в губы.

Мы целовались с Данилом несколько раз, но всё было не так. Совсем по-другому. Аслан как лавина, от которой не спрятаться и не убежать. Он полностью накрывал и подчинял. Его борода кололась, но это было приятно. Язык хозяйничал так, будто мой рот — его территория.

Я не была собой, а стала пластилином в умелых руках. Аслан знал, что делать. Целовал так, что в голове не осталось ни одной лишней мысли. Был только он, его запах и доминирование.

Он держал мой затылок, второй рукой сжимал талию. Слишком сильно и слишком много. Не замечаю, как провожу рукой по его лицу. Мужчина рычит и целует ещё глубже. Не знаю сколько проходит времени, но не хочется прекращать это безумие.

Аслан отрывается первый. Дышит тяжело. Взгляд затуманенный. Морщина на лбу немного разгладилась и кажется, что он помолодел лет на семь.

— Не отпущу, — облизывает губы, — Кричи, упирайся. Делай что хочешь. Но от меня не спрячешься.

Мне не хватает воздуха. Такое чувство, что он выпил из меня все силы. Ноги еле держат, голова кругом.

Аслан надевает пиджак, хрустит шеей. Кажется, что он расслаблен, но движения рваные. Словно еле сдерживается.

— Сейчас мы сядем в мою машину и уедем. Просто поговорить. Без посторонних. Нам есть что обсудить, София, — наклоняется к моему уху и хрипло шепчет, — Я тебя не трону, если ты сама не захочешь. Но даже в этом случае, я буду ждать.

От его слов бросает в жар. Чувствую, как горят уши и щёки. И несмотря на внутреннее сопротивление, я всё равно хочу пойти с ним.

— Пойдем, — берет меня за руку и тянет к выходу.

— Нужно предупредить дядю Ахмада.

— Не надо, он в курсе, — шагает дальше.

Как это в курсе? Но Нарифат всё равно скину смску, чтобы не переживала.

Выходим на парковку, где нас уже ждёт черный седан. Аслан открывает мне заднюю дверь. Секунду мешкаюсь, но всё же сажусь. В салоне приятно пахнет. Кожаные сиденья скрипят.

— Здравствуйте, — здороваюсь с водителем. Не знаю как зовут, но видела его в доме Аслана. Мужчина кивает и бросает на меня быстрый взгляд в зеркало заднего вида.

Аслан садится рядом, что-то говорит на своем языке водителю и опускает перегородку.

У меня так сильно бьётся сердце, что пульсируют перепонки. Достаю из сумки телефон, набираю сообщение Нарифат. Боковым зрением вижу, что Аслан смотрит в мой экран. Что насчёт личного пространства?

Когда убираю телефон обратно, мужчина кладет руку мне на колено. Чуть сжимает. А у меня странно тянет низ живота. Спокойно. Всё хорошо.

— Куда мы едем? — спрашиваю.

— Туда, где никого нет.

— Это пугает.

— Со мной тебе нечего бояться.

— Но вас бояться однозначно стоит, — нервно сглатываю.

Мужчина тихо смеётся и переплетает наши пальцы. У него большая горячая ладонь. Шершавая кожа и мозоли. Смуглая кожа сильно контрастирует с моей светлой. Кофе с молоком. Улыбаюсь этой мысли. Но почему всё равно есть ощущение, что я не должна была садиться в эту машину. И хочется, и колется… Но я уже здесь.

— Слишком громко думаешь, малышка, — Аслан наклоняется и проводит носом за ухом.

— С чего вы взяли?

— На «ты», София. Кажется, мы уже перешли черту, где нужна была фамильярность.

Он опять очень близко. Но сейчас мне хочется самой проявить немного инициативы. Не должна, но… тянет к нему.

Между нами миллиметр. Аслан дышит глубоко, смотрит пристально и с лёгким прищуром. Кладу руку ему на щеку, глажу бороду. Мужчина сжимает губы в нетерпении, а я продолжаю изучать его в темноте.

Тянусь вперёд и осторожно прикасаюсь губами к его.