Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

выступления им требовались лишь пианино и лежащий рядом ковер, и почти у всех богачей это находилось. Иногда они убирали с ковра небольшие журнальные столики, чтобы освободить достаточно места для выступления Розы.

Пьеро садился на табурет у пианино и начинал играть свои причудливые, чудесные мелодии. Он качал головой в упоении, как будто был гением, исполняющим произведения Рахманинова перед тысячей зрителей в Праге, а не наигрывал напевы, сочиненные им самим.

А Роза демонстрировала эксцентричные пантомимы. В одной из них она изображала, что ее сдувает ветер. В какой-то момент ветер дул на нее сзади, она делала переворот назад и вновь становилась на ноги. Когда Пьеро завершал свою мелодию ветра, девочка слегка покачивалась, как будто у нее кружилась голова и она была сбита с толку. После этого она склонялась перед зрителями в самом изящном в мире поклоне.

Время от времени она выступала и с более рискованными номерами. Так, однажды она вернулась к сюжету с медведем. Роза сидела и ела из воображаемого горшочка мед. Она сказала медведю, что не хочет с ним делиться, потому что он был ненасытным обжорой. Но потом уступила, и медведь сожрал весь мед до последней капли, пока она смотрела на него, покачивала головой и хмыкала, говоря ему, что теперь у него обязательно заболит живот.

Когда она закончила, у хозяйки дома в глазах стояли слезы. Женщина сказала, что сама не знает почему. Представление Розы было самым печальным зрелищем, какое ей довелось видеть.

В отличие от историй любви некоторых детей, Пьеро и Роза никогда не ссорились. Они очень подходили друг другу характерами. Когда они выступали на сцене, между ними возникало такое взаимопонимание, какого зрители не могли не ощущать. Во время представления эти двое подростков напоминали совсем юную супружескую пару. Они интуитивно предугадывали движения друг друга.

И действительно, где бы они ни находились, действия их отличала удивительная слаженность. Порой казалось, что они являют собой такое чудовище с четырьмя детскими руками. Мать-настоятельница наблюдала за ними, когда они накрывали на стол, разговаривая друг с другом. Они делали это быстро, причем ни разу никто из них не потянулся за одним и тем же столовым прибором или одним и тем же блюдом. И за все время совместной работы они ни разу не толкнули друг друга – такого она не видела уже много лет.

Их покровители нередко задавали детям вопросы. Они шли на всякие уловки, чтобы разговорить ребят. Ведь, как ни удивительно, этим сиротам было что рассказать, причем порой они говорили вполне разумные вещи.

Иногда покровители спрашивали их о действительно печальных обстоятельствах. Конечно, задавать вопросы о грустном с их стороны было достаточно бестактно. С обычными детьми они никогда не стали бы заводить такие беседы, которые бы тех наверняка расстроили. Но Роза и Пьеро были сиротами. В их эмоциональных рассказах о трагических событиях слышалось что-то магическое. Они метафорически воплощали печаль. Как будто кто-то играл реквием на ксилофоне. Каждый день вы таких рассказов не услышите. Особенно сирот любили спрашивать об их происхождении.

– Моя мама очень болела, – говорил Пьеро. – Она все время кашляла. Я клал руку ей на спину, надеясь, что от этого ей станет лучше, но, боюсь, лучше от этого ей совсем не становилось… Однажды ночью она скончалась от кашля, – добавлял он по-французски.

– Мои родители работали в гостинице, и там случился пожар, – рассказывала Роза. – В панике они бросили меня в мусоропровод, и так я спаслась. Внизу я свалилась в мусорный ящик. Родителям тоже надо было спастись в мусоропроводе, но они были слишком большие.

– Мой папа ушел на войну и погиб, – печально признавался Пьеро. – Рядом с ним взорвалась граната, и его разорвало на миллион кусочков. А мама моя так расстроилась, что выпрыгнула в окно.

Они придумывали начало своей жизни. Им не хотелось распахивать душу перед посторонними. Они бережно хранили свои души для самих себя.

– Моего отца повесили за убийство моей матери.

У всех собравшихся в комнате перехватило дыхание. Роза бросила в сторону Пьеро суровый взгляд, говорящий о том, что на этот раз он слишком далеко зашел.

Когда они вышли на улицу, Пьеро ей сказал:

– Мне захотелось убить их двоих в одном предложении.

Поскольку они ходили по городу вместе, у них сложились тесные, доверительные отношения. У других сирот такие отношения не складывались. Доверие внушает вам мысль о вашей уникальности. Доверие позволяет вам чувствовать себя избранным, потому что кто-то в этом мире верит, что вы обладаете особыми качествами, которых больше ни у кого нет.

– Могу поспорить, что на других планетах живут такие же люди, как мы, – однажды вечером неожиданно сказала Роза. – Спорим, что люди живут и на луне.

Они оба взглянули на луну. Она напоминала детское личико, которое следовало протереть тряпкой.

– Как тебе кажется, на что там похожа жизнь? – спросил подругу Пьеро.

– Наверное, она там такая же, как и на этой планете, только на луне все светится. Вот, например, берешь ты стакан молока, а он светится. А когда ты его выпиваешь, смотришь на свой живот, а молоко в нем просвечивает.

– И яблоки там выглядят, как будто они сделаны из серебра, только их можно кусать.

– А белые кошки светятся так сильно, что их можно использовать как комнатные лампочки.

– И у всех там седые волосы, как у стариков, даже у маленьких детей.

Теперь они знали, как весело проводить время вместе. Пьеро и Роза даже стали придумывать свой язык. Они создали собственный набор слов, значение которых слегка отличалось от смысла, вкладываемого в них другими людьми. Теперь никто не мог понять, что они говорили друг другу. Каждое слово, которое они произносили, было образным выражением.

Поскольку они оба ловко показывали фокусы и выделывали руками всякие магические трюки, им не составляло труда воровать. Как-то раз Роза украла упаковку колотого сахара, спрятав ее в рукав, а потом высыпала все в карман. Вернувшись в приют, она вытянула руку, в которой были зажаты несколько кусочков сахара. Дети открывали рот, как птенцы клюв, и она каждому давала по кусочку. Благодаря этому другие дети благосклонно относились к ее забавным выходкам с Пьеро. Скоро Роза и Пьеро стали выступать дуэтом и перед приютскими детьми.

Номера, которые они демонстрировали этой аудитории, носили более прозаический характер, чем представления, разыгрываемые ими в гостиных сливок общества. Они оба прекрасно имитировали рыдания. Они плакали навзрыд так